О работе. Year two
Вот уже неделю я отработала учителем русского и литературы.
Уровень отчаяния и пофигизма, которые как-то нелепо, невозможно, гремуче и взрывоопасно во мне смешались, зашкаливает.
У меня четыре класса - шестой, девятый, десятый и одиннадцатый - и ни одного подготовленного урока. Это безумно сложно - особенно для меня, не привыкшей к упорному и продолжительному умственному труду - готовить каждый день по пять уроков.
В шестом классе, у которого я классный руководитель, два человека. Медленная девочка и гиперактивный мальчик. Но, так как их двое, я пока справляюсь.
Десятый класс молчалив и равнодушно-благожелателен. Никакой реакции на мои вопросы. Не всегда ясно, понимают ли они меня и то, что я говорю.
Одиннадцатый класс серьёзен. У них ведь экзамены на носу. Четыре человека. Стильные юноши, больше похожи уже на студентов, чем на школьников. Мне как-то немного стыдно напрягать их литературой. Один из них со мной говорит. Сообразительный, и, кажется, ему интересно. Другие в основном отмалчиваются.
Девятый класс... несерьёзные. Плохое поведение у каждого - и все они друг друга поддерживают. На моих уроках не делают ничего. Не знаю, как на других. Я не умею быть ни достаточно строгой, чтобы заставить их работать, ни достаточно интересной, чтобы получить их внимание. Но они нравятся мне, пожалуй, больше всех. От них веет жизнью, энергией, молодостью. Мне интересно за ними наблюдать. И они вызывают какое-то сочувствие. Я знаю, что не всё в их жизни так просто, не случайно же они в этой гимназии.
С этими ребятами я поступила ужасно. Я сказала им неправду, и они поверили. О чёрт, мне так стыдно. Я не думала, что они воспримут мою шутку всерьёз, хоть я и сказала её с серьёзным лицом (ага, poker face. Думаю попробовать себя в покере, если с учительством не заладится). Никакого критического мышления у этих детей. Бедные. Это, наверно, от того, что мало читают... И всё же мне не следовало так их обманывать. Теперь, наверно, доверие ко мне будет подорвано... я немного в отчаянии.
И мне уже всё надоело.
Зато - большой плюс - все говорят, я похудела. Наверно, это от беспокойства.
Может, тело и становится краше, но лицо, от которого я и так не в восторге, становится от недосыпа ещё страшнее. Девятиклаcсники сказали, что мне 26. Для детей чем красивее, тем моложе. Я делаю неутешительные выводы. Молодости не было: детство - и сразу старость. Какая нелепая жизнь, лишённая юности.
В итоге, как видите, я думаю только о себе. Наверно, не стоило мне идти в школу, калечить юные души. С другой стороны, не знаю, кем могу работать. Мне казалось, что я должна поделиться знаниями, но детям они не нужны, да и передать то, что знаю, у меня не получается.
Чем дальше пишу, тем меньше хочется вновь на работу.
Бедные дети. Они достойны лучшего.
Уровень отчаяния и пофигизма, которые как-то нелепо, невозможно, гремуче и взрывоопасно во мне смешались, зашкаливает.
У меня четыре класса - шестой, девятый, десятый и одиннадцатый - и ни одного подготовленного урока. Это безумно сложно - особенно для меня, не привыкшей к упорному и продолжительному умственному труду - готовить каждый день по пять уроков.
В шестом классе, у которого я классный руководитель, два человека. Медленная девочка и гиперактивный мальчик. Но, так как их двое, я пока справляюсь.
Десятый класс молчалив и равнодушно-благожелателен. Никакой реакции на мои вопросы. Не всегда ясно, понимают ли они меня и то, что я говорю.
Одиннадцатый класс серьёзен. У них ведь экзамены на носу. Четыре человека. Стильные юноши, больше похожи уже на студентов, чем на школьников. Мне как-то немного стыдно напрягать их литературой. Один из них со мной говорит. Сообразительный, и, кажется, ему интересно. Другие в основном отмалчиваются.
Девятый класс... несерьёзные. Плохое поведение у каждого - и все они друг друга поддерживают. На моих уроках не делают ничего. Не знаю, как на других. Я не умею быть ни достаточно строгой, чтобы заставить их работать, ни достаточно интересной, чтобы получить их внимание. Но они нравятся мне, пожалуй, больше всех. От них веет жизнью, энергией, молодостью. Мне интересно за ними наблюдать. И они вызывают какое-то сочувствие. Я знаю, что не всё в их жизни так просто, не случайно же они в этой гимназии.
С этими ребятами я поступила ужасно. Я сказала им неправду, и они поверили. О чёрт, мне так стыдно. Я не думала, что они воспримут мою шутку всерьёз, хоть я и сказала её с серьёзным лицом (ага, poker face. Думаю попробовать себя в покере, если с учительством не заладится). Никакого критического мышления у этих детей. Бедные. Это, наверно, от того, что мало читают... И всё же мне не следовало так их обманывать. Теперь, наверно, доверие ко мне будет подорвано... я немного в отчаянии.
И мне уже всё надоело.
Зато - большой плюс - все говорят, я похудела. Наверно, это от беспокойства.
Может, тело и становится краше, но лицо, от которого я и так не в восторге, становится от недосыпа ещё страшнее. Девятиклаcсники сказали, что мне 26. Для детей чем красивее, тем моложе. Я делаю неутешительные выводы. Молодости не было: детство - и сразу старость. Какая нелепая жизнь, лишённая юности.
В итоге, как видите, я думаю только о себе. Наверно, не стоило мне идти в школу, калечить юные души. С другой стороны, не знаю, кем могу работать. Мне казалось, что я должна поделиться знаниями, но детям они не нужны, да и передать то, что знаю, у меня не получается.
Чем дальше пишу, тем меньше хочется вновь на работу.
Бедные дети. Они достойны лучшего.