Заметки на полях: Есть ли в психоанализе дискриминация?
Еще один фрагмент рассуждений, не вошедший в курс о заблуждениях по поводу психоанализа на Concepture. Сам курс уж давно закончен и находится здесь: http://concepture.club/posts/mify-i-predrassudki-o-psihoanalize. Ну и еще один курс, более продвинутый, в разработке. Сегодня я публикую текст, посвященный критике психоанализа со стороны феминизма и других движений, чувствительных к вопросам дискриминации. Тема действительно острая, особенно учитывая манеру некоторых активистов реагировать на вещи.
Обвинения в адрес психоанализа неисчислимы, и это объясняется отнюдь не его реальным содержанием (в т.ч. его просчетами), а самой позицией. Психоаналитик и психоанализ организованы таким образом, что практически естественно (в результате переноса) становятся удачным местом для локализации чьих-либо недовольства, претензий и фрустраций.
Одним из таких обвинений, часто звучащих в последние 50 лет, является утверждение: психоанализ содержит в себе явные или имплицитные элементы дискриминации - по признакам пола, национальности, социальной принадлежности и сексуальной ориентации. Критиками выступают феминистки, сторонники квир-теории, а также авторы постколониального дискурса, фукольдианской критики власти, неолиберальной этики.
Стоит сразу отметить, что проблема такой критики в том, что как правило поводы и причины радикально не соизмеримы. Обнаружить сомнительные высказывания, да еще и при неверной интерпретации - легко, но это отнюдь не повод к отказу от самого учения. Более того, довольно часто критика оснований вполне уместна и в отношении самих борцов с дискриминацией, не называющих подлинных причин своего недовольства психоанализом.
Что же послужило поводом к таким обвинениям?
Во-первых, это психоаналитические положения о женщинах, об истерии и о сексуальности (в т.ч. гомосексуальности), критикуемые феминизмом и квир-теорией. Во-вторых, это сама организация психоаналитического дискурса и лечения, заподозренная во властных притязаниях. В-третьих, отдельные частные или вырванные из контекста суждения Фрейда, Лакана и других известных аналитиков, в которых можно увидеть элементы оценки различий между группами людей, что в рамках дискурса толерантности уже приравнивается к дискриминации.
Начнем с конца. Рассуждения Фрейда задевали многих, в том числе, людей религиозных (об этом я уже писал). В пересказах очевидцев якобы основатель психоанализа считал католиков людьми, предпочитающими некоторый мазохизм избавлению от страдания. Также Фрейду приписывается фраза о том, что ирландцы - единственная нация, не поддающаяся психоаналитическому лечению. На деле эта фраза звучит в фильме «Отступники» (2006) и вероятно своим источником имеет мнение (или вольный пересказ мысли) одного из учеников Фрейда. Психоанализу предписывают и мысль о том, что ирландцы при встрече с психическими проблемами традиционно выбирают поэзию, сочинение историй или эскапизм (например, в форме алкоголизма), но не идут к врачам. Иногда упоминается суждение, что у ирландцев слишком много психических противоречий, которые не могут быть рационально разрешены.
Вряд ли Фрейд говорил это, однако что-то похожее по смыслу вполне вписывается в его представления. Для психоанализа верующие (а среди ирландцев традиционно сильно католическое воспитание) - это не просто люди, избравшие «коллективный невроз навязчивости», это те индивиды, которые сумели организовать свой собственный невроз (или даже психоз) с помощью религии. И пока их это устраивает, им незачем идти в анализ. Фрейд не отрицал, что верующий может быть более счастлив, чем другой невротик. Причем это в большей степени актуально для католицизма, в котором сохраняется действенность исповеди. Романские народы намного проще относятся к греху (исповедался и освободился), нежели германцы с влиянием протестантизма. В протестантизме вина занимает более важное место, и поэтому она сохраняется даже после исповеди. В немецкой культуре нередко обнаруживается некоторое наслаждение своей виной и тайным грехом. Это гораздо сильнее формирует запрос на психоанализ, чем вера в искупление исповедью у католиков. И чем более секуляризована культура, тем слабее в массе эта вера, а, следовательно, нужны другие способы справиться с виной и проступком.
