Учитель Суворова
По преданию, граф П. А. Румянцев был внебрачным сыном ПетраI.Так или иначе,но он и впрямь походил на первого русского императора как статью, так и многими личными качествами. Оба отличались талантами правителя и полководца, личной храбростью и жаждой познания. Как и Петр,Румянцев, отдавая должное иноземному военному искусству, делал упор на искусство отечественное, внеся в него много своего, незаемного.Очень похожи были они и страстью к кутежам и бесчинствам, оба отдавались им с молодецким пылом.
На забавы Румянцев был просто неистощим. Так, однажды вздумалось ему в костюме Адама обучать солдат перед домом одного рев¬нивого мужа. Другому, искусив его жену, молодой гуляка заплатил двой¬ной штраф за причиненное оскорбление и в тот же день вновь вызвал даму на свидание, сказав рогоносцу, что тот не может жаловаться, ибо «получил уже вперед удовлетворение». Вести о про¬казах Румянцева дошли до императрицы. Но Елизавета Петровна не стала сама принимать меры, а из уважения к его отцу - графу Александру Ивановичу отправила виновного на расправу к нему.
К чести Петра Александровича, он и в полковничьем чине был покорен перед отцом, как малый ребенок. Правда, когда Румянцев-старший приказал слуге принести розги, сын попытался было напомнить о своем высоком чине. «Знаю, - отвечал отец, - и уважаю мундир твой, но ему ничего не сделается - а я буду наказывать не полковника». Петр Александрович повино¬вался. А потом, как сам рассказывал, когда его «порядочно припопонили», закричал: «Держите, держите, утекаю!» и спасся от дальнейшей экзекуции бегством.
За подчас рискованными забавами и потехами умел Румянцев не терять ума. Служебный рост Петра шел стремительно. В полковники его произвели прямо из капитанов: очень уж была рада Елизаве¬та Петровна привезенному им с театра военных действий сообще¬нию о завершении войны со Швецией 1741-1743 годов.
Череда его побед, а с ними и широкая известность пришли в годы Семилетней войны. В сражении при Грос-Егерсдорфе (на территории Восточной Пруссии) 19 августа 1757 года в наиболее напряженный момент пруссаки прорвали фронт обороны русских войск. Положение было выправлено внезапной контрата¬кой бригады генерал-майора Румянцева. Без приказа главнокоман¬дующего генерал-фельдмаршала С. Ф. Апраксина полки Петра Алек¬сандровича пробились через лес, вышли в тыл прусской пехоте и нанесли ей такой сильный удар, что она «тотчас помешалась и по жестоком и кровавом сражении с достальным числом своих войск в наивящем беспорядке свое спасение бегством искать стала». Так пришла победа.
Отличился Петр Александрович и в знаменитом сражении под Кунерсдорфом 1 августа 1759 года. Возглавляемый им центр выдержал основной удар пруссаков и во многом обеспечил окончательный успех войск под командованием П. С. Салтыкова.
А первой самостоятельной операцией Румянцева стала осада Кольберга в 1761 году. 5 декабря во главе корпуса численностью 15 тысяч человек он заставил капитулировать одну из наиболее мощных в Европе военно-морских крепостей на Балтике. Накануне фельдмаршал А. Б. Бутурлин приказал Петру Александровичу отступить, не веря в успех из-за наступления глубокой осени. Но «любимец славы» ослушался и принудил противника к сдаче, что создало условия для овладения Померанией и Бранденбургом. Пруссия стояла на краю гибели.
Решая боевые задачи, полководец действовал новаторски, смело ломал отжившие каноны в военном деле. При Грос-Егерсдорфе его полки скрытно, лесом и болотом, считавшимся непроходимым, вышли в тыл прусских войск и, дав только один залп, ударили в штыки. В сражении же под Кольбергом Румянцев впервые атаковал боевые позиции неприятеля в батальонных колоннах. Впереди колонн в рассыпном строю наступали стрелки (егеря), которые вели эффективный ружейный огонь. Кроме того, ему удалось успешно скоординировать действия сухопутных сил и флота (русской эскадры А. И. Полянского и шведских кораблей), кавалерии и пехоты.
