Бой в Переулке Молящихся
Перевела статью о печально известном "бое в Переулке Молящихся" 15 ноября 2002 года в Хевроне. Вообще-то это часть избирательной кампании, но мне кажется, что статья сама по себе интересна. Нервным не читать.
Один в переулке против ангела смерти
Кальман Либскинд
Элияѓу Либман, гражданский, рассказывает о том, как принял на себя командование и стал героем во время страшного боя в "Переулке молящихся" в Хевроне.
За четверть часа до вечерней субботней трапезы послышалась автоматная очередь. Элияѓу Либман встал из-за стола, взял оружие и побежал к джипу. Вскоре после этого он оказался лицом к лицу с террористом, который поливал его огнем. В "Переулке смерти", по которому быстро ехал Элияѓу, было убито уже 11 бойцов. Среди них были его друзья, подчиненные на армейских сборах, и его лучший друг, полковник Дрор Вайнберг.
Рассказ о событиях той ночи - это, с одной стороны, повествование о потрясающем личном героизме, который показали Либман и горстка других бойцов, а с другой, описание ощущения беспомощности и провала, которые заставили Либмана взять на себя руководящую роль в создавшемся вакууме.
В ту ночь в течение нескольких часов происходила смертельная схватка с двумя террористами. Многочисленные воинские силы были стянуты к месту теракта, однако лишь немногие решились противостоять врагам лично. Армейское расследование происшествия установило, что после гибели командира бригады Вайнберга "цепочка командования была нарушена".
В результатах расследования отмечается, что несколько офицеров, занимающих ключевые должности, в сущности, не повлияли на ход основного боя, и что в течение первого часа после начала событий "действия командиров были медленными и неэффективными". Либман, который огляделся вокруг и не увидел военнослужащих, решил взять на себя командование, возглавив смешанные силы солдат и гражданских, и, подвергая опасности свою жизнь, раз за разом заходил в этот ад, чтобы вывезти раненых и убрать тела погибших, под непрекращающимся обстрелом и взрывами гранат. Армейское расследование показало, что он, гражданский, был единственным, кто смог информировать великий Цаѓаль о том, что происходит на месте. Теперь, когда главнокомандующий наградил его знаком отличия за его действия на поле боя, он в первый раз подробно рассказывает о том, что произошло.
В возрасте пятнадцати лет он стал добровольцем "Маген Давид Адом".
Либман, который служил в "Голани", а после этого стал командиром бригады, в своей жизни многое повидал. "С терактами и убитыми у меня, не про нас будет сказано, есть большой опыт с детства. В 80-х, когда я жил в Бейт Ѓадассе в Хевроне, там произошел первый крупный теракт. В пятницу вечером все мы ждали, что ученики йешивы, танцуя, вернутся с молитвы в Пещере Махпела, но по дороге по ним был открыт огонь. Там было шесть убитых и 25 раненых, а кругом - небольшое еврейское поселение, где не было организованной медицинской помощи. Всех, кто мог помочь, попросили прийти, и я, десятилетний пацан, тоже пришел."
В возрасте 15 лет он уже крутился между машинами скорой помощи МАДА в качестве добровольца. Через восемь лет он впервые проводил реанимацию жертвы теракта "рот в рот". "Это был Эфраим Аюби, благословенной памяти, шофер рава Друкмана, который был ранен выстрелами террористов по их машине. Рав Друкман уцелел, а я был первым, кто прибыл на место теракта и попытался спасти водителя. К сожалению, безуспешно."
Четыре года назад он снова оказался на месте трагедии. "Я чудом спасся, когда пуля, попавшая в малышку Шалѓевет Паз, прошла в нескольких сантиметрах от меня. В это время я стоял с Ициком Пазом и его женой, которые были с младенцем в коляске. Я как раз разговаривал с ними, на расстоянии вытянутой руки, послышался выстрел, и Ицик упал, покатился по земле и закричал: "Ай, мне попало в ногу!" Я оттащил его в сторону защищенного армейского поста, и вдруг поднимаю голову и вижу его жену, которая в панике достает из коляски Шалѓевет с окровавленной головкой. Она погибла от одной пули в голову".
В последние годы он работает ответственным за безопасность еврейского поселения в Хевроне, одного из самых неспокойных районов на территориях. Но он никогда не переживал ничего похожего на то, что произошло в ту ночь, 15 ноября 2002 года.
Пока не началась стрельба, это выглядело как обычный канун субботы. Дежурство во время прохождения молящихся закончилось, и армейские силы, охраняющие "Тропу Молящихся", ведущую к Пещере Махпела, начали сворачиваться. В переулке, прилегающем к тропе, пеший патруль Нахаля приготовился к перемещению, на крыше соседнего дома наблюдатели собирались спускаться.
В Долине Молящихся, которая начинается в конце переулка, на расстоянии 70 метров от главного шоссе, трое бойцов пограничных войск на джипе 751 ждали команды покинуть территорию. И тогда был открыт огонь. Террорист, который заранее спрятался напротив южной калитки, ведущей в Кирьят Арбу, начал стрелять по солдатам на воротах. Вскоре он был уничтожен солдатами и членами дежурного отряда безопасности. Двое его "соратников", под покровом темноты спрятавшихся в конце переулка, открыли массивный огонь по патрулю Нахаля и джипу 751. Несколько пуль пробили крышу бронированного джипа и легко ранили трех солдат, которые под огнем выбрались наружу.
Одни боялись, другие находили предлоги.
Выехав из дома, Либман остановился на перекрестке, прилегающем к въезду в переулок. "Я встретил там командира бригады Дрора Вайнберга, который прибыл из расположения бригады после того, как услышал стрельбу, как и я. Мы остановили свои джипы рядом, открыли дверцы друг напротив друга и быстро переговорили. Мы поняли, что стрельба идет в Долине Молящихся, но было неясно, где именно".
Между тем в переулок заехал джип пограничников, в котором находились командир операций Самих Свейдан и его водитель Томер Нов. Эти двое доехали до конца переулка, развернулись, и в этот момент по ним был открыт плотный огонь. Сначала погиб Нов, Свейдан был тяжело ранен, но перед смертью успел сообщить по рации: "Я ранен, необходима помощь". Давид Маркус, один из солдат патруля Нахаля, приблизился к джипу Свейдана и также был застрелен. Командир операций пограничного отряда и его связист, Йешаяѓу Давидов, также зашли в переулок и были встречены огнем. Давидов был тяжело ранен, его вынесли с поля боя, и уже снаружи была установлена его смерть.
