Мой первый премьер
Мой первый премьер
(на смерть Ицхака Шамира)
Умер человек, который символизировал молодой Израиль - несмотря на свой возраст, болезни и непрезентабельную внешность. И почти все мои друзья и знакомые, приехавшие в страну около 20 лет назад, чувствовали это - несмотря на трудности первичной абсорбции.
Мы работали на уборке квартир и апельсинов (за пять шекелей в час), платили несуразные деньги за крошечные съемные квартиры, задыхались во время непривычных хамсинов и в минуты отчаяния кричали друг другу: «Анахну мы сюда приехали?» И все же каждый, кто действительно хотел жить на этой земле, находился в состоянии неподдельной эйфории - потому что мы приехали в молодую, сильную, динамично развивающуюся страну. Потому что мы дома, и в этом доме есть хозяин.
Накануне Пурима 1991 года закончилась война в Персидском заливе, когда на Израиль упало несколько десятков СКАДов. Из рухнувших домов в Рамат-Гане люди выбирались без единой царапины, и даже самые нерелигиозные израильтяне начинали верить в чудеса и в то, что Вс-вышний охраняет эту Святую Землю и ее обитателей. Ицхака Шамира ругали за нерешительность, за то, что он не осмелился наплевать на запрет американцев и не разбомбил Багдад. Но «наезды» на действующего премьера достигли пика в октябре 1991 года, когда Шамир поехал на мирную конференцию в Мадриде.
В столице Испании, немного поломавшись, за один стол с бывшим лидером ЭЦЕЛя и ЛЕХИ сели представители Сирии и других враждебных Израилю государств. Это был сильный политический ход со стороны Шамира: договариваться напрямую с арабским странами, оставив бандитскую ООП во главе с Арафатом там, где им и положено быть - на помойке истории. После налета на корабль «Акиле Лаура», когда арафатовские садисты сбросили в море коляску с американским евреем-инвалидом Клингхофером, пережившим Холокост, американское правительство прекратило какие-либо контакты с ООП. И политическая смерть этой арабо-фашистской группировки была лишь вопросом времени…
Но бывшему пальмаховцу Рехаваму Зеэви показалось, что Шамир совершил «акт национального предательства». Именно лидер партии «Моледет» позволил левым демагогам свалить правительство «Ликуда». Того самого «Ликуда», руководство которого полным ходом строило и расширяло поселения в Иудее, Самарии и секторе Газы и помыслить не могло о территориальных уступках в Эрец Исраэль.
В июне 1992 года к власти пришло правительство Рабина-Переса и зловещий «голубь мира» с черными перьями, принесший смерть и страдания тысячам израильтян, был выпущен из клетки…
Но все это было уже после Шамира… А тогда, в начале 1990-х, мы жили с ощущением ежедневного праздника… В мае 1991 года на конкурсе Евровидения заняла второе место веселая и задорная израильская песня «Кан ноладти» («Здесь я родился»), и мы - «зеленые олимы», родившиеся в Москве и Харькове, в Риге и Ташкенте - с удовольствием зубрили ее бравый текст, наполненный настоящим сионистским драйвом. Именно после этой песни - «конец всем скитаниям после двух тысяч лет» - у многих «талмидим» в нашем раананском ульпане «пошел» иврит, так в свое время мы усваивали английский в процессе «расшифровки» песен «Битлз».
Конечно, тогда уже была «первая интифада», но почти никто этого не чувствовал, так как на самом деле тогда это были лишь отдельные хулиганские выходки небольшого количества отмороженных арабов. Правда, в Газу уже было ездить опасно, но смотаться из Раананы за дешевыми фруктами в Калькилию, а также привезти недорогую и относительно качественную мебель из Рамаллы - все это при Шамире было в порядке вещей. Хотя и ругали его страшно «за нерешительность в борьбе с террором», но когда в октябре 1991 года арабский рабочий убил еврейскую девочку в Бат-Яме, террористы и их пособники почувствовали сполна, что у этого человека очень тяжелая рука.