«Новые начала, установленные им под Кольбергом, - писал о Румянцеве дореволюционный военный историк Д. Ф. Масловский, - были исходными для развития при Екатерине II основ русского военного искусства, установленных Петром Великим, в его же духе, - сообразуясь с развитием военного дела в Западной Европе, но соответственно установившимся особенностям русского военного искус¬ства и сообразно с условиями русской жизни».
Так передовая военная мысль России отвечала на выявившийся в Семилетнюю войну кризис линейной тактики. За¬рождалась новая тактика действий пехоты в колоннах и рассыпном строю.
При недолго царствовавшем Петре III Румянцев ходил в любимцах императора, который пожаловал его в генерал-аншефы, а также наградил орденами Святого Анд¬рея Первозванного и Святой Анны. Во время дворцового переворота, возведшего на престол Екатерину II, полководец держал сторону закон¬ного императора. Но новая самодержица «бывший его фавер» в вину ему не ставила и приблизила к себе.
В 1764 году она упразднила гетманство в Малороссии и для управления краем учредила Малороссийскую коллегию. Во главе нее был поставлен Румянцев, который оставался на этом посту на протяжении 30 лет!
Его административная деятельность была прервана начавшейся войной с Турцией 1768-1774 годов. На первые роли Румянцев выдвинулся после того, как в августе 1769-го императри¬ца назначила его главнокомандующим 1-й армией, действовавшей на главном, Днестровско-Бугском направлении. Полководец смело отказался от пассивной тактики своего предшественника фельдмаршала А. М. Голицына. Стратегия и тактика ведения войны были определены им самим в формуле, и через два с лишним столетия поражающей своей выразительностью и вещим характером: «Слава и достоинство наше не терпят, чтобы сносить присутствие неприятеля, стоящего на виду у нас, не насту¬пая на него».
Отталкиваясь от опыта Семилетней войны, полководец смело переходил от линейной тактики действия пе¬хоты к тактике колонн (дивизионные каре) и рассыпного строя. Расчленение боевого порядка позволило ему широко применять маневр на поле боя. Построенная в каре и колонны пехота переставала ощущать по¬требность в тесной локтевой связи всех частей армии, действовала смело и активно, проявляя полную самостоятельность в решении поставленных задач.
В сражениях 1770 года у кургана Рябая Могила, на реках Ларга (7 июля) и Кагул (21 июля), завершившихся триумфально, Румянцев в полной мере использовал преимущество новой тактики. Под при¬крытием огня передовых отрядов егерей - стрелков, действовавших в рассыпном строю, главные силы он выдвигал к району сражения несколькими колоннами. Это позволяло быстро развернуть их в бо¬евой порядок и нанести внезапный удар по врагу. При Ларге и Кагуле противник попы¬тался контратаковать в конном строю. Русские были готовы к это¬му: на углах дивизионного каре располагалась артиллерия, а внутри - конница. Пехота и артиллерия огнем отразили атаку турок, а затем из-за пехоты на простор вырвалась кавалерия. Оба сражения завершились пре¬следованием панически бегущего врага.
Румянцев так описывал императрице первую из викторий: «В сей день, то есть 7-го июля, достигнувши неприятеля за речкою Ларгою на высотах, примыкающих к левому берегу Прута, одержала армия вашего Императорского Величества величайшую над ним по¬беду. Было тут турков и татар премногочисленно… и так считалась вся их армия до восьмидесяти тысяч…
Хотя неприятель сильным огнем из своей артиллерии и мелкого ружья, продолжая более четырех часов, устремлялся давать отпор, но ни одна сила орудий, ни персональная его храбрость, которой в сем случае надлежит отдать справедливость, не постояли против пре¬восходного мужества наших солдат…». При этом потери русских - около 100 человек - были в 10 раз меньше, чем турок.
Переполняемая чувствами от одержанной победы, Екатерина удостоила Румянцева высшей военной награды Российской империи, лишь недавно учрежденного ордена Святого Георгия Победоносца. «Граф Петр Александрович!… - писала она пол¬ководцу. - Вы займете в моем веке несумненно превосходное место предводителя разумного, искусного и усердного. За долг почитаю вам отдать сию справедливость и, дабы всем известен сделался мой образ мысли об вас и мое удовольствие об успехах ваших, посылаю к вам орден Святого Георгия первого класса. При сем прилагаю ре¬естр тех деревень, кои немедленно Сенату указом повелено будет вам отдать вечно и потомственно».
