санаторий
ну что тут было сделать? и я побежал. бежал, задыхаясь...воздуха почти не было. всё вокруг было медленно, будто в кошмарном сне. парень стоял на вышке, на самом ее краю и не двигался с места. лицо его приобрело четкость я с ужасом узнал его. на какой-то краткий миг я понял нечто важное, но не успел этого осознать и запомнить, потому что меня схватили. Передо мной стоял он. Имя. Нет у них имен, вот что. Ты приезжаешь в город, заселяешься в санаторий, показываешь документы со своей фамилией и именем, но пожив несколько недель в этом приморском раю не имеешь более названия. Я знал этого человека больше 20 лет, а теперь не помню его имени.
Я не могу вырваться, не могу сдвинуться с места, не могу сказать ни слова. Остались только чувства. Боль. Цепкие пальцы обвили мои запястья железной хваткой. Отпусти. Нет. Отпусти. Нет, не могу. Почему? Если ты спасешь его, будет только хуже. Мне все равно. Отпусти. Нет. Зачем это тебе? Это не твоё дело. Это ты звал меня? И да и нет. Чушь! Я всегда слушал тебя, когда мы были детьми, но теперь я сделаю так, как считаю нужным. Это только моё дело. Отпусти. Нет.
Вырываю руку и пытаюсь оттолкнуть его, но ничего не выходит: я слишком неуклюжий. Такое чувство, будто я под водой, глубоко внизу. Я плохо ориентируюсь. Отойди. Нет, не могу. Нужно ударить. Вот так взять и съездить по морде, тогда он упадет и не встанет некоторое время. Мне ведь нужно идти дальше. У меня хороший удар. Прости. Так странно бить человека. Обо что можно ободрать костяшки пальцев, если тело такое мягкое? Странно. Его голова дергается, неестественно вскидывается рука. Сам виноват. Он поворачивает голову, из разбитого носа течет кровь. Он смотрит прямо мне в глаза. Спокойно и сосредоточенно. Потом бьет.
Темно.
Нет. Светло. Это день.
Яркий солнечный день. Я в городе. Я стою на перекрестке и потираю распухшую скулу, из губы сочится кровь. Надо же было так неудачно затормозить, теперь скорее всего придется платить штраф за прокатную машину, да еще и ремонт за свой счет. Кажется, за последний год я окончательно разучился водить. Хотя тут такой серпантин, даже заядлый водила не стал бы гонять на бешеной скорости. Но у меня ведь теперь «опасные увлечения». Гонки по трассе, прогулки по скалам…
Мало кто знает о моих ночных прогулках. Когда мне становится совсем тошно в своей комнате, я закрываю очередной номер "The Astrophysical Journal", беру фонарь и флягу коньяку и выхожу на прогулочную тропу номер 17. Она вообще-то является скалолазной трассой, но у меня нет снаряжения и я не пользуюсь страховочным тросом. Я просто карабкаюсь по скалам в километре над морем, периодически доставая флягу из кармана жилетки. Здесь почти каждую ночь гроза. Несмотря на удушливую дневную жару, каждую ночь ревет и волнуется море. Эти изменения в климате начались вскоре после Эксперимента.
С рассветом я промокший до нитки возвращаюсь. Почти всегда после такого становится легче. Ружена варит мне кофе, периодически ругая за глупый риск и безрассудство. В это время санаторные сливки общества возвращаются из баров и бильярдных в помятых костюмах, с помятыми лицами. А я улыбаюсь просто оттого, что в очередной раз показал смерти язык.
Я не могу вырваться, не могу сдвинуться с места, не могу сказать ни слова. Остались только чувства. Боль. Цепкие пальцы обвили мои запястья железной хваткой. Отпусти. Нет. Отпусти. Нет, не могу. Почему? Если ты спасешь его, будет только хуже. Мне все равно. Отпусти. Нет. Зачем это тебе? Это не твоё дело. Это ты звал меня? И да и нет. Чушь! Я всегда слушал тебя, когда мы были детьми, но теперь я сделаю так, как считаю нужным. Это только моё дело. Отпусти. Нет.
Вырываю руку и пытаюсь оттолкнуть его, но ничего не выходит: я слишком неуклюжий. Такое чувство, будто я под водой, глубоко внизу. Я плохо ориентируюсь. Отойди. Нет, не могу. Нужно ударить. Вот так взять и съездить по морде, тогда он упадет и не встанет некоторое время. Мне ведь нужно идти дальше. У меня хороший удар. Прости. Так странно бить человека. Обо что можно ободрать костяшки пальцев, если тело такое мягкое? Странно. Его голова дергается, неестественно вскидывается рука. Сам виноват. Он поворачивает голову, из разбитого носа течет кровь. Он смотрит прямо мне в глаза. Спокойно и сосредоточенно. Потом бьет.
Темно.
Нет. Светло. Это день.
Яркий солнечный день. Я в городе. Я стою на перекрестке и потираю распухшую скулу, из губы сочится кровь. Надо же было так неудачно затормозить, теперь скорее всего придется платить штраф за прокатную машину, да еще и ремонт за свой счет. Кажется, за последний год я окончательно разучился водить. Хотя тут такой серпантин, даже заядлый водила не стал бы гонять на бешеной скорости. Но у меня ведь теперь «опасные увлечения». Гонки по трассе, прогулки по скалам…
Мало кто знает о моих ночных прогулках. Когда мне становится совсем тошно в своей комнате, я закрываю очередной номер "The Astrophysical Journal", беру фонарь и флягу коньяку и выхожу на прогулочную тропу номер 17. Она вообще-то является скалолазной трассой, но у меня нет снаряжения и я не пользуюсь страховочным тросом. Я просто карабкаюсь по скалам в километре над морем, периодически доставая флягу из кармана жилетки. Здесь почти каждую ночь гроза. Несмотря на удушливую дневную жару, каждую ночь ревет и волнуется море. Эти изменения в климате начались вскоре после Эксперимента.
С рассветом я промокший до нитки возвращаюсь. Почти всегда после такого становится легче. Ружена варит мне кофе, периодически ругая за глупый риск и безрассудство. В это время санаторные сливки общества возвращаются из баров и бильярдных в помятых костюмах, с помятыми лицами. А я улыбаюсь просто оттого, что в очередной раз показал смерти язык.