Неуловимый ноар или мотеки и бяки
Моя мама совсем плохо понимает иврит, и после очередных новостей по радио где с гневным придыханием было поведано о вандализме так называемого Ноар А-Гваот, спросила, кто же такой этот ноар и почему никто никак не может его поймать? Она думала что Ноар а-Гваот - это некая мифическая личность типа Джека Потрошителя или Неуловимого Джо. Узнав, что это дети 14-16 лет, в том числе ее внуки и их друзья, она изумилась "Да как же они по мечетям лазают, и по военным базам? их же убьют!"
Такая простая мысль нашим высоколобым интеллигентам от СМИ не приходит, и они повторяют глупую мантру. Может, они думают, что мальчики, которые учат гемару в Хомеше, в качестве разминки практикуют черную магию и вместо домашнего задания превращаются в черных кошек и красных петухов и шастают по мечетям? Иначе как объяснить их абсолютную неуловимость, неуязвимость и, главное, невидимость?
Господа журналисты, попробуйте пробраться в мечеть и пописать там письма, в стиле настенной клинописи, покрушить мебель, поподжигать стены. Ваша красивая и совершенно неизбежная смерть обеспечит качественную и трогательную колонку некрологов вашим коллегам.
Такое можно проделать только если ты один из них, либо если ты приехал на танке. Либо обозвать "мечетью" любой сарай в чистом поле, на котором вчера нацарапали "Здесь был Вася”.
Я не верю в глупость журналистов, но я верю в их подлость.
Из-за болезни мне целых четыре дня пришлось пролежать дома и прослушать решет бет от звонка до звонка. Подлость журналистов повергла меня в первый день в ярость, потом в изумление, а к концу превратилась в развлечение, мне было интересно, а что-нибудь для них "слишком"? Нет. Ничто не слишком.
Ни один ни разу не спросил "А как они это делают?" Ни один ни разу не удивился, как так красиво получается, что как только полиция с армией делают какую-нибудь особенно грязную пакость, как в ту ночь в Мигроне, настолько пакостно, что даже Захаве Гальон стало чуть-чуть стыдно, как тут же, как по заказу, возникает исключительно подходящий, вовремя спланированный и подогнанный гнусненький таг махир, который тут же оправдывает все? Или так и есть - по заказу?
Кстати, последний таг оказался такой явной подставой, настолько явной и несостыкованной во времени и пространстве, что пришлось прокалывать шины джипам назавтра, чтобы Захаве Гальон не было стыдно. И снова, никто! не спросил, позвольте, а как они там оказались, на военной базе? А если б назавтра джипы оказались заминированы?
Над нами, поди, смеются во всем мире, у нас дети портят армии джипы и все, включая ПМ, качают головой, осуждают, обсуждают, грозят, возмущаются и выражают исключительную озабоченность и праведный гнев. Нет, не уровнем охраны базовых военных объектов. Об этом никому и в голову не пришло заикнуться. Гнев выражают никому не известным, неуловимым и непобедимым подросткам-поселенцам, которых нет. Или есть? Ну, так где они? Ведь если они есть, их можно поймать, найти, вычислить. Вам, дорогие СМИ, не приходило такое в голову? Ни в коем случае! Этого делать нельзя ни в коем случае! У нас же есть для них еще так много работы.
О том, что их надо, наконец, поймать, сказал лишь один человек, председатель совета Поселений Дани Даян, сказал так, что как-то всем стало ясно что лучше замять. "Мои претензии не к поселенцам, - сказал он- а к полиции. Может, хватит уже? Может, в порядке исключения, возьмете и поймаете хулиганов? А то в народе уже всякие слухи ходят…" Интервью стало приобретать опасный крен, его тут же свернули, чтоб он не начал показывать профанам изнанку сшитого под таг костюмчика, в котором нитки даже не белые, а скорее несуществующие, как в сказке про голого короля. "Вы осуждаете или нет?" "Конечно осуждаю, но…" "Вот и славно, так и запишем"
Потом по всем изданиям и новостям прозвучало, что совет поселений решительно осуждает. О выпаде против полиции не было сказано ни слова.
Ничто не слишком?
Творец ведет мир путями своими, приоткрывая нам сущность вещей и поступков и давая каждому шанс на покаяние. На следующую ночь пришли работники муниципалитета убирать пустые палатки левых. Ах, какое зрелище! Те, кто гневно недоумевал, как может поселенец поднять руку на полицейского, который вытаскивает спящего ребенка из его кровати, называл поселенцев нарушителями закона, им закон не писан, закон один для всех, закон есть закон, ах, как они кричали, как дрались, кидали яйца, мебель, камни, все что попадало под руку когда полицейские собирали в контейнеры не спящих детей, а мобильники или спальники.
Закон один для всех. Только ВСЕ разные. Те, кто еще утром спесиво крыли бранью поселенку, которой выселение в точности напомнило бабушкины рассказы о немцах, вечером сами орали "Капо! Гестапо! Нацисты!", потеряв остатки лоска и понятия о здравом смысле.