Любопытно, что Петр Александ¬рович удостоился ордена сразу 1-й, то есть высшей степени - такие нарушения установленного порядка впоследствии случались исключительно редко, и для них требовались очень веские основания. Впечатляющая победа над многократно превосходящим врагом и была таким основанием. Под предлогом того, что в Молдавии может не оказаться золотошвеи, а на самом деле в знак особой приязни императрица послала Румянцеву свою личную «кованную георгиевскую звезду, какую я сама ношу».
Еще более блистательным оказалось сражение при реке Кагул. 17 тысяч русских наголову разбили 150 тысяч турок, отразив одновременно 100 тысяч татар, угрожавших с тыла. Румянцев в своей реля¬ции докладывал Екатерине: «Ни столько жестокой, ни так в малых силах не вела еще армия вашего Императорского Величества битвы с турками, какова в сей день происходила… Действием своей артиллерии и ружейным огнем, а наипаче дружным приемом храбрых наших солдат в штыки… ударили мы во всю мочь на меч и огонь турецкий и одержали над оным верх…».
«За оказанные ее величеству и отечеству верные и усердные услуги» императрица возвела Петра Александровича в чин генерал-фельдмаршала. Доверие Северной Минервы к новоиспеченному фельдмаршалу было настолько полным, что она дала Румянцеву право в случае необходи¬мости действовать, не спрашивая предварительного согласия, от ее имени. Редкая, надо сказать, монаршая милость!
Петр Александрович олицетворял собой ту породу русских людей, которые, став опорой Екатерины II, подняли величие Отечества на небывалую высоту. Это о них, «екатерининских орлах», отзывался А. С. Пушкин в стихотворении «Воспоминания в Царском Селе»:
Бессмертны вы вовек, о росски исполины, В боях воспитанны средь бранных непогод! О вас, сподвижники, друзья Екатерины, Пройдет молва из рода в род.
О, громкий век военных споров, Свидетель славы россиян! Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов, Потомки грозные славян, Перуном Зевсовым победу похищали; Их смелым подвигам страшась, дивился мир…
Заслуги Румянцева в развитии военного искусства бесспорны. «Есть многие отделы, в которых не видно следов влияния, например, великого Суворова и Потемкина, но нет ни одного отдела, где не осталось бы следов Румянцева. В этом смысле он единственный наследник дела Петра I и самый видный после него деятель в истории военного искусства в России, не имеющий себе равного и до позднейшего времени», - в такой высокой оценке генерал-фельдмаршала как военного теоретика, администратора и полководца единодушны военные историки прошлого Д. Ф. Масловский и А. А. Керсновский.
В 1770 году Румянцев, оправдывая репутацию крупнейшего полководца своего времени и реформатора военного искусства, подготовил «Обряд служб» - свод выработанных им принципов обучения и воспитания войск, построения боевого порядка и ведения наступательных действий. Решительное сражение с обязательным уничтожением живой силы противника - вот что, по мнению Румянцева, способно обеспечить победу. Но и наступление, сводящееся лишь к передвижению войск, он не рассматривал как самоцель. «Не обеспечивши надежно оставленное за собой пространство, большими шагами нельзя наступать вперед», - убежденно говорил он. «Обряд служб» на долгие годы стал фактически уставом всей русской армии.
У Петра Александровича есть еще одна принципиальной важности заслуга перед отечественным оружием: именно под его крылом окреп полководческий гений Суворова. В кампаниях 1773-1774 годов, находясь именно в подчинении у Румян¬цева, будущий генералиссимус одержал первые громкие победы в противоборстве с турками - взял крепость Туртукай и силами 8-тысячной дивизии разгромил 40-тысячную армию противника у села Козлуджи (современная территория Болгарии).
По заключении 10 июля 1774 года Кючук-Кайнарджийского мира, который стал большим успехом для России, Румянцеву было возданы подобающие почести: он получил почетную приставку к фамилии - Задунайский, украшенные алмазами фельдмаршальский жезл и шпагу, бриллиантовые знаки ордена Святого Андрея Первозванного, алмазные лавровый венок и маслич¬ную ветвь «за победы и заключение мира».
