Лето, меланхолия, Morphine.
Есть такой жанр - писать, когда все откровенно достало. В моем случае - это гонзо с тэглайном «утехи и дни». Правда, утехи смехотворны, а дни конкретно не совпадают со световыми. На самом деле, я сам не знаю, о чем я хочу написать - о себе, о музыке или о мыслях, приходящих после полуночи.
Этим ужасным летом все чаще хочется упороться. Не ради того, чтобы не ощущать мир, а чтобы легко и непринужденно изрекать неприятные истины. Самому себе. Тем более, что период отпусков сделал большинство абонентов недоступными. Идеальный саундтрек к этому состоянию - голос и гитара Сэндмена из Morphine. Даже сакс не нужен - его и так в жизни хватает. Вот человек, которому для выражения любого аффекта было достаточно двух струн на басухе. Так и я, перебираю словно две струны - дни и ночи. День звучит тягостно, немного нервно, порой неровно с нежданными перепадами. Вибрация ночи чуть ниже, медленнее, с тембральной окраской, присущей бессловесной тоске. И я словно большой палец слэпера бьюсь о них, чтобы извлекать звенящую ноту меланхолии.
Я - бездарный Чоран лета 2015го. В попытке изречь нечто буквально выражающее мое состояние, я лишь компоную афористические связки, наполненные разочарованием в себе и этом мире. Но это совсем не то, что я чувствую. Напротив, благодаря Morphine, я понемногу нахожу интересным звучание собственной жизни без явного солирующего инструмента, которым для меня всегда было чье-то желание. Желания других - это своего рода топливо, без которого очень сложно двигаться, особенно если ты пытаешься делать что-то сам (например, писать). Конечно, если ты знаешь как с ним обращаться. Потому что некоторые люди в обращении с желаниями больше похожи на тех, кто предпочитает надышаться бензином, вместо того, чтобы путешествовать более привычным способом.
В такие периоды я особенно чувствителен к музыке. Мрачной музыке. Мне нужна музыка настолько мрачная и сильная, чтобы пришлось расходовать на нее душевные силы. Ну не на депрессию же их тратить? Тут уже и привычного трип-хопа начинает не хватать. Не вштыривает. Нужна музыка, чье прослушивание было бы похоже на ночной бэд-трип в полном одиночестве. Идеальный вариант - первые два альбома группы Morphine («Good» 1992 года и «Cure for pain» 1993 года). Это настоящий наркотик: сложно перестать их слушать. Да и нужно ли?
Морфин делали музыку удивительно не похожую ни на джаз, ни на блюз, ни на рок. Если это и блюз, то такой про который некто сказал - это музыка «когда хорошему торчку плохо». По атмосфере это что-то близкое bristol sound - та же концентрированная хандра. Разница лишь в том, что это не просто меланхолия, но меланхолия с отчетливым привкусом абстиненции. Это ломка человека, который прекрасно знает о том, что люди не созданы для счастья, а потому вполне сознательно употребляет самые разные суррогаты. И речь не о химии, а о, скажем так, метахимии переживаний и чувств. Например, сердечная привязанность работает точно так же как аддикция: представьте ломки человека, который выбрасывает фото своей возлюбленной, чтобы забыть. Это все то же ощущение, что из тебя вынули какую-то важную часть, и дыру эту ничем не заполнить. Я буквально чувствую в звуке все «прелести» абстиненции: бессонницу, озноб, слабость и лень, холодный пот и напряжение в мышцах, злобное недовольство, дисфорию и беспокойство, неожиданные и довольно буйные приливы сексуальности. Так что это не просто дурной настрой духа, это своего рода философия, представляющая весь мир как абстинентный синдром души, слишком серьезно принимающей реальность.
Свою музыку они назвали «low rock», и я порой я думаю это нифига не аналогия с низким звучанием. Возможно, это игра слов, за которой мы не видим самого очевидного значения - «хреновая судьба». Собственно, в этом и заключается особое обаяние группы: никаких намеков, герметичных символов, запутанных историй - вместо этого минимализм и поразительная искренность. Даже не врубаясь в текст, вы получаете сообщение - ту самую эмоцию, которую и должен был передать звук. Есть какая-то магия в том, чтобы приручить звук, заставить его не лгать. Наверное, поэтому музыка Morphine и хриплый баритон Марка Сэндмена и правда способны заглушать боль. Даже если ты слушаешь о несчастной любви.