Полковник Вайнберг, командир бригады, который собирался отступить после неудавшейся попытки окружить террористов, услышал сообщение о ранении Свейдана и решил вернуться в переулок. Он вышел из джипа вместе со своими людьми в центре переулка и начал продвигаться к его концу. По дороге он получил пулевое ранение, крикнул: "Я ранен!" и упал. Солдаты, находившиеся в джипе 751, которые были легко ранены в начале перестрелки, снова зашли на простреливаемый участок и помогли связисту командира бригады вынести тело его начальника.
"Туда все время прибывали новые силы, но никто не продвигался, - говорит Либман. - Одни боялись, другие не хотели, третьи находили предлоги и занимались координацией и разными другими вещами."
Трое бойцов Нахаля, остававшихся в переулке, продолжали вести стрельбу. Начальнику отряда удалось связаться с двумя другими солдатами, занимавшими наблюдательный пост на крыше недалеко оттуда в начале переулка, и он приказал им выйти и ждать эвакуации при въезде в переулок. Один из них, Игорь Дробицкий, прошедший курсы санитаров, несмотря на полученные указания решил не оставлять раненых одних, а другой, начальник наблюдательного поста, покинул место перестрелки. Дробицкий зашел в переулок и попытался приблизиться к раненым, однако ближе к выезду из переулка в него с близкого расстояния выстрелил один из террористов. Это был шестой убитый за 20 минут.
Все это время в бригаде не могли составить картину событий. Вышестоящее командование не понимало, что происходит. Царил полный хаос.
Джип 751 под огнем въехал в переулок, чтобы вывезти трех раненых солдат Нахаля. На месте перестрелки осталось четверо убитых. Либман: "Я спустился на джипе из калитки, и при въезде в переулок увидел, что джип 751 эвакуирует раненых. Только в этот момент я понял, где именно происходит перестрелка, хотя еще не знал, что уже есть шестеро убитых, и что двое живых террористов в конце переулка ждут следующую жертву. Было тихо. Террористы отступили. Я вызвал амбулансы. Между тем ко мне присоединился Ицхак Буаниш, ответственный за безопасность в Кирьят Арбе. У меня не было там собственных бойцов, кроме Йони, моего заместителя. Ребята из джипа 751 сказали, что в переулке есть еще раненые, и что они заходят снова. Буаниш сказал им: "Мы заходим с вами".
"Необходимо понять, что на этом этапе там вообще не было армии. Совсем. Командир роты резервистов, приписанных к этому району, прибыл вместе со взводом быстрого реагирования к месту недалеко от перестрелки и застрял там на весь вечер. Самих, командир операций роты, погиб. Арик, командир операций отряда, занимался тем, что происходит вокруг. Рота пограничников, о которой я говорил, - все ее дежурные отряды не появились, или появились, но не приближались. Еще один патрульный джип пограничников, который должен был там находиться, исчез. Две роты пограничников, приписанные к Пещере Махпела, послали по офицеру с десятью солдатами, которые прибыли в район перестрелки и остановились, несмотря на то, что в это время их товарищи валялись на земле и истекали кровью. Вся работа была предоставлена нам, группе гражданских в субботних рубашках".
Пока Либман и его заместитель занимались ранеными, Ицхак Буаниш собрал шестерых бойцов своего дежурного отряда безопасности на въезде в переулок, чтобы эвакуировать оттуда раненых. Только после этого они поняли, что тех уже не было в живых. Вместе с дежурным отрядом безопасности Буаниша туда зашли пограничники из джипа 751. В соответствии с планом сперва должен был заехать джип, а за ним - зайти пешком семь человек из дежурного отряда безопасности Кирьят Арбы.
Эта группа дошла до конца переулка. Бойцы прошли мимо тела Игоря Друбицкого и поспешили разбить фары джипа Самиха Свейдана, которые их освещали. Один из них вдруг заметил кого-то рядом и закричал: "Террорист справа!", перед тем как по ним был открыт шквальный огонь почти в упор. За несколько секунд все десять человек были поражены пулями.
Ицхак Буаниш, Алекс Цвитман и Алекс Духан из дежурного отряда безопасности и пограничники Гади Рахамим и Нетанэль Махлуф были убиты на месте. Барух Даста и Моше Фарадж из дежурного отряда безопасности были тяжело ранены. Пограничник Максим Кравцов, Шломи Коэн и Шломи Амар из дежурного отряда безопасности были легко ранены и стали пробираться назад, пытаясь выбраться из переулка.
"Террорист стрелял в упор".
"Когда они зашли в переулок, где еще несколько минут стояла тишина, я занимался ранеными, - говорит Либман. - Вдруг я услышал одновременно выстрелы и взрывы гранат, с огромной силой, сумасшедший огневой удар".
С начала теракта прошло 40 минут. В переулке уже 11 убитых, двое тяжело раненых израильтян лежат рядом с ними без сознания, в то время как террористы ходят между ними, делая контрольные выстрелы. Моше Фарадж, который несколько дней провел в коме, впоследствии рассказал, что слышал выстрелы и видел ноги террориста, который прошел рядом с ним. "Я молился, чтобы террорист подумал, что я мертв, и не выстрелил в меня," - вспоминает он.
Либман: "Я был, наверное, в семидесяти метрах от них. Я слышал выстрелы, но ни на минуту не представлял себе масштабы катастрофы. Я не верил, что десять человек, вместе с Буанишем, вместе с джипом пограничников, были выведены из строя. Я сказал: "Может быть, ребята стреляют, чтобы эвакуировать раненых, или стреляют в ответ". Я не мог даже вообразить, что за одну минуту почти весь отряд был уничтожен. Я попытался позвать Буаниша по связи, но он не отвечал. Я решил зайти в переулок, чтобы присоединиться к нему. Я оставил своего заместителя Йони завершить эвакуацию раненых. Я поехал, ожидая встретить кого-то внутри.