Также Фрейда обвиняли в презрении к социальным низам. В 1906 году членам своего кружка он то ли всерьез, то ли в шутку скажет, что от невроза практически свободны лишь пролетарии и принцы. Однако причина была в том, что эти группы лиц не обращаются к психотерапевтам (по крайней мере в то время). Вполне возможно, что в отношении и пролетариев, и ирландцев Фрейду попросту не удавалось установить перенос или вникнуть в их язык. Зигмунд не владел лексикой людей низшего сословия и вряд ли мог заметить аллюзии к чему-то бессознательному в их речи. В начале века психоанализ по объективным причинам оставался прерогативой людей богатых, образованных и интеллигентных. Поэтому ничуть не странно, что на такой тип пациента ориентировался Фрейд. А вот его ученики, ставшие впоследствии «великими отступниками» - демократичный Адлер и политически активный Райх - работали и с рабочими, распространяя психоанализ в массы. И все же отказ любого психоаналитика работать с кем-то, в т.ч. какой-то социальной группой, мотивирован этикой, мало чем отличающейся от врачебной (если нельзя помочь - стоит отказаться).
Жак Лакан тоже отметится похожим суждением, однажды сказав, что «быть пролетарием - это социальный симптом». Чтобы это суждение не звучало вырванным из контекста, стоит отметить, что под симптомом имеется в виду личный способ организации своего удовольствия. Таким образом, Лакан намекает на то, что выбор профессии - это всегда что-то говорящее нам о желании и фантазме индивида. Быть пролетарием - значит, бессознательно соглашаться с системой, в которой обязательно должен быть Другой в форме Господина (по отношению к которому сам субъект занимает место Раба). Жалобы и недовольство такого работника маскируют его бессознательное желание. Тот, чей фантазм устроен иначе, никогда не сможет быть пролетарием стабильно и долго. Так что это вопрос желания, а стало быть, действительно род симптома, а никак не повод к дискриминации.
Теперь обратимся к двум другим претензиям. С появлением герменевтики подозрения, а затем и теории дискурса как власти-знания, психоанализ, как и другие формы знания о субъекте критиковались за определенную авторитарность - в приписывании индивиду тех или иных обозначений. Об этом уже говорилось в тексте об отношении психоанализа к норме. Психоанализ, конечно, конструирует свои представления о человеческой психике, но без соответствующей этики - они легко превращаются в манипулятивное знание (как и любое иное знание о человеке). Увы, теоретические и этические ошибки некоторых аналитиков и даже целых школ вполне могут обернуться властным злоупотреблением в отношении индивидов.
Это большая проблема, присущая любому учению. И все-таки значительная часть претензий со стороны феминизма и квир-теории представляется несостоятельной. Начать хотя бы с того, что и во времена Фрейда огромное количество феминистов и людей нетрадиционной ориентации пошли в анализ (и видимо нашли там тех, кто услышал их). И сегодня эта ситуация повторяется: например, во Франции транссексуалы и трансгендеры идут преимущественно к лакановским психоаналитикам, потому что именно там они получаются поддержку вопроса (вместо поиска однозначного решения в операции, дисфории или самоубийстве). Но это примеры из жизни, что же насчет теории?
Одним из главных раздражителей для теоретиков феминизма в учении Фрейда было то, что его концепция Эдипа изначально ориентирована на изучение отношений мальчика и его отца. Ни отношения с матерью, ни эдипова ситуация для девочки не получили у него столь широкого освещения, хотя он и придумал женский аналог «Эдипова комплекса» - «комплекс Электры». Современным феминисткам кажутся унизительными и некоторые концепты Фрейда, такие как «женский мазохизм», «зависть к пенису» (penisneid) и другие.
Некоторые психоаналитики пытались восполнить этот пробел (например, Карен Хорни с работой «Женская психология»), но результаты были посредственными. Та же Хорни просто-напросто озвучила свои фантазмы - о том, что женская роль определяется материнством, а мужчины завидуют способности деторождения. Для практикующих психоаналитиков эта книга оказалась бесполезной. Более успешным шагом в этом направлении стали работы Лакана, который переинтерпретировал целый ряд положений Фрейда так, что они стали более применимы как к мужчинам, так и к женщинам. Об этом ниже.
Есть и совсем странная линия критики. Целый ряд авторов до сих пор ищут ошибки Фройда в лечении пациенток (известных под псевдонимами - Ирма, Анна О., Дора, Эмма, безымянная 18-летняя гомосексуалистка), объясняя их его предвзятостью и скрытой неприязнью к женщинам. Конечно, отношение Фрейда к пациенткам, особенно истеричкам, было сложным: многие из них вели себя довольно вызывающе и не всегда работа с ними была успешной (ушедшие на волне негативного переноса могли всерьез испортить ему репутацию). И все-таки как аналитик он занимал сторону субъекта, а не тех других, которые требовали от пациента излечения или хорошего поведения. Именно благодаря этому какая-то психотерапевтическая работа происходила.