«Этот мир знаменитейшая услуга… пред нами и отечеством, - писала ему императрица. - Вам одолжена (т. е. обязана. - Авт.) Россия за мир славный и выгодный, какого по известному упорству Порты Оттоманской конечно никто не ожидал, да и ожидать не мог…».
«В честь его и в пример потомству» была выбита медаль с изображением графа. Екатерина пожелала, чтобы Задунайский по примеру древнеримских полководцев въехал в столицу через триумфаль¬ные ворота на колеснице. Скромный герой, привыкший к лагерной жизни, отказался от таких почестей и тем еще более явил себя вели¬ким в глазах соотечественников.
Но и великим не избежать участи простых смертных. В русско-турецкую войну 1787-1791 годов Румянцева не решались прямо обойти, но руководство армиями поручали ему только номинально. На первые роли Екатерина выдвигала светлейшего князя Г. А. Потемкина.
В мир иной Петр Александрович, переживший Екатерину всего на один месяц, ушел 8 де¬кабря 1796 года. В память о его великих заслугах перед Отечеством Павел I объявил в армии трех¬дневный траур. Упокоился Румянцев в пределах церкви Успения Святой Бого¬родицы в Киево-Печерской лавре.
В его честь в 1799 году на Марсовом поле в Санкт-Петербурге был воздвигнут обелиск - явление уникальное, ибо до этого Россия не знала памятников некоронованным особам.
Его репутация великого полководца и военного реформатора была общепризнанна еще при жизни. Когда генерал Ф. В. Ростопчин в письме Суворову оценил его выше Задунайского, Александр Васильевич категорично возразил: «Нет… Суворов - уче¬ник Румянцева!».
Подобному всякому гению, граф П. А. Задунайский был непростым человеком. Как писал Н. М. Карамзин, он «был мудрый полководец, знал своих неприятелей, и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для победы; обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастии доказать свое искусство и величие; обязанный гением натуре, прибавил к ее дарам и силу науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы во глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия».
Юрий РУБЦОВ, доктор исторических наук
На забавы Румянцев был просто неистощим. Так, однажды вздумалось ему в костюме Адама обучать солдат перед домом одного рев¬нивого мужа. Другому, искусив его жену, молодой гуляка заплатил двой¬ной штраф за причиненное оскорбление и в тот же день вновь вызвал даму на свидание, сказав рогоносцу, что тот не может жаловаться, ибо «получил уже вперед удовлетворение». Вести о про¬казах Румянцева дошли до императрицы. Но Елизавета Петровна не стала сама принимать меры, а из уважения к его отцу - графу Александру Ивановичу отправила виновного на расправу к нему.
К чести Петра Александровича, он и в полковничьем чине был покорен перед отцом, как малый ребенок. Правда, когда Румянцев-старший приказал слуге принести розги, сын попытался было напомнить о своем высоком чине. «Знаю, - отвечал отец, - и уважаю мундир твой, но ему ничего не сделается - а я буду наказывать не полковника». Петр Александрович повино¬вался. А потом, как сам рассказывал, когда его «порядочно припопонили», закричал: «Держите, держите, утекаю!» и спасся от дальнейшей экзекуции бегством.
За подчас рискованными забавами и потехами умел Румянцев не терять ума. Служебный рост Петра шел стремительно. В полковники его произвели прямо из капитанов: очень уж была рада Елизаве¬та Петровна привезенному им с театра военных действий сообще¬нию о завершении войны со Швецией 1741-1743 годов.
Череда его побед, а с ними и широкая известность пришли в годы Семилетней войны. В сражении при Грос-Егерсдорфе (на территории Восточной Пруссии) 19 августа 1757 года в наиболее напряженный момент пруссаки прорвали фронт обороны русских войск. Положение было выправлено внезапной контрата¬кой бригады генерал-майора Румянцева. Без приказа главнокоман¬дующего генерал-фельдмаршала С. Ф. Апраксина полки Петра Алек¬сандровича пробились через лес, вышли в тыл прусской пехоте и нанесли ей такой сильный удар, что она «тотчас помешалась и по жестоком и кровавом сражении с достальным числом своих войск в наивящем беспорядке свое спасение бегством искать стала». Так пришла победа.