Я сказал себе: "Даже если была стычка, и один или двое человек пострадали, там все еще должно быть несколько человек". Вокруг было довольно темно, стрельба уже прекратилась. Было совершенно тихо. Я доехал до середины переулка. И увидел разбросанные вокруг на земле тела ребят. У меня в глазах потемнело. Я начал понимать, что здесь происходит что-то ужасное. Ты видишь всю эту силу, с которой расстался за минуту до этого, лежащей на земле. Все истекают кровью, никакой реакции. Все мертвы. Они лежат рядом друг с другом, каждый в своей позе, в радиусе самое большее семи метров.
Я пришел в себя от шока и передал сообщение в информационный центр: "Здесь все убиты, здесь как минимум пять-шесть трупов, не посылать сюда медиков, только солдат для эвакуации". Я продолжил передавать сообщения, одновременно проверяя, что происходит, и не знал, что будет через секунду, вокруг было темно, тихо и очень страшно.
Я проехал еще несколько метров до конца переулка. Проехал мимо джипа, в котором находились убитые Самих и Томер. За ним я увидел тело Маркуса, и вдруг с немощеного спуска, находящегося в двух-трех метрах справа от меня, на меня выскочил одетый в черное террорист, направил на меня оружие и начал прицельно и точно стрелять мне в окно. Он стоит и совершенно спокойно целится. Хладнокровный, уверенный в себе. А я сижу в джипе в субботней рубашке, совершенно не имея в виду воевать. Я приехал, чтобы эвакуировать раненых, полагая, что все уже завершилось. И вдруг оказывается, что я один, и в меня стреляют с расстояния двух метров, в темноте, кругом все мертвы, я почти беспомощен. Ты видишь перед собой ангела смерти, который убивает и уничтожает здесь все, что движется, и ты думаешь: "Если передо мной он убил десятерых, кто я, чтобы выжить?" Уверенность в себе падает ниже плинтуса. Смерть не может быть ближе. Ты на самом деле можешь до нее дотронуться.
Ты знаешь, что машина не бронирована снизу и сверху, и не знаешь, стреляют ли по тебе сверху, с крыш. Любая граната, которую он сейчас достанет и выкатит ко мне, отправит меня на небеса. Меня охватило что-то вроде апатии. Я доложил по связи: "Террорист стреляет по мне в упор, слава Богу, я не ранен, необходимо организовать эвакуацию". Я не мог на него наехать, потому что он находился на спуске и сбоку, не напротив меня. Переулок был узким, мне было трудно развернуться, чтобы выехать оттуда. Между тем стекло начало трескаться, и я отлично знал, что если туда же попадут еще несколько выстрелов, бронированное стекло не выдержит."
"Бах, бойня, всех убили!"
"В какой-то момент, когда я был в переулке, трое раненых, которым удалось выползти оттуда, добрались до Йони и начали кричать: "Бойня, бойня, всех убили!". Йони, который увидел, что у них осколки в ногах и на лице, и услышал, что по мне стреляют, бегом отправился в переулок, имея при себе только автомат и магазин, без всякой брони, и побежал ко мне с потрясающей смелостью.
Я развернулся в конце переулка под огнем двоих террористов, в то время как я могу различить только того, что ближе ко мне. Я рванул наружу, и вдруг я вижу Йони, который бежит ко мне из темноты. Я не понял, что он тут делает. Открыл дверь и закричал ему: "Йони, сумасшедший, стреляют, беги отсюда!". Вы понимаете, этот парень служил в Управлении тылом, он вообще не был бойцом. Террорист, который заметил мою заминку, снова начал стрелять по нам, в то время как я был в джипе, а Йони нашел укрытие за щитом рядом с телефонным столбом и ответил на выстрелы. Правда? Йони в этот момент был для меня ангелом. Он позволил мне вдохнуть воздуха. Вернул всю кровь в мое тело. Внезапно я больше не был один со всей этой чернотой, тьмой и смертью вокруг. Внезапно со мной был еще кто-то. Кто-то живой. Этого я никогда не забуду.
Все окна в джипе были разбиты, я уже ничего не мог увидеть. Я крикнул Йони: "Выходи, я тебя прикрою, а потом уеду". Я стрелял, пока не был уверен, что Йони уже добежал до конца улицы и вышел наружу, и тогда я тоже поспешил наружу. После этого мне рассказали, что только когда они увидели, как я выскакиваю оттуда на продырявленном джипе, они поняли, что происходит. Между тем к концу улицы подошел второй отряд безопасности Кирьят Арбы, который до сих пор задерживался при въезде, ведя перестрелку с третьим террористом у южной калитки. Я развернулся, сбросил с себя белую рубашку и талит, чтобы не выделяться в темноте, и остался полуголым.
Снаружи была непростая ситуация, когда двое раненых, которые выбрались из переулка до меня, сказали ожидавшим меня членам отряда безопасности: "Не заходите, это опасно, там все мертвы". Я сказал ребятам: "Делать нечего, надо войти". Я-то знал, что у меня там одиннадцать человек, истекающих кровью, с моей точки зрения, там могли быть раненые, которых еще можно спасти, и был один террорист, который стрелял в меня и которого я видел сам. Я сказал: "Давайте его грохнем и спаем наших раненых!" Правильно, в армии каждого пехотинца учат, что посреди боя не занимаются ранеными, а сначала завершают боевую задачу, но я сказал: "У меня тут нет боевой задачи. У меня тут гребаный террорист, которого нужно прикончить!" Я боялся, что если я буду ждать, он убьет их, или они умрут от потери крови, или все будет еще хуже.
Мы построились при въезде в переулок. Я первым, за мной - Стефан, заместитель Буаниша, с еще тремя мужиками из отряда безопасности и джипом, и еще четверо шли сзади под прикрытием джипа. По ощущению, второй заход был гораздо страшнее. В первый раз я не знал, что меня ждет. Сейчас, после того, как ты понимаешь, что все погибли, это совершенно другое дело, хотя я не думаю, что я в тот момент был достаточно рассудителен для того, чтобы анализировать эти страхи. Первым страхом было увидеть всех убитыми, и что террорист стреляет. После этого я был уже в горячке боя. Ответственный за безопасность убит, тебе не с кем говорить, и ты понимаешь, что если ты сейчас не возьмешь на себя командование и не сделаешь что-нибудь, дальше будет только хуже. С моей точки зрения нельзя было допускать, чтобы на месте огонь был прекращен даже на минуту. Террорист мог забраться в джип Самиха и воспользоваться им, он мог захватить тела убитых. Было понятно, что необходимо его уничтожить как можно быстрее".