Но я о журналистах. О тех самых, объективных, сторожевых псах, неподкупных и независимых.
Рону Хульдаи дали высказаться один раз. Сперва он долго и мучительно клялся в любви "Вы не подумайте, я не нарочно, Я их поддерживал, долго, сколько мог, я им столько всего предоставил, глаза закрывал. Но больше я не могу. На Ротшильд сегодня остались вандалы, наркоманы и хулиганы" Глупенький, больше его не спрашивали ни о чем. И интервью его замяли и транслировали потом в новостях только отрывки о любви и поддержке. Зато палаточники высказались вовсю. "Мы не позволим! Мы будем биться! Мы будем судиться! Мы народ! Мы не уйдем! Мы тут живем! Кончилось ваше время! Мы не дадимся! Мы теперь…" Скольким поселенцам, выброшенным на улицу, дали слово?
Но самое удивительное случилось, когда сами журналисты вдруг решили обсудить свое собственное поведение, совершенно неожиданно. Видимо токбэки были такие, что больше игнорировать их было нельзя, и они вдруг спросили себя, а почему все-таки в одном выселении мы целиком на стороне полиции, а в другом - целиком против, на стороне выселяемых? Неужели, ах, неужели мы где-то, в какой-то мере позволили себе необъективность, двуличие, не дай Бог?
Ответы превзошли все мыслимые пределы. Йоав Краковский обьяснил на полном серьезе, что есть 3 причины:
Во-первых, поселенцы народ крепкий, и ничего с ними не случится, если пару-тройку домов разрушат.
Ну конечно, а на Ротшильд народ бедненький, несчастненький, бездомненький и безработненький, без решет бет пропадет и защищать его наша обязанность.
Во вторых, поселенцы сами виноваты и разрушают все своим вандализмом в мечетях, поджогами, надписями и выкорчевыванием палестинских деревьев. Именно так.
А на Ротшильд выбитые двери подъездов, разбитые окна машин, вырванные цветы из палисадников, вытоптанные скверы, разбитые домофоны, граффити на всех углах, и кучки гавна на каждом клочке - это не вандализм, а дружественное мероприятие, субботнико-воскресник по благоустройству территории.
И в третьих, и тут самое главное, на Ротшильд - НАРОД, а журналисты естественным образом с народом, они его часть. А поселенцы - НЕ НАРОД. Они его противники. Вот так, граждане! Анархисты и отказники служить в армии, считающие свою страну преступной и желающие ее обокрасть и спалить в "огне революции" - есть народ, а служащие в боевых частях и любящие свою землю, строящие дома и выращивающие свои виноградники - НЕ народ!
Журналисты не двуличные, не ангажированные и не продажные. Они честные и независимые, они с НИМИ, потому что они - мотеки, и НЕ С НАМИ, потому что мы - бяки, и ничто не слишком.
Источник: kot-linuxoid
Такая простая мысль нашим высоколобым интеллигентам от СМИ не приходит, и они повторяют глупую мантру. Может, они думают, что мальчики, которые учат гемару в Хомеше, в качестве разминки практикуют черную магию и вместо домашнего задания превращаются в черных кошек и красных петухов и шастают по мечетям? Иначе как объяснить их абсолютную неуловимость, неуязвимость и, главное, невидимость?
Господа журналисты, попробуйте пробраться в мечеть и пописать там письма, в стиле настенной клинописи, покрушить мебель, поподжигать стены. Ваша красивая и совершенно неизбежная смерть обеспечит качественную и трогательную колонку некрологов вашим коллегам.
Такое можно проделать только если ты один из них, либо если ты приехал на танке. Либо обозвать "мечетью" любой сарай в чистом поле, на котором вчера нацарапали "Здесь был Вася”.
Я не верю в глупость журналистов, но я верю в их подлость.
Из-за болезни мне целых четыре дня пришлось пролежать дома и прослушать решет бет от звонка до звонка. Подлость журналистов повергла меня в первый день в ярость, потом в изумление, а к концу превратилась в развлечение, мне было интересно, а что-нибудь для них "слишком"? Нет. Ничто не слишком.
Ни один ни разу не спросил "А как они это делают?" Ни один ни разу не удивился, как так красиво получается, что как только полиция с армией делают какую-нибудь особенно грязную пакость, как в ту ночь в Мигроне, настолько пакостно, что даже Захаве Гальон стало чуть-чуть стыдно, как тут же, как по заказу, возникает исключительно подходящий, вовремя спланированный и подогнанный гнусненький таг махир, который тут же оправдывает все? Или так и есть - по заказу?
Кстати, последний таг оказался такой явной подставой, настолько явной и несостыкованной во времени и пространстве, что пришлось прокалывать шины джипам назавтра, чтобы Захаве Гальон не было стыдно. И снова, никто! не спросил, позвольте, а как они там оказались, на военной базе? А если б назавтра джипы оказались заминированы?