Отличился Петр Александрович и в знаменитом сражении под Кунерсдорфом 1 августа 1759 года. Возглавляемый им центр выдержал основной удар пруссаков и во многом обеспечил окончательный успех войск под командованием П. С. Салтыкова.
А первой самостоятельной операцией Румянцева стала осада Кольберга в 1761 году. 5 декабря во главе корпуса численностью 15 тысяч человек он заставил капитулировать одну из наиболее мощных в Европе военно-морских крепостей на Балтике. Накануне фельдмаршал А. Б. Бутурлин приказал Петру Александровичу отступить, не веря в успех из-за наступления глубокой осени. Но «любимец славы» ослушался и принудил противника к сдаче, что создало условия для овладения Померанией и Бранденбургом. Пруссия стояла на краю гибели.
Решая боевые задачи, полководец действовал новаторски, смело ломал отжившие каноны в военном деле. При Грос-Егерсдорфе его полки скрытно, лесом и болотом, считавшимся непроходимым, вышли в тыл прусских войск и, дав только один залп, ударили в штыки. В сражении же под Кольбергом Румянцев впервые атаковал боевые позиции неприятеля в батальонных колоннах. Впереди колонн в рассыпном строю наступали стрелки (егеря), которые вели эффективный ружейный огонь. Кроме того, ему удалось успешно скоординировать действия сухопутных сил и флота (русской эскадры А. И. Полянского и шведских кораблей), кавалерии и пехоты.
«Новые начала, установленные им под Кольбергом, - писал о Румянцеве дореволюционный военный историк Д. Ф. Масловский, - были исходными для развития при Екатерине II основ русского военного искусства, установленных Петром Великим, в его же духе, - сообразуясь с развитием военного дела в Западной Европе, но соответственно установившимся особенностям русского военного искус¬ства и сообразно с условиями русской жизни».
Так передовая военная мысль России отвечала на выявившийся в Семилетнюю войну кризис линейной тактики. За¬рождалась новая тактика действий пехоты в колоннах и рассыпном строю.
При недолго царствовавшем Петре III Румянцев ходил в любимцах императора, который пожаловал его в генерал-аншефы, а также наградил орденами Святого Анд¬рея Первозванного и Святой Анны. Во время дворцового переворота, возведшего на престол Екатерину II, полководец держал сторону закон¬ного императора. Но новая самодержица «бывший его фавер» в вину ему не ставила и приблизила к себе.
В 1764 году она упразднила гетманство в Малороссии и для управления краем учредила Малороссийскую коллегию. Во главе нее был поставлен Румянцев, который оставался на этом посту на протяжении 30 лет!
Его административная деятельность была прервана начавшейся войной с Турцией 1768-1774 годов. На первые роли Румянцев выдвинулся после того, как в августе 1769-го императри¬ца назначила его главнокомандующим 1-й армией, действовавшей на главном, Днестровско-Бугском направлении. Полководец смело отказался от пассивной тактики своего предшественника фельдмаршала А. М. Голицына. Стратегия и тактика ведения войны были определены им самим в формуле, и через два с лишним столетия поражающей своей выразительностью и вещим характером: «Слава и достоинство наше не терпят, чтобы сносить присутствие неприятеля, стоящего на виду у нас, не насту¬пая на него».
Отталкиваясь от опыта Семилетней войны, полководец смело переходил от линейной тактики действия пе¬хоты к тактике колонн (дивизионные каре) и рассыпного строя. Расчленение боевого порядка позволило ему широко применять маневр на поле боя. Построенная в каре и колонны пехота переставала ощущать по¬требность в тесной локтевой связи всех частей армии, действовала смело и активно, проявляя полную самостоятельность в решении поставленных задач.
В сражениях 1770 года у кургана Рябая Могила, на реках Ларга (7 июля) и Кагул (21 июля), завершившихся триумфально, Румянцев в полной мере использовал преимущество новой тактики. Под при¬крытием огня передовых отрядов егерей - стрелков, действовавших в рассыпном строю, главные силы он выдвигал к району сражения несколькими колоннами. Это позволяло быстро развернуть их в бо¬евой порядок и нанести внезапный удар по врагу. При Ларге и Кагуле противник попы¬тался контратаковать в конном строю. Русские были готовы к это¬му: на углах дивизионного каре располагалась артиллерия, а внутри - конница. Пехота и артиллерия огнем отразили атаку турок, а затем из-за пехоты на простор вырвалась кавалерия. Оба сражения завершились пре¬следованием панически бегущего врага.