Ицхак Шамир назначил на должность министра абсорбции раввина Ицхака Переца из партии ШАС. Многие репатрианты восприняли этот шаг с недоумением и обидой. Но, как выяснилось позже, это было очень мудрое и дальновидное решение. В наши ульпаны приходили раввины, которые тактично и ненавязчиво рассказывали нам о еврейских праздниках и шаббате, кашруте и истории еврейского народа. Нам раздавали брошюры и газеты на русском языке, и для некоторых репатриантов (в том числе и для автора этих строк) это был мостик, по которому многие из нас перешли от воинствующего атеизма к еврейскому образу жизни или хотя бы к пониманию того, насколько он важен для сохранения нашего народа.
Сам Ицхак Шамир не был религиозным человеком. Но, как и его товарищ по борьбе Менахем Бегин, Шамир обладал глубокими познаниями по истории и культуре нашего народа и гордился своим еврейством. И потому Ицхак Шамир не случайно ввел в свою книгу «Подводя итоги», которая вышла на русском языке в 2000 году, такой эпизод: «…Другой случай, когда реакция Бегина повергла в столбняк его высокопоставленного собеседника, произошел во время встречи с президентом США Джимми Картером. В ходе этой встречи был поднят вопрос об участии восточноиерусалимских арабов в выборах в административный совет автономии, упомянутых в Кемп-Дэвидских соглашениях. Возмущенный Бегин вновь решительно воспротивился тому, что справедливо казалось ему подкопом под единство Иерусалима как столицы Израиля.
«Да, я знаю, - сказал Картер терпеливо. - Но, пожалуйста, будьте любезны, не говорите «нет» сразу. Может быть, вы готовы сказать, что взвесите мое предложение?»
Бегин немедленно начал рассказ, надо сказать, к полному потрясению, оцепенению Картера, о рабби Амноне из Майнца, легендарном авторе религиозного песнопения (пиют) «Унтане токеф», произносимого в Судный день. Дело было в десятом веке. Архиепископ города настойчиво уговаривал рабби Амнона креститься. На определенном этапе давление усилилось настолько, что рабби Амнон попросил отсрочку на три дня, чтобы взвесить предложение. На самом деле он лишь намеревался выиграть время, но, когда пришел домой, совесть стала его мучить за само согласие «взвесить», в котором чувствовалось начало сомнения. И он не явился в назначенный срок, и посыльные епископа пришли и привели его к господину.
Рабби Амнон признал, что он действительно заслуживает наказания, так как не сдержал слова, и предложил вырвать его язык, который не сказал решительное «нет» на предложение епископа.
Но разъяренный епископ приказал отрубить руки и ноги рабби Амнону, «которые не привели его» к нему. Так и было сделано. Рабби Амнон принял муки. В еврейский Новый год принесли рабби Амнона на постели в синагогу, и там он попросил кантора подождать, пока он не освятит Имя Творца. Он начал свой знаменитый теперь пиют (песнопение) и, когда завершил его, вернул душу своему Создателю.
«Все это произошло потому, - завершил Бегин свой рассказ, - что рабби Амнон только согласился взвесить предложение, хотя и не собирался принять его. Теперь вы понимаете, господин президент, почему я не смогу взвесить предложение об изменении статуса Иерусалима?» Картер был потрясен. Этот рассказ, мораль его, мгновенная реакция Бегина произвели на него огромное впечатление. Все остальные присутствующие также были поражены. После возобновления беседы больше об арабах Восточного Иерусалима и об их связях с автономией не было произнесено ни слова».
Когда Ицхак Шамир ушел в иной мир, о нем было сказано много красивых слов нынешними руководителями Израиля. Но как было бы здорово, если бы они хотя бы немного были похожи на него свой решимостью и неуступчивостью во всем, что касается судьбы нашей страны…
Источник