Мои литературные соседи
Вот уже несколько дней слушаю и смотрю разные постановки чеховской пьесы "Три сестры" Растёт и ширится во мне недоумение: про что эта пьеса, что такое эти сёстры? Если моё недоумение оформится-таки во что-нибудь, я напишу о них, а пока эти три сестры сподвигли меня на продолжение рассказа о моих соседях, на сей раз литературных.
Все помнят как эти сёстры восклицали "В Москву! В Москву!" Но не все помнят, в каком месте они родились и жили.
А родились они на Старой Басманной. Почему Чехов их там поселил, я не знаю. Сам он вроде в наших местах не был. А он поселил туда не только сестёр, но и полковника Вершинина. Тот не только на Басманной, но и на Немецкой (ныне Бауманская ул.) жил: "С немецкой улицы я хаживал в Красные казармы. Там по пути угрюмый мост, под мостом вода шумит. Одинокому становится грустно на душе". Ещё бы! Это ж Лефортово. А в Лефортове в стародавние времена проживала суровая старуха, гадалка и колдунья, лафертовская маковница. О ней можно прочитать у Антония Погорельского. Повесть его так и называется "Лафертовская маковница". Сам-то Антоний Погорельский, он же Алексей Перовский, родственник известной Софьи Перовской, тоже мне сосед - с Новой Басманной он, но речь сейчас не о нём, сегодня я только о литературных персонажах.
Так вот, лафертовская маковница имела славу недобрую, сами посудите:
"Таким образом жизнь ее протекала покойно в мирных сих занятиях. Правда, что завистливые соседи называли ее за глаза колдуньею и ведьмою; но зато в глазами низко кланялись, умильно улыбались и величали бабушкою. Такое к ней уважение отчасти произошло оттого, что когда-то один из соседей вздумал донести полиции, будто бы Лефортовская Маковница занимается непозволительным гаданием в карты и на кофе и даже знается с подозрительными людьми! На другой же день явился полицейский, вошел в дом, долго занимался строгим обыском и наконец при выходе объявил, что он не нашел ничего. Неизвестно, какие средства употребила почтенная старушка в доказательство своей невинности; да и не в том дело! Довольно foro, что донос найден был неосновательным. Казалось, что сама судьба вступилась за бедную Маковницу, ибо скоро после того сын доносчика, резвый мальчик, бегая по двору, упал на гвоздь и выколол себе глаз; потом жена его нечаянно поскользнулась и вывихнула ногу; наконец, в довершение всех несчастий, лучшая корова их, не будучи прежде ничем больна, вдруг пала. Отчаянный сосед насилу умилостивил старушку слезами и подарками, - и с того времени все соседство обходилось с нею с должным уважением. Те только, которые, переменяя квартиру, переселялись далеко от Лафертовской части, как, например: на Пресненские пруды, в Хамовники или на Пятницкую, - те только осмеливались громко называть Маковницу ведьмою. Они уверяли, что сами видали, как в темные ночи налетал на дом старухи большой ворон с яркими, как раскаленный уголь, глазами; иные даже божились, что любимый черный кот, каждое утро провожающий старуху до ворот и каждый вечер ее встречающий, не кто иной, как сам нечистый дух".
В повести этой упоминается и колокольня храма Никиты Мученика, что стоит на Старой Басманной:
"Вдали на колокольне Никиты-мученика ударило двенадцать часов. Звуки колокола в тишине черной ночи дрожащим гулом расстилались по воздуху и доходили до ее слуха. Внутри домика кот громко промяукал двенадцать раз... "
Вот этот храм и колокольня:
Мимо этого храма проезжал со своими пожитками другой мой литературный сосед - гробовщик Андриан Прохоров:
"Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом".
Кстати, Пушкин в своей повести "Гробовщик" вспоминает и одного из героев Погорельского, "Из русских чиновников был один будочник, чухонец Юрко, умевший приобрести, несмотря на свое смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского."
Вот этот "почталион Погорельского" - племянник лафертовской маковницы, отставной почталион Онуфрич.
Ну вот, собственно, о литературных соседях и всё. А о прочих разных знаменитостях, бывших и живших на Басманной, ещё когда-нибудь расскажу.
