Недалече от Москвы
Недавно мы с моим другом Александром Зеленовым сели в его большой белый «Опель» и поехали по уютной Старой Калужской дороге. Незаметно, за разговорами, с приятными остановками, пересекли границу Московской области и вскоре очутились в большом селе Тарутино, раскинувшемся на берегах реки Нары.
Село древнее, известно с 1486 года. Оно знаменито тем, что во время войны 1812 года было лагерем российской армии, совершившей хрестоматийный тарутинский маневр. Здесь же 18 октября 1812 года состоялось сражение между армией Кутузова и войсками маршала Мюрата. Тогда Кутузову не удалось достичь решающего успеха из-за плохого взаимодействия российских войск.
До этого я тут бывал еще мальчишкой: мой отец, вечная ему память, много возил меня по калужской земле. Побывали мы - и не раз! - и в Боровске, и в Калуге, и в Малоярославце, и в Полотняном заводе - имении семьи Гончаровых, к которой принадлежала пушкинская жена Наталья. И вот теперь, спустя почти лет сорок, я снова в Тарутине.
Вновь я вижу Тарутинский военно-исторический музей. Самое сильное впечатление, которым я немедленно поделился с Зеленовым - ничего не изменилось. Ничего. Все то же серое одноэтажное здание с плоской крышей, больше похожее на колхозный склад или, в лучшем случае, на сельпо, чем на известный музей. В палисаднике напротив входа молодая симпатичная женщина выкашивала траву. «А это местный музейный работник», - машинально пошутил я. И оказался прав.
Тарутинский музей 1812 года.
Мы подошли, представились. «Вы не копатели?» - сразу же спросила Надежда (назовем ее так). Мы уверили ее, что не имеем отношения к этой таинственной зловредной секте. Выяснилось, что окрестности во всю «окучиваются» самодеятельными «археологами». А копать есть чего: в местной земле еще достаточно древних артефактов, в частности, древнерусских монет. Все это уходит куда-то «налево». Местный музей не получил от этих деятелей ни монетки.
Нет, мы не копатели. Мы объяснили, что ищем в окрестностях Тарутина следы древнего городища, которое, вероятно, является самым высокой точкой местности. Мы регулярно отмечаем праздники годового солнечного цикла, и вот теперь хотели бы отметить осеннее равноденствие здесь, в Тарутине.
Надежда нам поверила. Мы купили билеты, прошли в музей. Когда-то экспозиция произвела на меня, мальчишку, сильное впечатление, а теперь я увидел, насколько она скудна. Мундиры - русские и французские, я узнал их - когда-то столь очаровавшие меня, были, оказывается, взяты из реквизита киногруппы фильма «Война и мир». Настоящей оказалась лишь пушка, да и та почему-то австрийская. Ну и еще «дубина народной войны» - страшная шипастая палица, образчик оружия мужиков-партизан. Из разговора с Надеждой выяснилось, что крыша музея протекает, приходится ставить ведра; зимой в помещении холодно, а летом - жарко, финансирования нет и не предвидится. В общем, все обычно.
Приветливая Надежда провела для нас небольшую, но весьма содержательную экскурсию по музею. Выяснилось, что российская армия во время стояния в Тарутине разобрала «на бани и мосты» 199 жилых крестьянских домов. Это ж сколько бань и мостов понастроили славные воины! Проницательный Зеленов сразу отметил, что, похоже, именно после этого Тарутино - когда-то богатейшее село - так и не поднялось. Мысль моего друга немедленно скользнула и дальше: а на бани ли, на мосты ли разбирали бравые кутузовские солдатики крестьянские жилища? А может быть, просто разметали дома, чтобы Бонапарту не досталось большое, богатое село для постоя? Если уж Москву не пощадили поджигатели графа Растопчина, то что говорить о каком-то селе? Может быть, еще тогда, в ту «отечественную войну», были приказы, вроде сталинского № 0428 - о выжженной земле? Заметим, дело происходило осенью, в канун зимы. Как же зимовали-то тарутинские крестьяне, оставшиеся без крова?