"Тот, кто первым видит противника, стреляет".
"Я начал ехать, все остальные были за мной". Я приказал им не выходить из джипов, пока они не увидят, откуда ведется стрельба. Каждый раз, когда я анализирую эту ситуацию постфактум, мне снова и снова трудно поверить. Прошло уже 45 минут с начала теракта, о нем все знают, и никого нет. Ты смотришь направо и налево, и не видишь ни одного солдата, просто ни одного. Поскольку я сам являюсь частью армии и люблю ее, это кажется просто невероятным. На этом этапе там должны были быть уже десятки солдат, и не то чтобы их там вообще не было, все они были вокруг, но застряли на всяких перекрестках, с тысячью и одной причин не входить. Это как те, которые вызываются вынести раненых назад, чтобы сбежать с поля сражения.
Я снова заехал в переулок, и через 30-40 метров по моему джипу был открыт огонь спереди. Бронированное стекло начало сдавать, на меня посыпались осколки стекла, а я сижу полуголый в джипе. Я уже не видел террориста, как в первый раз. Я передал по связи: "Он стреляет по мне справа, нет, он стреляет по мне слева!" Я еще не понимал, что речь идет о двух террористах, и был уверен, что это один и тот же.
Пешие бойцы опознали одного из террористов и бросились на него. Боаз, ответственный за безопасность йешивы "Шавей Хеврон", который бросился первым, был ранен осколками в руки. Мы сразу выскочили из джипов, укрылись кто где и начали стрелять, в то время как двое террористов стреляют из темноты и передвигаются, стреляют и передвигаются. Все это - с расстояния семь-восемь метров, и они все время находятся в движении. Ты прежде всего пытаешься уничтожить террористов, а уже потом постараться не попасть под пули, и в то же время ты должен начать эвакуацию раненых.
Каждый из нас стоял за каким-нибудь прикрытием.
Мы начали под огнем вытаскивать назад всех пострадавших, в то время как террористы все время по нам стреляют. Мы слышим их, но не видим. Это был бой не на жизнь, а на смерть. Тот, кто первым видит противника, стреляет. На каждый их залп мы отвечали огнем в предполагаемом направлении, не видя их. Мы располагались более или менее буквой "П", когда все стреляют в разные стороны и прикрывают один другого. Так мы стреляли, как сумасшедшие, примерно 20 минут. Без перерыва. В середине переулка была что называется "ниша", что-то вроде стоянки пять на пять метров между двумя домами, защищенная с трех сторон. Посреди всей этой стрельбы это было самым безопасным местом, куда можно было вытащить раненых. Таким образом мы их вытащили одного за другим.
Каждый раз один стрелял, а другой рядом с ним хватал одно из тел и тащил на два метра назад до кого-то другого. После этого второй тащил, а кто-нибудь другой стрелял. Мы тащили их по земле за руки, за воротник, за жилет, за что только можно было ухватиться. Вдруг во время перестрелки Йоси Зармон, один из бойцов дежурного отряда безопасности, узнал своего друга Алекса Цвитмана, и закричал: "У него есть пульс, у него есть пульс!" Вокруг стреляли со всех сторон, а он наклонился к нему и стал проводить реанимацию, и все время кричал: "Он жив, он жив!" Сумасшедшее зрелище. Там были поразительные ситуации, настоящие чудеса. Например, Ури Амсали, командир моей бригады на армейских сборах. За день до этого мы закончили сборы, и он забыл свой обычный жилет, без брони, и взял керамический бронежилет. Во время перестрелки пуля попала в этот бронежилет в районе груди, и он остался в живых. Давид Ашур, перебегая с место на место, споткнулся за одного из убитых и упал на него. Через десятую долю секунды после этого над ним раздалась очередь."
"Мы все время видим тела убитых".
"За этот заход, который занял 20 минут, мы сумели вынести с поля боя пять убитых и двоих тяжелораненых, в то время как у нас было ранено пятеро. Двое легко и один, Алекс Бен-Зикри, тяжело. Он и террорист одновременно увидели друг друга. Террорист опередил его на четверть секунды, и его попала в зарядное устройство автомата Алекса. Рукоятка заряжания отлетела и попала Алексу в шею. Кровь брызнула во все стороны, и Алекс, посреди переулка, начал кричать: "Шма, Исраэль!" Он был уверен, что умирает. Чудом удалось остановить ему кровь, вынести его назад и быстро вывезти его на вертолетную площадку, куда прибыл врач, специалист по кровеносным сосудам, который приехал в гости в Израиль и гостил в ту субботу в Эфрате, и он спас его.
Был один из членов дежурного отряда безопасности, у которого поехала крыша, когда он увидел убитых, и он начал кричать, пока его не угомонили. В конечном счете нам удалось эвакуировать большую часть убитых и раненых. В конце переулка осталось еще четверо убитых, которых нам не удалось вынести. Самих и Томер, его водитель, Давид Маркус за их джипом и Ицхак Буаниш.
В "нише" в это время собралось около двадцати человек в ужасном настроении. Нужно помнить, что все всё время видят тела, которые выносят наружу. Пятерых мы занесли сейчас, двое уже снаружи, и еще четверо осталось внутри. На месте было страшное ощущение. Вокруг стоял запах смерти, на земле лежали трупы.
Когда наступило затишье, я крикнул: "Прекратить огонь!", чтобы попытаться навести порядок. До сих пор люди время от времени самостоятельно стреляли в предполагаемом направлении. На этом этапе из дому приехал Эльдад, заместитель командира отряда пограничников. Шахар, заместитель командира отряда Нахаля, тоже был рядом со мной, и еще Ашраф, заместитель командира отряда артиллерии, и еще несколько солдат. Что-то вроде Вавилонской башни из нескольких солдат из каждого соединения. А вокруг - атмосфера ужасного страха. Я попросил у одного из водителей амбуланса его керамический бронежилет и надел его. Я оставил двоих сторожить вход в "нишу" и попросил тишины. Мне было понятно, что, если мы сейчас организованно не войдем в переулок, чтобы убить террористов, этим дело не кончится."