Вообще Сэндмен имел все шансы создать целое направление, подобно бристольцам 90х, но то ли карта не легла, то ли темперамент заставлял его быть неповторимым. Это был человек, который тратил себя на музыку, а не бабло, наркотики и прочие атрибуты славы. И если было что-то, ради чего этот тихий и задумчивый человек мог бросить все свои дела, то это только друзья - Марк в любое время дня и ночи был готов по звонку приехать и отвезти до дома. О потерях он знал не понаслышке: его два брата погибли, а сам он однажды получил ножом в грудь при ограблении (в пору, когда Марк работал обычным таксистом). Побывав студентом, рыбаком на Аляске, разнорабочим в десятке штатов, таксистом в Бостоне, Сэндмен довольно поздно стал музыкантом. Причем, сразу новатором во всем. Он нашел себя в 36 и ушел в 46. Прямо на сцене. Как и положено безусловному гению.
Наверное, и, правда, можно найти себя и после 30ти. Истории чужих талантов - иногда это последнее прибежище надежды. Поэтому может мне и рано отчаиваться.
Мой отец ушел в 56. Это произошло этим летом. Еще одна причина постоянно думать о том, о чем не собирался. Мой отец не сумел реализовать даже малую часть того, кем мог бы стать. Хотел бы я не думать о том, чего достиг на данный момент. Но теперь - это ничуть не легче, чем исправить прошлое. Все чаще приходят воспоминания, но пока я не сплю - я неуязвим. Может поэтому я ложусь не раньше 4х утра.
В таком состоянии все кажется ожиданием. Словно ты торчишь в метро в ожидании последнего поезда: и вроде ты уверен, что он придет, но минуты тянутся, появляются неприятные предчувствия, которые усиливают поезда, проходящие мимо. Точно такое же чувство я давно испытываю с каждым текстом, опубликованным в Сети: жду реакции, которой почти никогда нет. Может кому-то и посчастливилось быть тем, кто слышит отклик читателя. Я же все чаще вспоминаю фразу Макса Пейна: «рано или поздно понимаешь, что леди удача - обычная шлюха, а у тебя закончились деньги». Еще грустнее, когда денег не было в помине. В этот момент какая-то часть меня коллапсирует.
В моей жизни немало радости, особенно благодаря близким, но как только вхожу в свое одиночество-в-Сети я понимаю, насколько сложно продолжать без поддержки. И все же я продолжаю делать то, что делал и прежде. Реже, с большим трудом, почти без веры в удачное продолжение. Делаю, потому что знаю: иногда все произошедшее с тобой превращается в то самое cure for the pain
А меланхолия? Меланхолия сопутствует. Она и есть я.
Этим ужасным летом все чаще хочется упороться. Не ради того, чтобы не ощущать мир, а чтобы легко и непринужденно изрекать неприятные истины. Самому себе. Тем более, что период отпусков сделал большинство абонентов недоступными. Идеальный саундтрек к этому состоянию - голос и гитара Сэндмена из Morphine. Даже сакс не нужен - его и так в жизни хватает. Вот человек, которому для выражения любого аффекта было достаточно двух струн на басухе. Так и я, перебираю словно две струны - дни и ночи. День звучит тягостно, немного нервно, порой неровно с нежданными перепадами. Вибрация ночи чуть ниже, медленнее, с тембральной окраской, присущей бессловесной тоске. И я словно большой палец слэпера бьюсь о них, чтобы извлекать звенящую ноту меланхолии.
Я - бездарный Чоран лета 2015го. В попытке изречь нечто буквально выражающее мое состояние, я лишь компоную афористические связки, наполненные разочарованием в себе и этом мире. Но это совсем не то, что я чувствую. Напротив, благодаря Morphine, я понемногу нахожу интересным звучание собственной жизни без явного солирующего инструмента, которым для меня всегда было чье-то желание. Желания других - это своего рода топливо, без которого очень сложно двигаться, особенно если ты пытаешься делать что-то сам (например, писать). Конечно, если ты знаешь как с ним обращаться. Потому что некоторые люди в обращении с желаниями больше похожи на тех, кто предпочитает надышаться бензином, вместо того, чтобы путешествовать более привычным способом.
В такие периоды я особенно чувствителен к музыке. Мрачной музыке. Мне нужна музыка настолько мрачная и сильная, чтобы пришлось расходовать на нее душевные силы. Ну не на депрессию же их тратить? Тут уже и привычного трип-хопа начинает не хватать. Не вштыривает. Нужна музыка, чье прослушивание было бы похоже на ночной бэд-трип в полном одиночестве. Идеальный вариант - первые два альбома группы Morphine («Good» 1992 года и «Cure for pain» 1993 года). Это настоящий наркотик: сложно перестать их слушать. Да и нужно ли?