Румянцев так описывал императрице первую из викторий: «В сей день, то есть 7-го июля, достигнувши неприятеля за речкою Ларгою на высотах, примыкающих к левому берегу Прута, одержала армия вашего Императорского Величества величайшую над ним по¬беду. Было тут турков и татар премногочисленно… и так считалась вся их армия до восьмидесяти тысяч…
Хотя неприятель сильным огнем из своей артиллерии и мелкого ружья, продолжая более четырех часов, устремлялся давать отпор, но ни одна сила орудий, ни персональная его храбрость, которой в сем случае надлежит отдать справедливость, не постояли против пре¬восходного мужества наших солдат…». При этом потери русских - около 100 человек - были в 10 раз меньше, чем турок.
Переполняемая чувствами от одержанной победы, Екатерина удостоила Румянцева высшей военной награды Российской империи, лишь недавно учрежденного ордена Святого Георгия Победоносца. «Граф Петр Александрович!… - писала она пол¬ководцу. - Вы займете в моем веке несумненно превосходное место предводителя разумного, искусного и усердного. За долг почитаю вам отдать сию справедливость и, дабы всем известен сделался мой образ мысли об вас и мое удовольствие об успехах ваших, посылаю к вам орден Святого Георгия первого класса. При сем прилагаю ре¬естр тех деревень, кои немедленно Сенату указом повелено будет вам отдать вечно и потомственно».
Любопытно, что Петр Александ¬рович удостоился ордена сразу 1-й, то есть высшей степени - такие нарушения установленного порядка впоследствии случались исключительно редко, и для них требовались очень веские основания. Впечатляющая победа над многократно превосходящим врагом и была таким основанием. Под предлогом того, что в Молдавии может не оказаться золотошвеи, а на самом деле в знак особой приязни императрица послала Румянцеву свою личную «кованную георгиевскую звезду, какую я сама ношу».
Еще более блистательным оказалось сражение при реке Кагул. 17 тысяч русских наголову разбили 150 тысяч турок, отразив одновременно 100 тысяч татар, угрожавших с тыла. Румянцев в своей реля¬ции докладывал Екатерине: «Ни столько жестокой, ни так в малых силах не вела еще армия вашего Императорского Величества битвы с турками, какова в сей день происходила… Действием своей артиллерии и ружейным огнем, а наипаче дружным приемом храбрых наших солдат в штыки… ударили мы во всю мочь на меч и огонь турецкий и одержали над оным верх…».
«За оказанные ее величеству и отечеству верные и усердные услуги» императрица возвела Петра Александровича в чин генерал-фельдмаршала. Доверие Северной Минервы к новоиспеченному фельдмаршалу было настолько полным, что она дала Румянцеву право в случае необходи¬мости действовать, не спрашивая предварительного согласия, от ее имени. Редкая, надо сказать, монаршая милость!
Петр Александрович олицетворял собой ту породу русских людей, которые, став опорой Екатерины II, подняли величие Отечества на небывалую высоту. Это о них, «екатерининских орлах», отзывался А. С. Пушкин в стихотворении «Воспоминания в Царском Селе»:
Бессмертны вы вовек, о росски исполины, В боях воспитанны средь бранных непогод! О вас, сподвижники, друзья Екатерины, Пройдет молва из рода в род.
О, громкий век военных споров, Свидетель славы россиян! Ты видел, как Орлов, Румянцев и Суворов, Потомки грозные славян, Перуном Зевсовым победу похищали; Их смелым подвигам страшась, дивился мир…
Заслуги Румянцева в развитии военного искусства бесспорны. «Есть многие отделы, в которых не видно следов влияния, например, великого Суворова и Потемкина, но нет ни одного отдела, где не осталось бы следов Румянцева. В этом смысле он единственный наследник дела Петра I и самый видный после него деятель в истории военного искусства в России, не имеющий себе равного и до позднейшего времени», - в такой высокой оценке генерал-фельдмаршала как военного теоретика, администратора и полководца единодушны военные историки прошлого Д. Ф. Масловский и А. А. Керсновский.
