Харламов на Титане
Где дал ума английским морякам
Адмирал Н.М.Харламов пришёл на заседание хорошо подготовленным и пользовался подробной морской картой, которая многое прояснила. Он доказал, что по условиям глубин в этом районе немецкий линкор «Тирпиц» не мог создать угрозу ни судам конвоя, ни кораблям охранения, ни, тем более, кораблям прикрытия. Отсюда следовало, что отзыв кораблей прикрытия и охранения, а также приказ рассредоточиться судам конвоя были грубейшей ошибкой начальника британского Морского штаба Д.Паунда.
+++
Оценивая атаку подводной лодки К-21, историки обвиняют советских подводников в срыве задуманной англичанами операции по выманиванию из норвежских шхер фашистского линкора «Тирпиц». На самом деле, как подтверждает Н. Харламов, «Тирпиц» вышел в море после того, когда главные силы англичан уже отходили на запад (4.7.42 г.); кстати, ещё 27.6.42 г. Адмиралтейство отправило адмиралам Тови и Гамильтону радиограмму, в которой формально откладывалось предложение о так называемой ловушке для «Тирпица».
Когда воздушная разведка немцев сообщила, что английский линейный флот, в том числе и авианосец, отходят на юго-запад и будут примерно в 800 милях от того района, где немцы планировали атаковать конвой, 5 июля «Тирпиц», «Хиппер», «Шеер», семь эсминцев вышли в открытое море. Но в тот же день немецкая эскадра была обнаружена подводной лодкой К-21, которая и атаковала «Тирпиц». Дерзость, с какой лодка ворвалась в центр фашистской эскадры и нанесла торпедный удар по линкору, ошеломила гитлеровцев. Атака и радиодонесение Лунина о координатах эскадры вынудила противника вернуться в норвежские шхеры. На этом надводный флот фашистов прекратил свою операцию. Тогда англичане оценили подвиг командира К-21, но спустя несколько лет стали обвинять в срыве своих замыслов по уничтожению линкора «Тирпиц». Чем не подтверждение примера о Суворове, который привёл Н. Харламов А. Наю?
С другой стороны...
Свидетельствуя о подчиненном статусе моряков в советской военной иерархии, российскую команду на предварительном заседании всех трех служб 28 июня возглавил генерал Жуков. Хотя присутствовал российский адмирал, ему «не разрешили вмешиваться». Наконец, 30 июня британский адмирал в сопровождении оперативных и технических офицеров занял свое место за столом переговоров в Москве для первых бесед военно-морского штаба с представителями Красного флота. Харламов, главный представитель Советского военно-морского штаба, присутствовал. Но ход этой первой длительной встречи задал тон бесчисленным столкновениям аналогичного характера в последующие четыре года. Отступление от этой общей закономерности происходило лишь в редких случаях.
Позицию британцев в таких случаях можно охарактеризовать как осторожные, но искренние усилия по сотрудничеству со странным и пока еще неизвестным новым союзником. Он был неполитическим по своему подходу и почти полностью военным по мотивам. Напротив, реакция Советского Союза была почти полностью политической и окрашена глубоким недоверием местных жителей к иностранцам, которые оказались среди них в таких необычных обстоятельствах. Майлзу показалось, что русские «временами намеренно уклонялись».
Хотя вначале к членам Миссии относились «довольно холодно», с подозрением, что было преобладающей характеристикой русских, можно было различить и другие аспекты их отношения к англичанам. Британские коллеги, которые были усилены по нескольким причинам. Во-первых, русские с самого начала стремились получить максимальную выгоду от представителей военно-морского флота, который, как известно, был гораздо более опытным и технически оснащенным, чем их собственный. На самом деле, подумал Майлз что русские были «ужасающе невежественными».
У делегатов ВМФ СССР была еще одна причина стремиться к тесному и эффективному сотрудничеству с Королевским флотом в пределах, установленных их политическими хозяевами. Между всемогущей Красной Армией и Красным флотом существовала горькая зависть. Флот добился независимости от генералов всего четыре года назад, но его автономия была в основном номинальной. Поэтому русские моряки были полны решимости использовать контакты с британцами, чтобы улучшить положение и влияние своей службы в российской военно-политической иерархии.
6 июля 1941 года Харламов был направлен в качестве военно-морского представителя в советское представительство в Лондоне. Миссия оставалась в Англии до конца войны, пользуясь услугами, гостеприимством и доверием, которые традиционно оказывались эмиссарам ценного союзника. Вернувшись в Москву, Харламова сменил контр-адмирал Долинин, бывший мичман царского флота.
Чтобы выполнить поручение Черчилля перед Сталиным, «Адвенчер», быстрый минный заградитель с ценным грузом военной техники для русских, отплыл в Архангельск под прикрытием сил, сопровождавших авианосцы «Форсаж» и «Победоносец», которым было поручено атаковать Петсамо и Киркенес. Прибытие «Адвенчера» в начале августа стало первым примером оперативной связи с советским флотом. Предполагаемое время прибытия на заранее назначенное место встречи было сообщено Адмиралтейством Харламову в Лондоне, который передал эту информацию в Советский военно-морской штаб в Москве. Однако, хотя «Адвенчер» и пришёл в место встречи, корабль не встретили. После расследования, проведенного русскими, британцам сообщили, что Харламов использовал в своем сообщение местное время вместо среднего времени по Гринвичу.
Несмотря на такие инциденты, военно-морская миссия сочла свои первые контакты с советским военно-морским штабом обнадеживающими. Кузнецов, и особенно Алафузов, были людьми с определенным военно-морским опытом, и поэтому морякам Королевского флота было легче иметь с ними дело. Капитан Елезар А. Зайцев, главный офицер связи, продемонстрировал основную доброжелательность, которая, казалось, обещала реальную меру сотрудничества в будущем. Капитана Воронцова, ранее работавшего советским военно-морским атташе в Берлине, считали умным, но ненадежным. Харламов считался человеком холодным, без большого профессионального опыта, но с политическими связями.
В Куйбышеве Майлз имел возможность напрямую общаться с Исаковым, который, вероятно, был выдающимся русским моряком своего поколения. Царский офицер, переживший Октябрьскую революцию, он достиг высокого звания как в Красном Флоте, так и в Коммунистической партии. Исаков был «человеком воспитанным и культурным, сильным и решительным человеком». Хотя Майлз нашел его «освежающе прямолинейным», он сожалел, что советский адмирал, казалось, считал своим долгом просить пересмотреть все запросы Харламова, которые были отклонены в Лондоне. Это было первым признаком российской тактики, которая должна была доставить много неприятностей в предстоящие годы.