Stephen
А что я собственно знаю о сексуальной аддикции, чтоб недоуменно-брезгливо поднимать брови , демонстрируя свое отношение к этому понятию “желтое такси”, используемому им слишком часто.
Я нахожу это грубым.
Хотя вроде бы меня оно и не должно касаться.
"Желтым такси” в семидесятые стали звать в Нью Йорке японских девушек, приехавших покорять Большое яблоко и не стеснявшихся в способах его покорения.
“Заплати и кати”.
Хотя, и Йоко Оно, и Яои Кусама, и еще дюжина талантливых самобытных и сильных женщин-творцов пришло на запад в то же время, зацепилось именно это дурацкое такси.
Так называется его книга.
“Черный пассажир желтых такси.”
Его сравнивают с Генри Миллером.
И если полузакрыв глаза на подтянутую задницу, хорошо выкованный тренировками торс и флер скандального писателя и актера, только что отработавшего 90 минутный спектакль в одиночку, посмотреть непредвзято, то вот он-неприкрыто ранимый джамайский мальчик из Восточного Кингстона с большими серьезными глазами.
Никак не могущий взять в толк отчего мать, заперев дверь в монастырской комнатушке, где они ютятся вдвоям, бьет его смертным боем за все детские провинности и без.
Так бывает с детьми изнасилованных женщин, которые в каждой черте ребенка видят своего насильника.
После получасовой беседы в этом темном зале я наберу тебе с дюжину диагнозов.
Но мне сдается, ты и сам уже во всех них разобрался.
У большинства зависимостей ноги растут из детства, а у тебя все так явно, пятнадцатилетний иммигрант, вышвырнутый за двери своим отцом и всю жизнь состязающийся с ним, огромным, красивым и стройным как кокосовая пальма, одетым в стильные куртки, водящим отличные машины и курящим ганжу в компании красивых женщин.
Нет, у тебя все в порядке сейчас.
Дураки UCLA ( как зовут его ехидные языки University of caucasions lost in аsians, ) не заканчивают. Тем более с докторской степенью.
Так что можно было и не начинать жизнь с чистого листа, но чувство постоянного соперничества с человеком, который тобой пренебрег и осознание, что ты проигрываешь ему, все же заставило сесть на самолет и перелетев через океан, оказаться там, где если и сравнят тебя с кем-то, то ты в сравнении выиграешь.
Не нужно быть красавцем. В этой стране женщины дадут и так, просто за то, что чужеземец, за то что интересно, чем черный отличается от своего.
И можно позволить своему сексуальному наваждению ходить без поводка.
А затем написать об этом книгу.
С беспристрастием фотокамеры зафиксировать все, что окружало его последние десять лет.
Нет, ты не Генри Миллер. Тот не позволял себе пренебрежения к тем, кто разделял с ним наслаждение жизнью.
Это беда нашего мира. Нам ничто и никто не кажется ценным. Все можно заменить, едва обнаружив намек на погрешность.
Прощаюсь, касаясь его щеки, хоть и свежевыбритой, все равно небритой, мне ли не знать как быстро отрастает щетина у выходцев с Карибов,
Поднимаюсь по ступенькам на поверхность земли и тут же без паузы,
в моей жизни паузы если есть, то укорочены до одной десятой,
потому события наплывают одно на другое без передышки,
иногда сталкиваясь,
вижу быстрыми шагами надвигающегося огромного мужчину.
Он идет среди сигналящих машин и что-то громко говорит, обращаясь ко мне.
Потом разводит огромные руки, обхватывает меня и прижимает к себе.
Пахнет одеколоном и алкоголем.
Я стою, в кольце рук чужого человека и жду пока кончится это недоразумение.
Но он продолжает говорить и до меня доходит смысл сказанного. Он рассказывает мне обо мне. О том, какой он меня видит.
И стискивает меня сильнее, приподнимая над землей.
Металлические пластины на моей груди впиваются мне в кожу.
И я не понимаю как выйти из этого положения.
Ну не скажешь же:
“Отпустите. Поставьте меня на землю. У вас просто повышенная чувствительность к овулирующим женщинам.
Вы просто хорошее животное. И я хорошее животное. И больше ничего. Не придумывайте!"
Подходят, дождавшиеся зеленого сигнала светофора его приятели. Мои глаза в висячем положении находятся на уровне их глаз и я удивляюсь, откуда взялось столько огромных мужчин. Я всегда была на этой улице выше всех.
И вдруг понимаю, что они все одного возраста и телосложения, а значит либо спортсмены, либо ой…
Господа солдаты и матросы, отпустите девушку домой. У нее дома дети. Приблизительного вашего возраста.
С меня спадает туфля. Ее ловят, водружают обратно.
Меня наконец ставят на землю и я щелкнув поцелуйчиком на своей сумке, извлекаю из нее спичечный коробок с названием, адресом и картой того места, из которого я только что вышла.
Горячечно обещаю все радости рая, направляя их в преисподнюю.
Ну, держись черный пассажир желтых такси Стефан, он же Стив.
На тебя движется белый фрегат.
Секс зависимость-это заразно.
"Ну конечно, конечно, я сейчас спущусь, вот только за батарейкой для телефона в этот магазинчик зайду и вернусь. Мне? Красного вина. У них хорошее итальянское. Нет, бокала будет достаточно. Для начала."
Они спускаются по ступенькам.
Если он не прекратит пялиться, свалится с лестницы и свернет себе шею.
Я машу “Сейчас, минуточку” и походочкой Старухи Шапокляк иду домой.
Черт бы побрал эти узкие длинные юбки. В них не то что от бедра, даже от колена ногу не выдвинешь, только от щиколотки.
А уж чтоб подвыпивший защитникам чужого отечества отпор дать, об этом и мечтать не стоит.
Вот только интересно, а что у него в кармане штанов было? Или это не в кармане?
Хороший размер. Правильный.