"Время тревог" (или пара слов о балете).
Увы, даже с развитием интернета не часто удается увидеть современные балетные постановки. Особенно если это Королевский балет Великобритании, где сегодня работают такие звезды хореографии как Кристофер Уилдон, Уэйн Мак Грегор и Лиам Скарлетт. Поэтому иногда для этого нужно идти в кинотеатр.
Вчера в «Победе» был показ сразу трех балетов Ковент Гарден, поставленных на музыку Леонарда Бернстайна (которому в 2018 исполнилось бы 100 лет). Конечно, стоило идти даже ради одного Уилдона. После постановки «Алисы в стране чудес» (2011) я - его большой фанат. И не только его, но и всей команды Ковент Гарден. Свет, декорации, костюмы, музыка всегда на высоте. Выше всех похвал примы Royal Ballet - потрясающие Лорен Катбертсон и Сара Лэмб. «Алису в стране чудес» кстати еще можно найти в Сети целиком (небольшое превью: https://www.youtube.com/watch?v=8T4fV4mcusc).
Уилдон представил несколько абстрактный балет на тему «Серенады после симпозиума Платона» Бернстайна под названием «Игры корибантов». В нем он похоже собрал всех звезд Королевского балета. Но гораздо сильнее меня поразило произведение молодого Лиама Скарлетта, который уже в 26 лет получил должность первого артиста в Королевском балете. У меня буквально перехватывало дух при просмотре, и я забывал дышать.
Лиам в 2014 году поставил «Время тревог» по второй симфонии Бернстайна, вдохновленной одноименной философской поэмой Уистена Хью Одена (превью: https://www.youtube.com/watch?v=GUqatT2AmDU). Оден получил Пулитцеровскую премию за эту поэму, которую он именовал барочной эклогой. При этом она огромная по размеру и написана сложным, старомодным англо-саксонским размером, поэтому неудивительно, что она не переведена на русский. И поэма, и симфония, и балет повествуют о встрече четырех человек в баре, каждый из которых хотел бы забыться или сбежать от чего-то. Эта история по сей день современна: многим из нас известно чувство неуверенности и смущения по поводу того, кто ты есть на самом деле. В эти моменты проще всего быть одиноким в толпе, среди незнакомцев. Тревога застает нас именно в тех точках, где мы близки к какой-то истине о себе. В то же время она порождает метания, о последствиях которых затем приходится сожалеть.
Как признает Скарлетт, он хотел создать балет, в котором можно увидеть те прекрасные моменты, когда хотя бы на какой-то миг человек находит покой, примирение и радость быть самим собой. И ему это действительно удалось. Балет наполняет такой силой и решимостью, что будь я геем, то я бы наверное отважился на каминг-аут. Впрочем главное - это конечно, не публичные заявления, а честность перед самим собой. В том числе и по поводу собственной сексуальности, в которой не бывает «обычного». Собственно именно этим и привлекает лично меня балет - это почти всегда попытка показать речь тела. Ту часть нас, которая всегда на виду и почти всегда скрыта, потому что мы поверхностны и ненаблюдательны.
И здесь я, пожалуй, сделаю одно признание - я люблю форму классического балета с костюмами, антуражем и конечно же историей. К моде на эксперименты я напротив охладел. Contemporay dance дал многое для самой хореографии, значительно обогатил ее, но склонность к абстракции в танце - меня утомила. Все-таки балет - это прежде всего блеск экспрессии, проскакивающий во взаимодействии: одного человека с миром и своим телом, двух-трех людей, создающих видимый рисунок отношений. Большая же группа на сцене, да еще и без понятного сюжета почти всегда рискует превратиться либо в чистую и слишком отвлеченную форму, либо во что-то опереточное. Балет - это страсть, заговорившая действием, а она не бывает абстрактной.
Время жизни - это время тревог. Время и бремя. Но вместе с этим танец - это что-то вроде признания в любви. В том числе и к себе. Ведь как гласит весьма оригинальная испанская поговорка: «То, что станцовано - у меня не отнять».