И концепты, которые он вырабатывает на практике, призваны помогать в работе, а не потворствовать идеологии или чьим-то фантазиям. По этой причине Пол Феррис остроумно заметил, что Фрейда очень удивил бы тот язык, которым одна из его внучек (Софи Фрейд) писала о Доре. В 1993 году она написала, что история Доры - это история «талантливой, умной еврейской женщины среднего класса, которая провела подростковый возраст в дисфункциональной семье в женоненавистнической и антисемитской Вене, под эмоциональным гнетом враждебного окружения, сформировавшего ее жизнь». Без сомнения, это язык современных фантазмов, идеологии толерантности, которая с точки зрения психоанализа не несет ничего, кроме виктимизации (т.е. превращения субъекта в жертву).
Еще более сложно складывались отношения между феминизмом и структурным психоанализом Жака Лакана. С одной стороны, им нравились форма и содержание некоторых его высказываний о субъекте, о женщине и о сексуальности. Так, например, многие французские феминистки (Сиксу, Иригарэ и др.) ухватились за фразу Лакана: «Женщины не существует» (в оригинале La Femme - т.е. Женщины с большой буквы, женщины как универсального понятия). Но при этом они не захотели изучать его учение целиком, а стали изобретать свои позитивные универсальные определения женской природы (пусть и постмодернистски сложные и парадоксальные). А некоторые нашли повод оскорбиться и самой этой фразой. Многим также импонировало и то, что психоанализ разоблачает многие культурные стереотипы о женщинах, четко обозначая из как мужские фантазмы. Однако радикальные представители феминистского движения довели эту логику до абсурда, в т.ч. отрицая даже вполне реальные проблемы (например, проблему женской фригидности).
С другой стороны, его дискурс также, как и дискурс Фрейда, не собирался удовлетворять фантазиям феминисток. Как заметит Эммет Лаор: «феминистки фантазируют о мире, в котором доминируют женщины, в котором они обладают правом определять, то есть определять мужчину как не-женщину. Вероятно, это возможно, хотя выглядит причудливо, и я не знаю ни одного примера такого общества». С точки зрения теории сексуации Лакана, существует лишь один пол - мужской, и это пол не биологический, а сконструированный символически. Конкретные женщины и мужчины как-то выстраивают свое отношение к этой символической конструкции, причем в значительной степени бессознательно. При этом женская сторона вопроса либо остается мужским фантазмом, либо оказывается невыразима, и чем-то схожа с религиозной или философской апофатикой. И эта двусмысленность на уровне теории не устранима.
В отличие от Лакана феминистские авторы как раз пытаются устранить ее, приписывая женщине некоторые качества, контрарные мужским. Однако вместе с Жижеком мы можем всегда задаться вопросом, не являются ли эти самые качества все тем же «мужским» (и значит, навязанным) клише: «Кэрол Гиллиган, например, мужским ценностям автономии, конкуренции и пр., противопоставляла женские ценности интимности, преданности, взаимозависимости, внимания и заботы, ответственности и самопожертвования, и пр. Но действительно ли это аутентичные женские ценности или же это мужские представления о женщинах, которые им навязываются в патриархальном обществе? И тут мы имеем дело с неразрешимой проблемой, потому единственным возможным ответом будет тот, что верны оба варианта».
Психоанализ не интересует «как должно быть» (например, с точки зрения феминизма или квир-теории), он лишь пытается создать работающие и описывающие реалии понятия. Поэтому описания женского через отсылку к (мужской) фаллической функции не устраивают феминистов. Меж тем психоанализ всего лишь констатирует, что мужчины обычно ориентируются на некоторый бессознательный образ (образ Мужчины), т.е. они пытаются изобразить соответствие. В то время как женщина такого образа не имеет (Женщины с большой буквы не существует) и поэтому она изображает не посредством мимикрии, а через множество масок, которые призваны соблазнить мужской фантазм. Представление о женственности как о маскараде в дальнейшем будет широко использоваться в постструктурализме.
Вообще надо заметить, никто не сделал больше, чем психоанализ для отделения вопроса о женственности от материнства, хозяйства и других традиционных представлений о женщинах. И в изучении материнства вклад психоанализа просто колоссальный. Пусть многое сделал уже не Фрейд, а его последователи.
