Память
Мне почти 30, что не так уж много, но уже так много важного ушло в прошлое и не может быть реанимировано. Страшно представить, что чувствуют люди в 70!
Мой любимый кинотеатр, в котором проходили всякие фестивали, где показывали артхаус на языке оригинала, закрыли года три назад. Но это событие бледнеет по сравнению с тем, что мне не с кем было бы пойти в этот кинотеатр: Максим умер, а моя близкая подруга, с корой мы туда много раз ходили, переехала за океан.
Вроде, кино - такая мелочь. Но на самом деле, это была значимая часть моей жизни, то, без чего я не могу представить свою юность. И этот маленький кусочек моего мира разрушен, при этом таких кусочков очень много. Кажется, будто, пока я строю одну башенку своего песчаного замка, другую уже смывает водой, и я обречена жить в какой-то эмоциональной разрухе.
Большая часть развалилась, конечно, с исчезновением Максима. Вся моя система координат потеряла смысл, потому что о ней теперь никто больше толком не знает, кроме меня. Огромные пласты событий никто, кроме меня, больше не может вспомнить, и от этого они становятся как будто чуть менее реальными.
Память - во многом то, что определяет нас, и жутко от того, что мне некому сказать о самом важном и хорошем: «А помнишь?».
Мой любимый кинотеатр, в котором проходили всякие фестивали, где показывали артхаус на языке оригинала, закрыли года три назад. Но это событие бледнеет по сравнению с тем, что мне не с кем было бы пойти в этот кинотеатр: Максим умер, а моя близкая подруга, с корой мы туда много раз ходили, переехала за океан.
Вроде, кино - такая мелочь. Но на самом деле, это была значимая часть моей жизни, то, без чего я не могу представить свою юность. И этот маленький кусочек моего мира разрушен, при этом таких кусочков очень много. Кажется, будто, пока я строю одну башенку своего песчаного замка, другую уже смывает водой, и я обречена жить в какой-то эмоциональной разрухе.
Большая часть развалилась, конечно, с исчезновением Максима. Вся моя система координат потеряла смысл, потому что о ней теперь никто больше толком не знает, кроме меня. Огромные пласты событий никто, кроме меня, больше не может вспомнить, и от этого они становятся как будто чуть менее реальными.
Память - во многом то, что определяет нас, и жутко от того, что мне некому сказать о самом важном и хорошем: «А помнишь?».