Устрой воедино народ свой...
В середине лета Русская церковь вспоминает одно событие, произошедшее в далеком 1652 году. Событие это было незаурядным. После трудного путешествия прибыла в Соловецкий монастырь большая делегацияво главе с царским боярином князем Хованским и Новгородским митрополитом Никоном. Спустя три дня,вставвозле раки с мощами святителя Филиппа, митрополитНикон торжественно зачиталпривезенноеиз далекой Москвы царское «молебное послание»:
«Христову подражателю, небесному жителю, вышеестественному и Ангелу во плоти, лучшему и премудрому духовному учителю нашему… преосвященному Филиппу, митрополиту Московскому и всея Руси, по благоволению Вседержителя Христа Бога царь Алексий, чадо твое, молитвами святыми твоими здравствует.…Молю тебя и желаю пришествия твоего сюда, чтобы ты разрешил согрешение прадеда нашего, царя и великого князя Иоанна, совершенное против тебя нерассудно, завистью, несдержанною яростью… И ради этого преклоняю сан мой царский за согрешившего против тебя, да отпустишь ему согрешение своим пришествием к нам…Молю тебя о сем и честь моего царства преклоняю пред честными твоими мощами, повергаю к молению тебе всю мою власть, приди и прости оскорбившего тебя напрасно…О, священная глава, святыйвладыко Филипп, пастырь наш! Молим тебя, не презри нашего грешного моления, прииди к нам с миром.
Царь Алексий желает видать тебя и поклониться мощам твоим святым».
По свидетельству Никона, вся церковь рыдала, слушая эти необычные царские слова. Раку облачили дорогими покровами и под колокольный звон понесли к ладье. «Многие же путем от плача и слез изнемогали… валяющиеся там и тут, как обезумевшие, одни от радости, другие же от жалости».
Соловецкой братии было о чем сожалеть, расставаясь с любимой святыней. Более века назад московский боярин Федор Колычев в одежде простолюдина пришел в Соловецкий монастырь.Через полтора года он принял постриг с именем Филипп,а спустя десятилетие с ним не мог сравняться «никто из иноков житием, разумом и опытностью». Поставленный во игумены, святитель Филипп управлял монастырем 18 лет - и эти годы стали временем преображения и небывалого расцвета обители. При новом игумене прокладываются дороги, озера соединяются системой каналов, воздвигаются величественные каменные соборы Соловецкого кремля, строятся многочисленные хозяйственные сооружения. Технически совершенствуется трудовая жизнь монастыря и его вотчин,Соловки становятся видным торговым и промышленным центром Поморья. Принимается новый монастырский устав,разыскиваются древние реликвии соловецкихподвигоположников Савватия и Зосимы. Но столь «эффективный»настоятель, своими трудам и оставивший монументальный след в истории Соловков, более всего любил уединенную молитву в «пустыни» в нескольких километрах от монастыря. Незаурядный административный талант соловецкого игумена в сочетании с его святой жизнью вскоре стали известны далеко за пределами обители.
В 1566 году московский митрополит Афанасий добровольно оставил свою кафедру «за немощию велиею». В поисках его преемника выбор царя Иоанна Грозного остановился на соловецком игумене, прибывшем в Москву для участия в Земском соборе.
Филипп стал отказываться от предложенного сана, ссылаясь на немощь, но царь с группой архиереев «понуждал» его «на митрополию». Тогда, как повествует официальная грамота,«игумен Филипп о том говорил… чтобы царь и великий князь отменил опричину; а не отменит - ему, Филиппу, митрополитом быть невозможно; а если его и поставят в митрополита, он затем оставит митрополию». Царь разгневался и заставилигумена умолкнуть, а вслед за тем «велел молвить свое слово архиепископам и епископам, чтобы игумен Филипп то отложил». Послушные царю иерархи убедили Филиппа уступить. «И игумен Филипп… дал свое слово архиепископам и епископам, что он по царскому слову и по их благословлению соглашается стать на митрополию, что в опричину и в царский домовый обиход ему не вступаться, а по поставлении из-за опричины и царского домового обихода митрополии не оставлять».В качестве уступки несговорчивому игумену Иоанн Грозный повелел, чтобы будущий митрополит «советовал бы с царем, как прежние митрополиты советовали с отцом его и дедом». Этим восстанавливалось исконное право первосвятителей печаловаться перед светской властью, фактически упраздненное царем Иоанном при митрополите Афанасии.