В 1770 году Румянцев, оправдывая репутацию крупнейшего полководца своего времени и реформатора военного искусства, подготовил «Обряд служб» - свод выработанных им принципов обучения и воспитания войск, построения боевого порядка и ведения наступательных действий. Решительное сражение с обязательным уничтожением живой силы противника - вот что, по мнению Румянцева, способно обеспечить победу. Но и наступление, сводящееся лишь к передвижению войск, он не рассматривал как самоцель. «Не обеспечивши надежно оставленное за собой пространство, большими шагами нельзя наступать вперед», - убежденно говорил он. «Обряд служб» на долгие годы стал фактически уставом всей русской армии.
У Петра Александровича есть еще одна принципиальной важности заслуга перед отечественным оружием: именно под его крылом окреп полководческий гений Суворова. В кампаниях 1773-1774 годов, находясь именно в подчинении у Румян¬цева, будущий генералиссимус одержал первые громкие победы в противоборстве с турками - взял крепость Туртукай и силами 8-тысячной дивизии разгромил 40-тысячную армию противника у села Козлуджи (современная территория Болгарии).
По заключении 10 июля 1774 года Кючук-Кайнарджийского мира, который стал большим успехом для России, Румянцеву было возданы подобающие почести: он получил почетную приставку к фамилии - Задунайский, украшенные алмазами фельдмаршальский жезл и шпагу, бриллиантовые знаки ордена Святого Андрея Первозванного, алмазные лавровый венок и маслич¬ную ветвь «за победы и заключение мира».
«Этот мир знаменитейшая услуга… пред нами и отечеством, - писала ему императрица. - Вам одолжена (т. е. обязана. - Авт.) Россия за мир славный и выгодный, какого по известному упорству Порты Оттоманской конечно никто не ожидал, да и ожидать не мог…».
«В честь его и в пример потомству» была выбита медаль с изображением графа. Екатерина пожелала, чтобы Задунайский по примеру древнеримских полководцев въехал в столицу через триумфаль¬ные ворота на колеснице. Скромный герой, привыкший к лагерной жизни, отказался от таких почестей и тем еще более явил себя вели¬ким в глазах соотечественников.
Но и великим не избежать участи простых смертных. В русско-турецкую войну 1787-1791 годов Румянцева не решались прямо обойти, но руководство армиями поручали ему только номинально. На первые роли Екатерина выдвигала светлейшего князя Г. А. Потемкина.
В мир иной Петр Александрович, переживший Екатерину всего на один месяц, ушел 8 де¬кабря 1796 года. В память о его великих заслугах перед Отечеством Павел I объявил в армии трех¬дневный траур. Упокоился Румянцев в пределах церкви Успения Святой Бого¬родицы в Киево-Печерской лавре.
В его честь в 1799 году на Марсовом поле в Санкт-Петербурге был воздвигнут обелиск - явление уникальное, ибо до этого Россия не знала памятников некоронованным особам.
Его репутация великого полководца и военного реформатора была общепризнанна еще при жизни. Когда генерал Ф. В. Ростопчин в письме Суворову оценил его выше Задунайского, Александр Васильевич категорично возразил: «Нет… Суворов - уче¬ник Румянцева!».
Подобному всякому гению, граф П. А. Задунайский был непростым человеком. Как писал Н. М. Карамзин, он «был мудрый полководец, знал своих неприятелей, и систему войны образовал по их свойству; мало верил слепому случаю и подчинял его вероятностям рассудка; казался отважным, но был только проницателен; соединял решительность с тихим и ясным действием ума; не знал ни страха, ни запальчивости; берег себя в сражениях единственно для победы; обожал славу, но мог бы снести и поражение, чтобы в самом несчастии доказать свое искусство и величие; обязанный гением натуре, прибавил к ее дарам и силу науки; чувствовал свою цену, но хвалил только других; отдавал справедливость подчиненным, но огорчился бы во глубине сердца, если бы кто-нибудь из них мог сравняться с ним талантами: судьба избавила его от сего неудовольствия».
Юрий РУБЦОВ, доктор исторических наук