Мой Д.А.О.
- Все? - спросил отец.
- Все! - отвечал сын.
Нас никогда нельзя было назвать типичной семьёй. Запах свежеиспечённых мучных изделий редко будил по утрам, новые полочки для мелочей не появлялись вовсе. Скандалы и полит.повестка - постоянное "блюдо от шефа" на праздничных застольях и ужинах. "Как у всех нормальных людей" - омерзительный тезис, хуже богохульства. Счастливые белозубые оскалы, ванильно-плюшевые мимимишности и прочий маркетинг из рекламы майонеза - всё это было не про нас. Параллельная реальность.
А что тогда? А еръ его знает.
Только сейчас я понял, что литературная плюс/минус модель нашей семьи - гончаровские Штольцы: семья управляющего имением Обломовых.
Чтобы выжить, нужно владеть максимумом навыков и умений, знать больше других. Не быть, как все. Все родственники - лохи серебристые с припиской "сколько?" на лбу и вообще исторически родной для нас Омск - филиал ада.
Короче, старик Ницше отдыхает и переворачивается одновременно.
Тема работы была лейтмотивом. Работа как образ жизни. Работа = жизнь. Видимо, я в своё время воспринял это чересчур буквально: СТВ, "Карусель", "Такие Дела" с мамой, Колледж с утра до ночи. Отец был жаворонком, но я умудрялся уходить, когда он ещё спал. И возвращался, когда он уже спал. И каково было моё удивление, когда я осознал его обиду на это. Ему было обидно. Обидно, что я такой хороший сын, чем-то постоянно занят "сыздецтва", аки папа. Где угодно, с кем угодно - но не дома, не с ними. Будни на учёбе, выходные в телекомпании и на репетициях. Учёба, дела, друзья, даже девушки.
А семья? А не принято. Нет привычки. Есть - и хорошо. Автономность, как метод воспитания, сыгравший жестокую шутку с воспитателем.
Сынок. Никогда никому ничего не рассказывай. Никто не должен знать о твоих планах. Никто. Чё за манера - пи*деть, как баба? Будешь пи*деть - ни*уя не получится. Вот запомни.
Вот запомнил.
Общий язык мы с ним нашли только пару лет назад, когда я уже обитал в Петербурге. До этого нашим посредником/переводчиком выступала мать. Какая там Захарова, какой там Лавров? Весь российский дип.корпус при ООН - щеглы желторотые! А попробуйте полжизни положить на сведение мостов между двумя упёртыми, свободолюбивыми баранами, в упор не слышавшими друг друга. Мы оба были уверены в одном и том же - мы друг другу неинтересны. "Да ему по*ер на отца! Вырастил, бл*ть!" - в синем углу. "Да я вообще на него не похож, с какой стати! Чинуша, бл*ть!", - в красном углу. А за этим поединком, похихикивая в бороду и смакуя Божоле, следил Иван Сергеич...
При этом, как выяснилось, мы хотели одного и того же - признания своих заслуг друг другом. Совершенно при этом о них друг другу не рассказывая и только изредка демонстрируя. Из-под полы, как санкционный пармезан в нарезке. Догадываться, видимо, надо было как-то телепатически, по ментальной связи, бороздя просторы тонкого плана своим астральным телом, войдя в осознанное сновидение после месячного ретрита. А рот? А зачем? Рот для слабаков! Мы ж Осьминкины! Мы не ищем лёгких путей. И никогда не искали.
Всё вопреки. Всегда всё было вопреки, через сопротивление. Вива ля резистанс. Сопротивлялись даже друг другу и слишком поздно осознали, что выжить можно только вместе. Он слишком поздно осознал. Но ведь лучше поздно, чем никогда, правда?
Если вы вдруг спросите меня, каким был мой отец, я не смогу ничего ответить. Я не знаю. Дома это был комнатный диктатор с синдромом Наполеона. А каким он был в работе, в процессе, с коллегами, я узнал только на прощании с ним, от других людей. Да, вживую я этих качеств в нём не видел. Но для меня многое стало ясно. Два этих разных, абсолютно противоположных образа вполне могли ужиться в этом человеке. Многогранном, недораскрывшемся, непонятом. Вынужденный постоянно быть между молотом и наковальней. Мама хорошо могла понять эти метания.
Журналист, писатель, поэт, музыкант.. Рыцарь, герой.. Не то, чтобы лауреат премии «Лучший отец», но уж точно обладатель звания «Полуобразцовый семьянин». И при всём при этом "хороший чиновник".
Кстати, скажите мне, о ведающие люди! А что это, бл*ть, значит, а? Хороший чиновник. Это вот как? Виртуозно подлизывал? Прогибался по-кабаевски? Вот что это означает? Каким, бл*ть, макаром это должно характеризовать человека? Что это за качество, перечеркнувшее все остальные, гораздо более значимые для человечества?
Он был вполне самодостаточен во всём. Кроме амбиций. Нет, когда у мужчины есть здоровые амбиции, когда он знает себе цену - это прекрасно, это здорово, ради Бога. Но у отца на самом деле не было всей этой информации в распоряжении. С его прущим из всех дыр творчеством, чинушья карьера была ему противопоказана, как диабетику - сладкое. Но он не видел самореализации в творчестве. Не видел, не было этой картинки. Какие-то проблески мелькали, как пайетки на дамских леггинсах, пока он был редактором. Наброски исторического романа, рассказы, даже отосланные в недра "Мосфильма" сценарии.. Но повышение и отъезд в правительство окончательно эти пайетки отстригли. Стал он в итоге и чиновником, и, кстати, диабетиком.
Потому что надо быть кем-то в этой жизни. Потому что его папа был шофёр, а Дима хотел быть Человеком. Статус, имя, карьера - всё это, по его мнению, должно было стать фундаментом для меня. Базой, почвой.. Которую возненавидели сначала мы с матерью, а потом и он. Но для него назад уже дороги не было, после такого взлёта и падения сидеть в Сургуте и пописывать стишата - непозволительный дауншифтинг для носителя нашей фамилии.
Не умел он по-другому. Или не хотел. Или не мог. Но факт в том, что он слишком много на себя брал. Несоизмеримо много даже для своих сил. Слишком многое было на нём завязано, слишком многое от него зависело. И многие. Брал на себя всё, иногда без разбору, надо-не надо - Дима всё затащит, Дима всё смогёт, Дима всех победит.
- Пап. Я тут на днях пришёл к выводу, что ты - Людаед, а я - Лидоед.
- Ни*ера подобного, сынок. ДИМАЖОРЫ вы все.
Всем хотелось немножко Димы. И не всегда ведь интересовало, а надо ли оно ему, а может ли он. В конце концов, хочет ли.
А Диме просто хотелось иногда бывать наедине, чтобы его никто не доёнимал и, на самом деле, заниматься своими личными делами и, о ужас, мечтами.
А мы все тем временем жрали Диму. И Дима кончился. Как торт.
- Все? - спросил отец.
- Все! - отвечал сын.
#ХроникОсь. Манифест Дома Осьминкиных
vk.com