"На земле лежало пять трупов".
"На земле лежало пять трупов, некоторые из них были нашими близкими друзьями, с тяжелыми ранами, кровью и всем, что вы можете себе представить. После этого принесли покрывала, чтобы их прикрыть и не снижать еще больше боевой дух. Некоторые почти развалились на части. Это непросто. Для меня тоже. Цвитман и Духан, которые погибли, были моими солдатами на армейских сборах. Буаниш - друг и коллега. Поймите, я далеко не великий герой. Я из тех, что в детстве боялись темноты, но у меня просто не было выбора. Если бы мы стояли там и ждали, что придет кто-нибудь другой, все кончилось бы гораздо хуже.
Я сказал: "Ребята, слушайте внимательно. Сейчас затишье, внутри еще четверо пострадавших. Мне нужны четверо добровольцев, которые готовы войти вместе со мной еще раз". Когда я замолчал, наступила мертвая тишина. Я посмотрел всем в глаза, и солдатам, и членам дежурного отряда безопасности. В то время как рядом с нами на земле валялись трупы, люди поняли, что их просят вызваться добровольцами на то, из чего мало шансов выбраться живыми. И это в то время, как вокруг полно армейских сил. Те, кто был готов дойти до "ниши", уже проявили немалое мужество. Факт в том, что немногие сделали это, но и они понимали, что настало время собраться с решимостью, набрать воздуха в легкие и сделать еще одно, последнее усилие.
Ко мне подошел Эльдад, заместитель командира отряда пограничников, и сказал: "Элияѓу, ты не заходишь". Я сказал ему: "Эльдад, ты только что прибыл, а я знаю, что там происходит. Я захожу". Он сказал мне: "Если ты заходишь, я иду с тобой". К нам присоединились еще несколько человек из дежурного отряда безопасности. Я просил стрелять только одиночными и по определенному плану. Я сказал: "Я иду вперед и стараюсь добраться до террориста. Если я его обнаружу, я нападаю. Если меня ранят, вы обнаруживаете его и нападаете сами". Это, возможно, странно звучит сегодня, но в этот момент я думал о Мидхате Юсефе. Я знал, что необходимо как можно быстрее добраться до раненых, которые, возможно, истекают кровью, любой ценой. Я отчетливо осознавал, что это то, что нужно сделать даже ценой собственной жизни.
Мы вышли широкой цепочкой, я был посредине, и еще по двое было справа и слева. С каждым, кто пошел, другие попрощались взглядом. И нужно все время помнить, что большинство из тех, кто там был, были гражданскими, которые оставили жену и детей у субботнего стола и пришли сражаться. С солдатами вообще было ужасно. Когда мои товарищи, гражданские, закричали, что у них кончились боеприпасы, солдаты встали у въезда в переулок и бросили им внутрь несколько магазинов. Они боялись зайти."
"Две недели назад мы танцевали на свадьбе".
"Мы собирались пройти те 30 метров, которые разделяли между нами и джипом в конце переулка, и создать за собой безопасную зону. Одновременно я попросил, чтобы в "нише" подготовили людей с носилками, которые смогут выйти, когда мы зачистим территорию. Мы вышли с оружием наизготовку, почти что с ножом между зубами. Мы прошли вперед, чтобы напасть, зная, что стоящая в это время тишина указывает на то, что террористы нас ждут, и в любой момент может быть открыт огонь. Мы прошли джипы в конце переулка, все еще было тихо, мы двигались цепочкой из пяти человек с взведенными автоматами, перебежками, образуя зону линию безопасности позади убитых.
Я до сих пор не понимаю, что произошло и почему они в нас до сих пор не стреляли. Может быть, они немного отодвинулись назад, чтобы подготовиться к следующему удару. Когда мы дошли до конца переулка, я сделал Йони знак, чтобы он послал из "ниши" двоих с носилками. Мы положили на них Самиха, и они быстро занесли его в "нишу". После этого мы вынесли также Томера и Давида Маркуса. Мы вынесли всех убитых. Некоторых мы тащили по земле, некоторых несли на носилках. И так метр за метром. Люди были покрыты кровью.
Я вместе с кем-то еще поднял Буаниша в свой джип и приказал всем покинуть территорию, когда уже было понятно, что на месте никого не осталось. Я вывез Буаниша в конец переулка и вернулся в "нишу". Во всем этом аду, который я никогда не забуду, момент эвакуации тела Буниша был одним из первых моментов, когда во мне что-то сломалось. Буаниш был тем, кто принимал меня на работу, связанную с безопасностью, и инструктировал. Он был моим учителем. Ты смотришь на того, кого ты знал живым и деятельным, а сейчас он тихо лежит перед тобой. Мертв. Это не тот Ицхак, которого я знал.
Я вспомнил, что две недели назад я танцевал вместе с Дрором Вайнбергом на свадьбе дочери Ицхака. Дрор был очень к нему близок. За несколько часов до свадьбы Дрор связался со мной по "Мирсу" и спросил, приходить ли ему на свадьбу в форме или в гражданской одежде. Я сказал ему: "Только в форме!" В нашем обществе оказывали большое уважение той должности, которую Дрор занимал в армии. Я сказал ему: "Без формы ты выглядишь, как еще один средний ортодокс из Кирьят Моше, а не как человек, чье присутствие сделает честь Буанишу". После того, как мне удалось его убедить, он спросил меня, приходить ли в парадной форме или в обычной. Я сказал ему: "Не дай тебе Бог прийти в парадной форме, ты выглядишь слишком игрушечным! Это тебе не идет". Это была очень волнующая свадьба, Дрора и Ицхака подняли на плечи и танцевали с ними. Товарищи попытались поднять и меня, как будто мы "троица безопасности", но я не захотел и спрыгнул вниз. Через две недели после этого они оба были убиты.
После того, как я эвакуировал тело Буаниша, на месте почти не осталось людей, а нужно было еще эвакуировать тело Нетанеля Махлуфа, командира пограничников. Я поднял его на плечи, то что называется "закинул за спину", и вынес его таким образом, на спине, из переулка. Только тогда я доложил заместителю командира пограничников, что там больше никого не осталось. Все чисто. С того момента, как мы зашли, и до того, как вышли, мы эвакуировали девять убитых и двоих тяжелораненых, и за последний заход у меня было ранено четверо легко и один тяжело."