В 1829 году граф Румянцев, которому принадлежало Тарутино, решил отблагодарить своих мужиков за их вклад в победу над супостатом. Он дал им вольную, но с одним маленьким условием. В обмен на волю граф обязал мужиков скинуться на памятник воинской славы 1812 года. Так, мелочь: 44 тысячи рублей. Чтобы понять, о какой сумме идет речь, скажу лишь, что корова в те времена стоила рублей двенадцать. Вот так: сначала домов лишили, на мороз бросили, а потом еще и карманы вывернули…
В 1834 году монумент в виде колонны с орлом на вершине уже стоял, и как-то раз здесь проезжал Александр Сергеевич Пушкин, которому пьяные тарутинские мужики, грубо говоря, чуть было морду не набили. Видать, приняли его за «хранцуза». Кстати, подобные эпизоды с Пушкиным уже случались: во время его путешествия по Яику, где он собирал материалы для «Истории Пугачева», уральские казаки приняли его за антихриста, ни больше, ни меньше. В ответ на попытки поэта урезонить разгулявшихся тарутинцев, те заявили, что у «нас теперь воля, мы себе вона, столб поставили»…
Тот самый "столб".
Попрощавшись с милой Надеждой, мы вышли на улицу, осмотрели упомянутый «столб», отметив, что орел на нем почему-то вполне наполеоновский, одноглавый, подошли к советскому монументу памяти последней войны: танк Т-34 на высоком скошенном постаменте, который явственно пересекала длинная трещина. Потом сели в машину и через центр села, мимо старинной белой церкви Николая Угодника проехали на околицу, откуда хорошо просматривались желтеющие холмы: где-то там, по словам Надежды, и было искомое городище. Затем вернулись к церкви.
Это центр Тарутина, площадь, на которой кроме упомянутой церкви, располагались два магазина. Заглянув в один из них, я обнаружил в продаже недорогое разливное пиво. Как вскоре выяснилось, к тому же вкусное и холодное. С удовольствием втянул в себя пару литров. Обслуживал меня вполне обходительный кавказец, как оказалось, один из владельцев магазина - это несколько испортило впечатление от любимого напитка. Какова, однако, глубина экспансии - вплоть до уровня сельских продмагов. Небось, местные «уважаемые люди»…
Едем обратно в Москву, снова проносятся прекрасные европейские виды нашей средней полосы. Вот только почему жизни-то европейской тут нету? Наверное, эти же мысли когда-то одолевали в здешних местах и бедолагу Наполеона…
Прощай, Тарутино, может, осенью свидимся.
Село древнее, известно с 1486 года. Оно знаменито тем, что во время войны 1812 года было лагерем российской армии, совершившей хрестоматийный тарутинский маневр. Здесь же 18 октября 1812 года состоялось сражение между армией Кутузова и войсками маршала Мюрата. Тогда Кутузову не удалось достичь решающего успеха из-за плохого взаимодействия российских войск.
До этого я тут бывал еще мальчишкой: мой отец, вечная ему память, много возил меня по калужской земле. Побывали мы - и не раз! - и в Боровске, и в Калуге, и в Малоярославце, и в Полотняном заводе - имении семьи Гончаровых, к которой принадлежала пушкинская жена Наталья. И вот теперь, спустя почти лет сорок, я снова в Тарутине.
Вновь я вижу Тарутинский военно-исторический музей. Самое сильное впечатление, которым я немедленно поделился с Зеленовым - ничего не изменилось. Ничего. Все то же серое одноэтажное здание с плоской крышей, больше похожее на колхозный склад или, в лучшем случае, на сельпо, чем на известный музей. В палисаднике напротив входа молодая симпатичная женщина выкашивала траву. «А это местный музейный работник», - машинально пошутил я. И оказался прав.
Тарутинский музей 1812 года.
Мы подошли, представились. «Вы не копатели?» - сразу же спросила Надежда (назовем ее так). Мы уверили ее, что не имеем отношения к этой таинственной зловредной секте. Выяснилось, что окрестности во всю «окучиваются» самодеятельными «археологами». А копать есть чего: в местной земле еще достаточно древних артефактов, в частности, древнерусских монет. Все это уходит куда-то «налево». Местный музей не получил от этих деятелей ни монетки.
Нет, мы не копатели. Мы объяснили, что ищем в окрестностях Тарутина следы древнего городища, которое, вероятно, является самым высокой точкой местности. Мы регулярно отмечаем праздники годового солнечного цикла, и вот теперь хотели бы отметить осеннее равноденствие здесь, в Тарутине.