Все помнят как эти сёстры восклицали "В Москву! В Москву!" Но не все помнят, в каком месте они родились и жили.
А родились они на Старой Басманной. Почему Чехов их там поселил, я не знаю. Сам он вроде в наших местах не был. А он поселил туда не только сестёр, но и полковника Вершинина. Тот не только на Басманной, но и на Немецкой (ныне Бауманская ул.) жил: "С немецкой улицы я хаживал в Красные казармы. Там по пути угрюмый мост, под мостом вода шумит. Одинокому становится грустно на душе". Ещё бы! Это ж Лефортово. А в Лефортове в стародавние времена проживала суровая старуха, гадалка и колдунья, лафертовская маковница. О ней можно прочитать у Антония Погорельского. Повесть его так и называется "Лафертовская маковница". Сам-то Антоний Погорельский, он же Алексей Перовский, родственник известной Софьи Перовской, тоже мне сосед - с Новой Басманной он, но речь сейчас не о нём, сегодня я только о литературных персонажах.
Так вот, лафертовская маковница имела славу недобрую, сами посудите:
"Таким образом жизнь ее протекала покойно в мирных сих занятиях. Правда, что завистливые соседи называли ее за глаза колдуньею и ведьмою; но зато в глазами низко кланялись, умильно улыбались и величали бабушкою. Такое к ней уважение отчасти произошло оттого, что когда-то один из соседей вздумал донести полиции, будто бы Лефортовская Маковница занимается непозволительным гаданием в карты и на кофе и даже знается с подозрительными людьми! На другой же день явился полицейский, вошел в дом, долго занимался строгим обыском и наконец при выходе объявил, что он не нашел ничего. Неизвестно, какие средства употребила почтенная старушка в доказательство своей невинности; да и не в том дело! Довольно foro, что донос найден был неосновательным. Казалось, что сама судьба вступилась за бедную Маковницу, ибо скоро после того сын доносчика, резвый мальчик, бегая по двору, упал на гвоздь и выколол себе глаз; потом жена его нечаянно поскользнулась и вывихнула ногу; наконец, в довершение всех несчастий, лучшая корова их, не будучи прежде ничем больна, вдруг пала. Отчаянный сосед насилу умилостивил старушку слезами и подарками, - и с того времени все соседство обходилось с нею с должным уважением. Те только, которые, переменяя квартиру, переселялись далеко от Лафертовской части, как, например: на Пресненские пруды, в Хамовники или на Пятницкую, - те только осмеливались громко называть Маковницу ведьмою. Они уверяли, что сами видали, как в темные ночи налетал на дом старухи большой ворон с яркими, как раскаленный уголь, глазами; иные даже божились, что любимый черный кот, каждое утро провожающий старуху до ворот и каждый вечер ее встречающий, не кто иной, как сам нечистый дух".
В повести этой упоминается и колокольня храма Никиты Мученика, что стоит на Старой Басманной:
"Вдали на колокольне Никиты-мученика ударило двенадцать часов. Звуки колокола в тишине черной ночи дрожащим гулом расстилались по воздуху и доходили до ее слуха. Внутри домика кот громко промяукал двенадцать раз... "
Вот этот храм и колокольня:
Мимо этого храма проезжал со своими пожитками другой мой литературный сосед - гробовщик Андриан Прохоров:
"Последние пожитки гробовщика Адриана Прохорова были взвалены на похоронные дроги, и тощая пара в четвертый раз потащилась с Басманной на Никитскую, куда гробовщик переселялся всем своим домом".
Кстати, Пушкин в своей повести "Гробовщик" вспоминает и одного из героев Погорельского, "Из русских чиновников был один будочник, чухонец Юрко, умевший приобрести, несмотря на свое смиренное звание, особенную благосклонность хозяина. Лет двадцать пять служил он в сем звании верой и правдою, как почталион Погорельского."
Вот этот "почталион Погорельского" - племянник лафертовской маковницы, отставной почталион Онуфрич.
Ну вот, собственно, о литературных соседях и всё. А о прочих разных знаменитостях, бывших и живших на Басманной, ещё когда-нибудь расскажу.