"Смотреть на жизнь с юмором".
После того, как Либман и его люди эвакуировали поле боя, на территорию зашли два армейских БТР и в течение двух часов вели перестрелку с террористами, но их не удавалось уничтожить. Только в пол-одиннадцатого был уничтожен первый террорист. Через полчаса после этого, то есть через четыре часа после начала теракта, командир погранвойск Хеврона лейтенант Сиах Ази уничтожил второго. Ази был тем командиром, с которым связался Самих Свейдан за минуту до смерти. Он был у себя дома в Шфараме, и сразу выехал в Хеврон, чтобы вступить в бой.
Во время продолжавшегося боя был убит Дан Коэн, двенадцатый погибший. "После полуночи я ненадолго заехал домой, чтобы сообщить жене и детям, что со мной все в порядке. Они сидели дома и читали Псалмы. В час ночи я отправился в дом Ицхака Буаниша принести свои соболезнования его жене.
Его старшая дочь Мааян напомнила мне, что за несколько месяцев до этого мы вместе с ответственным за безопасность Хевронского нагорья ездили на похороны Гильада Зера, ответственного за безопасность Самарии, и она поехала вместе с нами. По дороге мы в шутку заговорили о похоронах следующего ответственного за безопасность. Ицхак попросил, чтобы после его похорон мы пошли жарить шашлыки, а я засмеялся и сказал ему: "Но ты вегетарианец, как же мы будем жарить шашлыки?" Он сказал: "Пожарите, пожарите!"
Я - человек, который умеет смотреть на жизнь с большим юмором. Не тот, что много плачет. Мой брат Шломо семь лет назад был убит в Ицѓаре, и я думаю, что в первый раз я заплакал только через два с половиной года, когда о нем сделали программу на радио. До тех пор мне, как старшему брату, было важно показывать пример силы, не ломаться. Моя жена, которая видит, сколько всего мне приходится пережить, иногда спрашивает меня, все ли со мной в порядке. Мое мировоззрение говорит, что все, что происходит, происходит по воле Всевышнего, и каждый должен стараться по мере своих собственных сил.
Говорят, что человек рождается поневоле, живет поневоле и умирает поневоле. И в то время, которое отпущено ему здесь, он должен попытаться выполнить свою задачу наилучшим образом. Я пытаюсь."
Один в переулке против ангела смерти
Кальман Либскинд
Элияѓу Либман, гражданский, рассказывает о том, как принял на себя командование и стал героем во время страшного боя в "Переулке молящихся" в Хевроне.
За четверть часа до вечерней субботней трапезы послышалась автоматная очередь. Элияѓу Либман встал из-за стола, взял оружие и побежал к джипу. Вскоре после этого он оказался лицом к лицу с террористом, который поливал его огнем. В "Переулке смерти", по которому быстро ехал Элияѓу, было убито уже 11 бойцов. Среди них были его друзья, подчиненные на армейских сборах, и его лучший друг, полковник Дрор Вайнберг.
Рассказ о событиях той ночи - это, с одной стороны, повествование о потрясающем личном героизме, который показали Либман и горстка других бойцов, а с другой, описание ощущения беспомощности и провала, которые заставили Либмана взять на себя руководящую роль в создавшемся вакууме.
В ту ночь в течение нескольких часов происходила смертельная схватка с двумя террористами. Многочисленные воинские силы были стянуты к месту теракта, однако лишь немногие решились противостоять врагам лично. Армейское расследование происшествия установило, что после гибели командира бригады Вайнберга "цепочка командования была нарушена".
В результатах расследования отмечается, что несколько офицеров, занимающих ключевые должности, в сущности, не повлияли на ход основного боя, и что в течение первого часа после начала событий "действия командиров были медленными и неэффективными". Либман, который огляделся вокруг и не увидел военнослужащих, решил взять на себя командование, возглавив смешанные силы солдат и гражданских, и, подвергая опасности свою жизнь, раз за разом заходил в этот ад, чтобы вывезти раненых и убрать тела погибших, под непрекращающимся обстрелом и взрывами гранат. Армейское расследование показало, что он, гражданский, был единственным, кто смог информировать великий Цаѓаль о том, что происходит на месте. Теперь, когда главнокомандующий наградил его знаком отличия за его действия на поле боя, он в первый раз подробно рассказывает о том, что произошло.
В возрасте пятнадцати лет он стал добровольцем "Маген Давид Адом".
Либман, который служил в "Голани", а после этого стал командиром бригады, в своей жизни многое повидал. "С терактами и убитыми у меня, не про нас будет сказано, есть большой опыт с детства. В 80-х, когда я жил в Бейт Ѓадассе в Хевроне, там произошел первый крупный теракт. В пятницу вечером все мы ждали, что ученики йешивы, танцуя, вернутся с молитвы в Пещере Махпела, но по дороге по ним был открыт огонь. Там было шесть убитых и 25 раненых, а кругом - небольшое еврейское поселение, где не было организованной медицинской помощи. Всех, кто мог помочь, попросили прийти, и я, десятилетний пацан, тоже пришел."
В возрасте 15 лет он уже крутился между машинами скорой помощи МАДА в качестве добровольца. Через восемь лет он впервые проводил реанимацию жертвы теракта "рот в рот". "Это был Эфраим Аюби, благословенной памяти, шофер рава Друкмана, который был ранен выстрелами террористов по их машине. Рав Друкман уцелел, а я был первым, кто прибыл на место теракта и попытался спасти водителя. К сожалению, безуспешно."
Четыре года назад он снова оказался на месте трагедии. "Я чудом спасся, когда пуля, попавшая в малышку Шалѓевет Паз, прошла в нескольких сантиметрах от меня. В это время я стоял с Ициком Пазом и его женой, которые были с младенцем в коляске. Я как раз разговаривал с ними, на расстоянии вытянутой руки, послышался выстрел, и Ицик упал, покатился по земле и закричал: "Ай, мне попало в ногу!" Я оттащил его в сторону защищенного армейского поста, и вдруг поднимаю голову и вижу его жену, которая в панике достает из коляски Шалѓевет с окровавленной головкой. Она погибла от одной пули в голову".