Надежда нам поверила. Мы купили билеты, прошли в музей. Когда-то экспозиция произвела на меня, мальчишку, сильное впечатление, а теперь я увидел, насколько она скудна. Мундиры - русские и французские, я узнал их - когда-то столь очаровавшие меня, были, оказывается, взяты из реквизита киногруппы фильма «Война и мир». Настоящей оказалась лишь пушка, да и та почему-то австрийская. Ну и еще «дубина народной войны» - страшная шипастая палица, образчик оружия мужиков-партизан. Из разговора с Надеждой выяснилось, что крыша музея протекает, приходится ставить ведра; зимой в помещении холодно, а летом - жарко, финансирования нет и не предвидится. В общем, все обычно.
Приветливая Надежда провела для нас небольшую, но весьма содержательную экскурсию по музею. Выяснилось, что российская армия во время стояния в Тарутине разобрала «на бани и мосты» 199 жилых крестьянских домов. Это ж сколько бань и мостов понастроили славные воины! Проницательный Зеленов сразу отметил, что, похоже, именно после этого Тарутино - когда-то богатейшее село - так и не поднялось. Мысль моего друга немедленно скользнула и дальше: а на бани ли, на мосты ли разбирали бравые кутузовские солдатики крестьянские жилища? А может быть, просто разметали дома, чтобы Бонапарту не досталось большое, богатое село для постоя? Если уж Москву не пощадили поджигатели графа Растопчина, то что говорить о каком-то селе? Может быть, еще тогда, в ту «отечественную войну», были приказы, вроде сталинского № 0428 - о выжженной земле? Заметим, дело происходило осенью, в канун зимы. Как же зимовали-то тарутинские крестьяне, оставшиеся без крова?
В 1829 году граф Румянцев, которому принадлежало Тарутино, решил отблагодарить своих мужиков за их вклад в победу над супостатом. Он дал им вольную, но с одним маленьким условием. В обмен на волю граф обязал мужиков скинуться на памятник воинской славы 1812 года. Так, мелочь: 44 тысячи рублей. Чтобы понять, о какой сумме идет речь, скажу лишь, что корова в те времена стоила рублей двенадцать. Вот так: сначала домов лишили, на мороз бросили, а потом еще и карманы вывернули…
В 1834 году монумент в виде колонны с орлом на вершине уже стоял, и как-то раз здесь проезжал Александр Сергеевич Пушкин, которому пьяные тарутинские мужики, грубо говоря, чуть было морду не набили. Видать, приняли его за «хранцуза». Кстати, подобные эпизоды с Пушкиным уже случались: во время его путешествия по Яику, где он собирал материалы для «Истории Пугачева», уральские казаки приняли его за антихриста, ни больше, ни меньше. В ответ на попытки поэта урезонить разгулявшихся тарутинцев, те заявили, что у «нас теперь воля, мы себе вона, столб поставили»…
Тот самый "столб".
Попрощавшись с милой Надеждой, мы вышли на улицу, осмотрели упомянутый «столб», отметив, что орел на нем почему-то вполне наполеоновский, одноглавый, подошли к советскому монументу памяти последней войны: танк Т-34 на высоком скошенном постаменте, который явственно пересекала длинная трещина. Потом сели в машину и через центр села, мимо старинной белой церкви Николая Угодника проехали на околицу, откуда хорошо просматривались желтеющие холмы: где-то там, по словам Надежды, и было искомое городище. Затем вернулись к церкви.
Это центр Тарутина, площадь, на которой кроме упомянутой церкви, располагались два магазина. Заглянув в один из них, я обнаружил в продаже недорогое разливное пиво. Как вскоре выяснилось, к тому же вкусное и холодное. С удовольствием втянул в себя пару литров. Обслуживал меня вполне обходительный кавказец, как оказалось, один из владельцев магазина - это несколько испортило впечатление от любимого напитка. Какова, однако, глубина экспансии - вплоть до уровня сельских продмагов. Небось, местные «уважаемые люди»…
Едем обратно в Москву, снова проносятся прекрасные европейские виды нашей средней полосы. Вот только почему жизни-то европейской тут нету? Наверное, эти же мысли когда-то одолевали в здешних местах и бедолагу Наполеона…
Прощай, Тарутино, может, осенью свидимся.