В этой сцене избрания на московскую кафедру святитель Филипп предстает перед нами мягким, кажется даже - слабовольным человеком. Похожие черты его характера обнаруживались и прежде. Двумя десятилетиями ранее немощный соловецкий игумен Алексий предложил братии избрать нового настоятеля - и выбор монахов пал на инока Филиппа. Нопочти сразу после поставления новоизбранный игумен сложил с себя настоятельство «и отошел опять в пустыню, приходя в монастырь только для причащения пречистого тела и крови Христа Бога нашего». Лишь спустя полтора года, после смерти престарелого Алексия, он вновь принимает управление монастырем - принесшее столь блистательные результаты.
Бегство из московских боярских палат в одежде простолюдина, бегство от игуменства, бегство от архиерейства, покорность чужой воле. Несомненно, эти картины жития будущего святителя обнаруживают высоту его смирения и доверия Промыслу Божию. Но свидетельствуют они и о том, что не было в характере святого Филиппаниволи к власти, ни черт политического борца (впоследствии приписанных ему некоторыми историками).
25 июля 1566 года, через 5 дней после избрания на кафедру московских первосвятителей, состоялась хиротония митрополита Филиппа в Успенском соборе Кремля.По обычаю, после торжественной литургии к новопоставленному владыке подошел царь и вручил ему древний архиерейский посох митрополита Петра со словами «…жезл пастырства, отче, восприими, и на седалище старейшинства взыди и моли Бога и всех святых о нас и о наших детях и о всем православии,… и подаст ти Господь Бог здравие и долголетствие во веки века, аминь». Митрополит отвечал царю согласно чинопоследованию:«Всемогущая и вседержавная десница Вышнего, да сохранит Господь Бог поставленное твое Российское царство, самодержавный царю и владыко. Мирно да будет и многолетно твое государство, и победно со всеми повинующимися тебе пребывает во веки и в век века…»
Когда молодой боярин Федор Колычев тайно покидал Москву в одежде странника, номинальным правителем Руси был малолетний Великий князь Иоанн Васильевич, но фактически государством управляла его мать Елена Глинская с влиятельными боярами. В 16-летнем возрасте Великий князь венчался на царство, что означалоконец срока боярского опекунства. Более десяти лет молодой царь правил государством в тесном сотрудничестве с приближенными к нему светскими и духовными лицами. Это было время талантливых административных преобразований и удачных военных походов, московское государство крепло и расширяло границы. Со временем царь стал тяготиться своими помощниками и удалять их от власти. После серии военных побед Москва столкнулась со сплоченной антироссийской коалицией на своих западных рубежах. Дальнейшие внутриполитические преобразования царя, направленные на централизацию власти, лишалипрежнюю аристократию многих привилегий и вызывали ее недовольство, вплоть до бегства бояр из страны. Начались неудачи в войне с Литвой, за каждой из которых Иоанн Грозный видел государственную измену.
После очередного военного пораженияв 1564 году следует череда казней московской знати. Затем царь уезжает из Москвы, а в январе 1565 года объявляет о намерении отречься от престола по причине «гнева» на бояр «и на всех приказных людей». Слова царской грамоты обизменах и своекорыстии бояр находят широкий отклик в народных массах; после оглашения этого документа над Москвой немедленно нависает угроза антибоярского бунта. Боярская дума и высшее духовенство были вынуждены просить Иоанна вернуться в Москвуи править «по всей совей воле». Условием этого возвращения стало неограниченное право царя на казни и опалу бояр, «без докуки и печалований» со стороны Церкви.