Над нами, поди, смеются во всем мире, у нас дети портят армии джипы и все, включая ПМ, качают головой, осуждают, обсуждают, грозят, возмущаются и выражают исключительную озабоченность и праведный гнев. Нет, не уровнем охраны базовых военных объектов. Об этом никому и в голову не пришло заикнуться. Гнев выражают никому не известным, неуловимым и непобедимым подросткам-поселенцам, которых нет. Или есть? Ну, так где они? Ведь если они есть, их можно поймать, найти, вычислить. Вам, дорогие СМИ, не приходило такое в голову? Ни в коем случае! Этого делать нельзя ни в коем случае! У нас же есть для них еще так много работы.
О том, что их надо, наконец, поймать, сказал лишь один человек, председатель совета Поселений Дани Даян, сказал так, что как-то всем стало ясно что лучше замять. "Мои претензии не к поселенцам, - сказал он- а к полиции. Может, хватит уже? Может, в порядке исключения, возьмете и поймаете хулиганов? А то в народе уже всякие слухи ходят…" Интервью стало приобретать опасный крен, его тут же свернули, чтоб он не начал показывать профанам изнанку сшитого под таг костюмчика, в котором нитки даже не белые, а скорее несуществующие, как в сказке про голого короля. "Вы осуждаете или нет?" "Конечно осуждаю, но…" "Вот и славно, так и запишем"
Потом по всем изданиям и новостям прозвучало, что совет поселений решительно осуждает. О выпаде против полиции не было сказано ни слова.
Ничто не слишком?
Творец ведет мир путями своими, приоткрывая нам сущность вещей и поступков и давая каждому шанс на покаяние. На следующую ночь пришли работники муниципалитета убирать пустые палатки левых. Ах, какое зрелище! Те, кто гневно недоумевал, как может поселенец поднять руку на полицейского, который вытаскивает спящего ребенка из его кровати, называл поселенцев нарушителями закона, им закон не писан, закон один для всех, закон есть закон, ах, как они кричали, как дрались, кидали яйца, мебель, камни, все что попадало под руку когда полицейские собирали в контейнеры не спящих детей, а мобильники или спальники.
Закон один для всех. Только ВСЕ разные. Те, кто еще утром спесиво крыли бранью поселенку, которой выселение в точности напомнило бабушкины рассказы о немцах, вечером сами орали "Капо! Гестапо! Нацисты!", потеряв остатки лоска и понятия о здравом смысле.
Но я о журналистах. О тех самых, объективных, сторожевых псах, неподкупных и независимых.
Рону Хульдаи дали высказаться один раз. Сперва он долго и мучительно клялся в любви "Вы не подумайте, я не нарочно, Я их поддерживал, долго, сколько мог, я им столько всего предоставил, глаза закрывал. Но больше я не могу. На Ротшильд сегодня остались вандалы, наркоманы и хулиганы" Глупенький, больше его не спрашивали ни о чем. И интервью его замяли и транслировали потом в новостях только отрывки о любви и поддержке. Зато палаточники высказались вовсю. "Мы не позволим! Мы будем биться! Мы будем судиться! Мы народ! Мы не уйдем! Мы тут живем! Кончилось ваше время! Мы не дадимся! Мы теперь…" Скольким поселенцам, выброшенным на улицу, дали слово?
Но самое удивительное случилось, когда сами журналисты вдруг решили обсудить свое собственное поведение, совершенно неожиданно. Видимо токбэки были такие, что больше игнорировать их было нельзя, и они вдруг спросили себя, а почему все-таки в одном выселении мы целиком на стороне полиции, а в другом - целиком против, на стороне выселяемых? Неужели, ах, неужели мы где-то, в какой-то мере позволили себе необъективность, двуличие, не дай Бог?
Ответы превзошли все мыслимые пределы. Йоав Краковский обьяснил на полном серьезе, что есть 3 причины:
Во-первых, поселенцы народ крепкий, и ничего с ними не случится, если пару-тройку домов разрушат.
Ну конечно, а на Ротшильд народ бедненький, несчастненький, бездомненький и безработненький, без решет бет пропадет и защищать его наша обязанность.
Во вторых, поселенцы сами виноваты и разрушают все своим вандализмом в мечетях, поджогами, надписями и выкорчевыванием палестинских деревьев. Именно так.
А на Ротшильд выбитые двери подъездов, разбитые окна машин, вырванные цветы из палисадников, вытоптанные скверы, разбитые домофоны, граффити на всех углах, и кучки гавна на каждом клочке - это не вандализм, а дружественное мероприятие, субботнико-воскресник по благоустройству территории.
И в третьих, и тут самое главное, на Ротшильд - НАРОД, а журналисты естественным образом с народом, они его часть. А поселенцы - НЕ НАРОД. Они его противники. Вот так, граждане! Анархисты и отказники служить в армии, считающие свою страну преступной и желающие ее обокрасть и спалить в "огне революции" - есть народ, а служащие в боевых частях и любящие свою землю, строящие дома и выращивающие свои виноградники - НЕ народ!
Журналисты не двуличные, не ангажированные и не продажные. Они честные и независимые, они с НИМИ, потому что они - мотеки, и НЕ С НАМИ, потому что мы - бяки, и ничто не слишком.
Источник: kot-linuxoid