В последние годы он работает ответственным за безопасность еврейского поселения в Хевроне, одного из самых неспокойных районов на территориях. Но он никогда не переживал ничего похожего на то, что произошло в ту ночь, 15 ноября 2002 года.
Пока не началась стрельба, это выглядело как обычный канун субботы. Дежурство во время прохождения молящихся закончилось, и армейские силы, охраняющие "Тропу Молящихся", ведущую к Пещере Махпела, начали сворачиваться. В переулке, прилегающем к тропе, пеший патруль Нахаля приготовился к перемещению, на крыше соседнего дома наблюдатели собирались спускаться.
В Долине Молящихся, которая начинается в конце переулка, на расстоянии 70 метров от главного шоссе, трое бойцов пограничных войск на джипе 751 ждали команды покинуть территорию. И тогда был открыт огонь. Террорист, который заранее спрятался напротив южной калитки, ведущей в Кирьят Арбу, начал стрелять по солдатам на воротах. Вскоре он был уничтожен солдатами и членами дежурного отряда безопасности. Двое его "соратников", под покровом темноты спрятавшихся в конце переулка, открыли массивный огонь по патрулю Нахаля и джипу 751. Несколько пуль пробили крышу бронированного джипа и легко ранили трех солдат, которые под огнем выбрались наружу.
Одни боялись, другие находили предлоги.
Выехав из дома, Либман остановился на перекрестке, прилегающем к въезду в переулок. "Я встретил там командира бригады Дрора Вайнберга, который прибыл из расположения бригады после того, как услышал стрельбу, как и я. Мы остановили свои джипы рядом, открыли дверцы друг напротив друга и быстро переговорили. Мы поняли, что стрельба идет в Долине Молящихся, но было неясно, где именно".
Между тем в переулок заехал джип пограничников, в котором находились командир операций Самих Свейдан и его водитель Томер Нов. Эти двое доехали до конца переулка, развернулись, и в этот момент по ним был открыт плотный огонь. Сначала погиб Нов, Свейдан был тяжело ранен, но перед смертью успел сообщить по рации: "Я ранен, необходима помощь". Давид Маркус, один из солдат патруля Нахаля, приблизился к джипу Свейдана и также был застрелен. Командир операций пограничного отряда и его связист, Йешаяѓу Давидов, также зашли в переулок и были встречены огнем. Давидов был тяжело ранен, его вынесли с поля боя, и уже снаружи была установлена его смерть.
Полковник Вайнберг, командир бригады, который собирался отступить после неудавшейся попытки окружить террористов, услышал сообщение о ранении Свейдана и решил вернуться в переулок. Он вышел из джипа вместе со своими людьми в центре переулка и начал продвигаться к его концу. По дороге он получил пулевое ранение, крикнул: "Я ранен!" и упал. Солдаты, находившиеся в джипе 751, которые были легко ранены в начале перестрелки, снова зашли на простреливаемый участок и помогли связисту командира бригады вынести тело его начальника.
"Туда все время прибывали новые силы, но никто не продвигался, - говорит Либман. - Одни боялись, другие не хотели, третьи находили предлоги и занимались координацией и разными другими вещами."
Трое бойцов Нахаля, остававшихся в переулке, продолжали вести стрельбу. Начальнику отряда удалось связаться с двумя другими солдатами, занимавшими наблюдательный пост на крыше недалеко оттуда в начале переулка, и он приказал им выйти и ждать эвакуации при въезде в переулок. Один из них, Игорь Дробицкий, прошедший курсы санитаров, несмотря на полученные указания решил не оставлять раненых одних, а другой, начальник наблюдательного поста, покинул место перестрелки. Дробицкий зашел в переулок и попытался приблизиться к раненым, однако ближе к выезду из переулка в него с близкого расстояния выстрелил один из террористов. Это был шестой убитый за 20 минут.
Все это время в бригаде не могли составить картину событий. Вышестоящее командование не понимало, что происходит. Царил полный хаос.
Джип 751 под огнем въехал в переулок, чтобы вывезти трех раненых солдат Нахаля. На месте перестрелки осталось четверо убитых. Либман: "Я спустился на джипе из калитки, и при въезде в переулок увидел, что джип 751 эвакуирует раненых. Только в этот момент я понял, где именно происходит перестрелка, хотя еще не знал, что уже есть шестеро убитых, и что двое живых террористов в конце переулка ждут следующую жертву. Было тихо. Террористы отступили. Я вызвал амбулансы. Между тем ко мне присоединился Ицхак Буаниш, ответственный за безопасность в Кирьят Арбе. У меня не было там собственных бойцов, кроме Йони, моего заместителя. Ребята из джипа 751 сказали, что в переулке есть еще раненые, и что они заходят снова. Буаниш сказал им: "Мы заходим с вами".
"Необходимо понять, что на этом этапе там вообще не было армии. Совсем. Командир роты резервистов, приписанных к этому району, прибыл вместе со взводом быстрого реагирования к месту недалеко от перестрелки и застрял там на весь вечер. Самих, командир операций роты, погиб. Арик, командир операций отряда, занимался тем, что происходит вокруг. Рота пограничников, о которой я говорил, - все ее дежурные отряды не появились, или появились, но не приближались. Еще один патрульный джип пограничников, который должен был там находиться, исчез. Две роты пограничников, приписанные к Пещере Махпела, послали по офицеру с десятью солдатами, которые прибыли в район перестрелки и остановились, несмотря на то, что в это время их товарищи валялись на земле и истекали кровью. Вся работа была предоставлена нам, группе гражданских в субботних рубашках".
Пока Либман и его заместитель занимались ранеными, Ицхак Буаниш собрал шестерых бойцов своего дежурного отряда безопасности на въезде в переулок, чтобы эвакуировать оттуда раненых. Только после этого они поняли, что тех уже не было в живых. Вместе с дежурным отрядом безопасности Буаниша туда зашли пограничники из джипа 751. В соответствии с планом сперва должен был заехать джип, а за ним - зайти пешком семь человек из дежурного отряда безопасности Кирьят Арбы.