Прибыв в кремлевские палаты, царь заявляет о намерении сохранить старый порядок жизни для русского государства - «земщины». Но значительная часть территории страны - «опричнина»-отделяется для нужд царского двора («домового обихода»),приобретаетсобственныеорганы управления и казну.За счет опричных уездов содержится опричное войско, ядро которого составляют «худородные» дворяне, не имеющие родственных связей с боярской знатью. Опричники становятся неподсудны для земского суда, запрещается даже общение опричников с «земскими». Как-бы расписываясь в бессилии реформировать земщину с ее многовековым укладом русского быта, царь Иоанн выстраивает«с нуля» новую опричную «вертикаль власти», альтернативную систему государственного управления и государственного террора.
Первый год существования опричнины ознаменовалсяновым витком казней и ссылок московских бояр. А в следующем году происходит поставление митрополита Филиппа, и волна казней спадает. Возможно, на царя возымели действие увещания святителя. Как бы то ни было, последующие полтора года Москва отдыхала от крови.
Летом 1567 года были перехвачены письма виднейшим московским боярам от правителей Польши и Литвы с предложением совершить государственную измену, а вскоре последовали очередные военные неудачи. Пытки и казни в Москве возобновились с новой силой; жертвами вседозволенности опричников становились не только бояре, но и случайные люди из московского посада.
Митрополит пытался воздействовать на царя в личных беседах, по версии другого варианта жития -увещевал Иоаннана думном соборе. Впрочем, смысл диалогов святителя с царем одинаков в разных версиях жития святого Филиппа.Митрополит призывает самодержца к справедливому суду и милости; но, кроме этого, просит упразднить опричнину как социальный институт, производящий разделение и вражду. «Державный царь, - говорит святой Филипп, - отступись от такового начинания, неугодного Богу и всем православным христианам. Сам Господь говорил: “Если царство разделится - запустеет”». В ответ на аргументы царя о государственной пользе опричнины для борьбы с изменниками - митрополит слишком откровенноговорит Иоанну правду: «…Никто же на твою державу зло совещавает. Свидетель есть - Всевидящее Око», «Не обманывай себя напрасным страхом…Мы все за одно с тобой», «Государь, есть люди, говорящие тебе лукавое;...отжени от себя, как гнилые члены, всех клеветников и устрой воедино народ свой, ибо там лишь пребывает Бог, где единодушие и нелицемерная любовь».
Как повествует житие -то был единственный голос, возвышенный против преобразований царя, построенных на гипертрофированном страхе государственного заговора. Даже собратья-архиереи советовали Филиппу: «Добро было бы во всем царя слушати, и на всяко дело без рассуждения благословляти, и волю его творити и не разгневати». Как показало ближайшее будущее, такая позиция епископата имела свои резоны. Царь, психологически пребывавший в состоянии непрерывной войны с внешним и внутренним врагом, вскоре дистанцируется от митрополита. Даже печалования святителя об отдельных жертвах опричного террора теперь не имеют успеха. Царь игнорирует письменные прошения митрополита, презрительно называя их «Филькиными грамотами» (говорят, что отсюда и пошло это крылатое выражение). Волна репрессий усиливается и захватывает все социальные слои Москвы. Как повествует житие, «…Мужи, и от первых вельмож, и весь народ пришли к пастырю своему заступления ради с великим рыданием, смерть имея перед глазами». Митрополит, выслушивая их слезные речи, мог лишь утешить паству любящим отеческим словом: «Господь не оставит нас искуситися выше силы нашея и не попустит до конца пребыти в прелести сей».
Дальнейшие события широко известны. Исчерпав другие способы воздействия на государя, митрополит публично обратился к нему после воскресной литургии с грозным словом обличения: «Всемилостивейший царь и великий князь, доколе ты хочешь лить неповинную кровь твоих верных людей и христиан? Доколе неправда будет царить в русском царстве? Татары и язычники, весь свет говорит, что у всех народов есть закон и правда, а на Руси их нет; во всем свете преступники, которые ищут милосердия у властей, находят его, а на Руси нет милосердия и для невинных и праведных. Подумай о том, что, хотя Бог возвысил тебя в мире, ты все же смертный человек, и Бог взыщет с рук твоих невинную кровь. Камни под ногами твоими, если не живые души, возопиют и будут обвинять тебя и судить; я должен сказать это тебе, по повелению Божию…»
Царь пришел в страшное негодование, вылившееся на следующий же день в новые казни. В поисках очередного заговора арестам и пыткам подверглись бояре и служилые люди митрополичьего двора, на очереди были бояре Колычевы - родственники митрополита. Вскоре были устроены карательные походы по подмосковным селам, запомнившиеся изощренной жестокостью. Каждая встреча митрополита с царем приводила лишь к новым столкновениям и вспышкам царского гнева. А в Соловецком монастыре специальная царская комиссия фабриковала материал о «преступлениях» бывшего игумена.