Еще более просто обстоит дело с представлением психоанализа о гомосексуальности. Ни у Фрейда, ни у Лакана вы не найдете попыток обозначить это как нечто ненормальное или требующее особых дефиниций (к сожалению подобные попытки сделать из гомосексуальности диагноз встречались в американском психоанализе в первой половине ХХ в.). Для Фрейда одинаково важно понять устройство и гетеро-, и гомосексуальности. В «Очерках по психологии сексуальности» (1905) он скажет: «С точки зрения психоанализа исключительный интерес мужчины к женщине является проблемой, нуждающейся в объяснении, а не чем-то само собой понятным, что имеет своим основанием химическое притяжение» Клинические исследования не обнаруживают ощутимых различий гомосексуальных и гетеросексуальных людей, подтверждая слова Фрейда: «Психоаналитическое исследование самым решительным образом противится попыткам отделить гомосексуальных от других людей как особую группу».
Сегодня, как уже отмечено выше, лакановские школы активно разрабатывают методы работы с аутистами, анорексиками и аддиктами, транссексуалами и психотиками. В ее основе лежит этика - этика принятия субъекта с его симптомом. При этом психоанализ оказывается раз за разом в оппозиции - доминирующему дискурсу (в т.ч. толерантности), государственной идеологии, господствующим (научным) методам в психотерапии. И все это по той причине, что психоанализ не доверяется фантазмам (например, социальным утопиям), он их анализирует, занимая сторону субъекта желания. Любая попытка увидеть в этом дискриминацию явно потребует искажений самой сути психоаналитических положений.
___________________________________
От себя я могу лишь добавить (для большей ясности), как я сам отношусь к феминизму и другим схожим идеологиям, сегодня очень громко возмущающимся дискриминацией. Наверное, это будет хорошим примером того, чему действительно учит психоанализ (учитывая, что когда-то я был наивным сторонником любой борьбы, ведущейся от лица угнетенных).
Теперь мое отношение строго амбивалентно в зависимости от того, чего именно желают эти борцы. Я поддерживаю и восхищаюсь теми, кто понимает борьбу за права через идею воплощения возможности. Или говоря проще, мне нравятся те, кто создает что-то, что позволяет измениться им самим, а затем и другим людям. Новое в обществе приходит с новой этикой и новыми структурами. Увы, таких очень мало. Большая часть понимает борьбу как достижение власти и установление (якобы полезных и правильных) запретов. Эта часть феминизма и других любителей толерантности вызывает у меня лишь отторжение.
Этому есть много причин, но главная в том, что это просто так не работает. Общество в сущности не меняется если поменять минус на плюс или запретить то, что почему-то устоялось как усредненная реакция или привычная оценка. Если все, что вам нужно для достижения цели - это кому-то другому что-то запретить, то ваша идея и ваша борьба - полная лажа. Это просто набор из рессентимента, виктимизации и личных комплексов.
Сутью борьбы социальных групп является эмансипация, а не смена угнетаемых. Однако эмансипация - очень сложная вещь. Легко уйти из дома от родителя, но не так легко избавиться от того влияния, которое он продолжает оказывать в психике (собственно «эмансипация» изначально - это выход ребенка из-под власти отца). Без работы над собой такое освобождение всегда оказывается иллюзией, причем часто за чужой счет. Так что основная часть современных активистов недалеко ушла от дискриминации, с которой они собираются бороться. Освобождение - это изобретение себя как свободного, его нельзя получить от дяди, тем более по требованию. Это касается и индивидов, и социальных групп.
И это напрямую смыкается с тем, с чем работает психоанализ. Суровым господином, заставляющим человека быть несвободным и делать не то, что он хочет, очень часто оказывается его бессознательное. Например, фантазм - та часть нашей жизни, о которой мы обычно ничего не знаем (что приносит в жизнь ощутимый разлад). И в реальности есть с чем стоит сражаться, но увы, правда жизни состоит в том, что в большинстве случаев фигуры, с которыми мы боремся - живут внутри.
Поэтому психоанализ иногда воспринимается как угроза позиции борца: феминистка в анализе может обнаружить, что это именно она бессознательно верит и поддерживает фантазм о грубом обладании мужчиной женщины, а демократичный интеллигент открывает в себе бессознательное убеждение в том, что мир принадлежит авторитетам и живущим правом силы. Бегство от подобных вещей может долго питать любую активность, в т.ч. социальную борьбу, но оно оставляет такого человека глубоко неудовлетворенным. Психоанализ - это возможность (увы, не гарантированная) сделать что-то с этим «господством» бессознательного. Это и есть настоящая эмансипация, на стороне которой выступает психоанализ. Вопреки заблуждениям о какой-то дискриминации.