Click to viewМорфин делали музыку удивительно не похожую ни на джаз, ни на блюз, ни на рок. Если это и блюз, то такой про который некто сказал - это музыка «когда хорошему торчку плохо». По атмосфере это что-то близкое bristol sound - та же концентрированная хандра. Разница лишь в том, что это не просто меланхолия, но меланхолия с отчетливым привкусом абстиненции. Это ломка человека, который прекрасно знает о том, что люди не созданы для счастья, а потому вполне сознательно употребляет самые разные суррогаты. И речь не о химии, а о, скажем так, метахимии переживаний и чувств. Например, сердечная привязанность работает точно так же как аддикция: представьте ломки человека, который выбрасывает фото своей возлюбленной, чтобы забыть. Это все то же ощущение, что из тебя вынули какую-то важную часть, и дыру эту ничем не заполнить. Я буквально чувствую в звуке все «прелести» абстиненции: бессонницу, озноб, слабость и лень, холодный пот и напряжение в мышцах, злобное недовольство, дисфорию и беспокойство, неожиданные и довольно буйные приливы сексуальности. Так что это не просто дурной настрой духа, это своего рода философия, представляющая весь мир как абстинентный синдром души, слишком серьезно принимающей реальность.
Свою музыку они назвали «low rock», и я порой я думаю это нифига не аналогия с низким звучанием. Возможно, это игра слов, за которой мы не видим самого очевидного значения - «хреновая судьба». Собственно, в этом и заключается особое обаяние группы: никаких намеков, герметичных символов, запутанных историй - вместо этого минимализм и поразительная искренность. Даже не врубаясь в текст, вы получаете сообщение - ту самую эмоцию, которую и должен был передать звук. Есть какая-то магия в том, чтобы приручить звук, заставить его не лгать. Наверное, поэтому музыка Morphine и хриплый баритон Марка Сэндмена и правда способны заглушать боль. Даже если ты слушаешь о несчастной любви.
Вообще Сэндмен имел все шансы создать целое направление, подобно бристольцам 90х, но то ли карта не легла, то ли темперамент заставлял его быть неповторимым. Это был человек, который тратил себя на музыку, а не бабло, наркотики и прочие атрибуты славы. И если было что-то, ради чего этот тихий и задумчивый человек мог бросить все свои дела, то это только друзья - Марк в любое время дня и ночи был готов по звонку приехать и отвезти до дома. О потерях он знал не понаслышке: его два брата погибли, а сам он однажды получил ножом в грудь при ограблении (в пору, когда Марк работал обычным таксистом). Побывав студентом, рыбаком на Аляске, разнорабочим в десятке штатов, таксистом в Бостоне, Сэндмен довольно поздно стал музыкантом. Причем, сразу новатором во всем. Он нашел себя в 36 и ушел в 46. Прямо на сцене. Как и положено безусловному гению.
Наверное, и, правда, можно найти себя и после 30ти. Истории чужих талантов - иногда это последнее прибежище надежды. Поэтому может мне и рано отчаиваться.
Мой отец ушел в 56. Это произошло этим летом. Еще одна причина постоянно думать о том, о чем не собирался. Мой отец не сумел реализовать даже малую часть того, кем мог бы стать. Хотел бы я не думать о том, чего достиг на данный момент. Но теперь - это ничуть не легче, чем исправить прошлое. Все чаще приходят воспоминания, но пока я не сплю - я неуязвим. Может поэтому я ложусь не раньше 4х утра.
В таком состоянии все кажется ожиданием. Словно ты торчишь в метро в ожидании последнего поезда: и вроде ты уверен, что он придет, но минуты тянутся, появляются неприятные предчувствия, которые усиливают поезда, проходящие мимо. Точно такое же чувство я давно испытываю с каждым текстом, опубликованным в Сети: жду реакции, которой почти никогда нет. Может кому-то и посчастливилось быть тем, кто слышит отклик читателя. Я же все чаще вспоминаю фразу Макса Пейна: «рано или поздно понимаешь, что леди удача - обычная шлюха, а у тебя закончились деньги». Еще грустнее, когда денег не было в помине. В этот момент какая-то часть меня коллапсирует.
В моей жизни немало радости, особенно благодаря близким, но как только вхожу в свое одиночество-в-Сети я понимаю, насколько сложно продолжать без поддержки. И все же я продолжаю делать то, что делал и прежде. Реже, с большим трудом, почти без веры в удачное продолжение. Делаю, потому что знаю: иногда все произошедшее с тобой превращается в то самое cure for the pain
А меланхолия? Меланхолия сопутствует. Она и есть я.