Осенью состоялся церковный суд, на котором несколько архиереев и соловецких монахов выступили обвинителями митрополита. Святитель был лишен сана, но Иоанн повелел ему служить в полном облачении литургию в Успенском соборе, где когда-то прозвучало первое архипастырское обличениев адрес грозного царя. Во время воскресной службы, при стечении богомольцев, был зачитан соборный приговор о низложении митрополита, после чего опричники сорвали с него облачение, вывели «из церкви яко злодея и посадиша на дровни, везуще вне града ругающеся… и метлами биюще».
Руки и ноги шестидесятилетнего святителя забили в оковы, и вскоре он был сослан в Отроч Успенский монастырь в Твери. Следующий год жизни бывшего митрополита, с юности искавшего монашеского пустынножительства, прошел в тяжелых условиях недобровольного затвора.
А жизнь снаружи монастырских стен окрашивалась в апокалиптические тона. Террор разрастался до размеров гражданской войны, опричное войско подвергало разграблению целые города, земщина разорялась и пустела. В конце 1569 года царь выступил походом на Великий Новгород - второй по политическому значению город своего государства. По пути царское войско разграбило Тверь, тогда же святитель Филипп был задушен в своей арестантской келии царским опричником Малютой Скуратовым. Как повествует житие, причиной этой расправы был отказ святителя благословить царя на новгородский поход.
Летописи изобилуют кровавыми подробностями этого похода, число казненных новгородцев измерялось многими тысячами. Царь лично разграбил окрестные монастыри, множество священников и монахов были поставлены «на правеж» и избиты до смерти. Новгородского архиепископа Пимена, свидетельствовавшего против митрополита Филиппа на церковном суде и встречавшего царя при въезде в Новгород архиерейским благословением - обвинили в измене и в шутовском одеянии провезли по городу на белой кобыле. Церковь молчала. Молчал народ, постепенно приспосабливавшийся к существованию в новых реалиях.
Пронеслось, как сон, правление грозного государя. Прошли годы небывалой смуты начала XVII века и десятилетия тяжелого государственного строительства при первых царях новой династии. Летом 1652 года Новгородский митрополит Никон, которому совсем скоро предстояло стать Российским патриархом, забирал с Соловков святые мощи митрополита-мученика.
«…Приди к нам, святый владыко, - читал Никон царскую грамоту в Преображенском соборе Соловецкого монастыря, - так как уже оправдалось евангельское слово, за которое ты пострадал: “Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то” (Мк. 3, 24). Теперь у нас нет прекословящих словам твоим о свидениях Господних, и благодать Божия ради святых твоих молитв в нашем царстве всегда изобилует, нет уже ныне в твоей пастве никакого разделения; если бы оно было, не устояло бы доселе (царство) ради разделения. Но ныне все единомысленно просим и молим тебя: даруй себя желающим тебя, приди с миром восвояси, и свои тебя примут с любовью…»
После трудностей водного и пешего пути, делегация с мощами святителя подошла к Троице-Сергиевой лавре 3 (16) июля 1652 года; в этот день теперь установлен праздник перенесения мощей. А 9 июля Москва крестным ходом встречала драгоценный дар. Молодой царь Алексей Михайлович с боярами собственноручно пронес священный ковчег до Успенского собора Кремля. Открывалась новая (и, увы, не менее драматичная) страница истории Русской Церкви и Русского государства.
Честные мощи святителя Филиппа и сегодня пребывают в Успенском соборе, древние стены которого помнят сцены столкновений святого митрополита с грозным царем. Каждый богомолец, приглашенный в Успенский собор на патриаршую службу, может поклониться этой великой святыне.