Эта группа дошла до конца переулка. Бойцы прошли мимо тела Игоря Друбицкого и поспешили разбить фары джипа Самиха Свейдана, которые их освещали. Один из них вдруг заметил кого-то рядом и закричал: "Террорист справа!", перед тем как по ним был открыт шквальный огонь почти в упор. За несколько секунд все десять человек были поражены пулями.
Ицхак Буаниш, Алекс Цвитман и Алекс Духан из дежурного отряда безопасности и пограничники Гади Рахамим и Нетанэль Махлуф были убиты на месте. Барух Даста и Моше Фарадж из дежурного отряда безопасности были тяжело ранены. Пограничник Максим Кравцов, Шломи Коэн и Шломи Амар из дежурного отряда безопасности были легко ранены и стали пробираться назад, пытаясь выбраться из переулка.
"Террорист стрелял в упор".
"Когда они зашли в переулок, где еще несколько минут стояла тишина, я занимался ранеными, - говорит Либман. - Вдруг я услышал одновременно выстрелы и взрывы гранат, с огромной силой, сумасшедший огневой удар".
С начала теракта прошло 40 минут. В переулке уже 11 убитых, двое тяжело раненых израильтян лежат рядом с ними без сознания, в то время как террористы ходят между ними, делая контрольные выстрелы. Моше Фарадж, который несколько дней провел в коме, впоследствии рассказал, что слышал выстрелы и видел ноги террориста, который прошел рядом с ним. "Я молился, чтобы террорист подумал, что я мертв, и не выстрелил в меня," - вспоминает он.
Либман: "Я был, наверное, в семидесяти метрах от них. Я слышал выстрелы, но ни на минуту не представлял себе масштабы катастрофы. Я не верил, что десять человек, вместе с Буанишем, вместе с джипом пограничников, были выведены из строя. Я сказал: "Может быть, ребята стреляют, чтобы эвакуировать раненых, или стреляют в ответ". Я не мог даже вообразить, что за одну минуту почти весь отряд был уничтожен. Я попытался позвать Буаниша по связи, но он не отвечал. Я решил зайти в переулок, чтобы присоединиться к нему. Я оставил своего заместителя Йони завершить эвакуацию раненых. Я поехал, ожидая встретить кого-то внутри.
Я сказал себе: "Даже если была стычка, и один или двое человек пострадали, там все еще должно быть несколько человек". Вокруг было довольно темно, стрельба уже прекратилась. Было совершенно тихо. Я доехал до середины переулка. И увидел разбросанные вокруг на земле тела ребят. У меня в глазах потемнело. Я начал понимать, что здесь происходит что-то ужасное. Ты видишь всю эту силу, с которой расстался за минуту до этого, лежащей на земле. Все истекают кровью, никакой реакции. Все мертвы. Они лежат рядом друг с другом, каждый в своей позе, в радиусе самое большее семи метров.
Я пришел в себя от шока и передал сообщение в информационный центр: "Здесь все убиты, здесь как минимум пять-шесть трупов, не посылать сюда медиков, только солдат для эвакуации". Я продолжил передавать сообщения, одновременно проверяя, что происходит, и не знал, что будет через секунду, вокруг было темно, тихо и очень страшно.
Я проехал еще несколько метров до конца переулка. Проехал мимо джипа, в котором находились убитые Самих и Томер. За ним я увидел тело Маркуса, и вдруг с немощеного спуска, находящегося в двух-трех метрах справа от меня, на меня выскочил одетый в черное террорист, направил на меня оружие и начал прицельно и точно стрелять мне в окно. Он стоит и совершенно спокойно целится. Хладнокровный, уверенный в себе. А я сижу в джипе в субботней рубашке, совершенно не имея в виду воевать. Я приехал, чтобы эвакуировать раненых, полагая, что все уже завершилось. И вдруг оказывается, что я один, и в меня стреляют с расстояния двух метров, в темноте, кругом все мертвы, я почти беспомощен. Ты видишь перед собой ангела смерти, который убивает и уничтожает здесь все, что движется, и ты думаешь: "Если передо мной он убил десятерых, кто я, чтобы выжить?" Уверенность в себе падает ниже плинтуса. Смерть не может быть ближе. Ты на самом деле можешь до нее дотронуться.
Ты знаешь, что машина не бронирована снизу и сверху, и не знаешь, стреляют ли по тебе сверху, с крыш. Любая граната, которую он сейчас достанет и выкатит ко мне, отправит меня на небеса. Меня охватило что-то вроде апатии. Я доложил по связи: "Террорист стреляет по мне в упор, слава Богу, я не ранен, необходимо организовать эвакуацию". Я не мог на него наехать, потому что он находился на спуске и сбоку, не напротив меня. Переулок был узким, мне было трудно развернуться, чтобы выехать оттуда. Между тем стекло начало трескаться, и я отлично знал, что если туда же попадут еще несколько выстрелов, бронированное стекло не выдержит."
"Бах, бойня, всех убили!"
"В какой-то момент, когда я был в переулке, трое раненых, которым удалось выползти оттуда, добрались до Йони и начали кричать: "Бойня, бойня, всех убили!". Йони, который увидел, что у них осколки в ногах и на лице, и услышал, что по мне стреляют, бегом отправился в переулок, имея при себе только автомат и магазин, без всякой брони, и побежал ко мне с потрясающей смелостью.
Я развернулся в конце переулка под огнем двоих террористов, в то время как я могу различить только того, что ближе ко мне. Я рванул наружу, и вдруг я вижу Йони, который бежит ко мне из темноты. Я не понял, что он тут делает. Открыл дверь и закричал ему: "Йони, сумасшедший, стреляют, беги отсюда!". Вы понимаете, этот парень служил в Управлении тылом, он вообще не был бойцом. Террорист, который заметил мою заминку, снова начал стрелять по нам, в то время как я был в джипе, а Йони нашел укрытие за щитом рядом с телефонным столбом и ответил на выстрелы. Правда? Йони в этот момент был для меня ангелом. Он позволил мне вдохнуть воздуха. Вернул всю кровь в мое тело. Внезапно я больше не был один со всей этой чернотой, тьмой и смертью вокруг. Внезапно со мной был еще кто-то. Кто-то живой. Этого я никогда не забуду.
Все окна в джипе были разбиты, я уже ничего не мог увидеть. Я крикнул Йони: "Выходи, я тебя прикрою, а потом уеду". Я стрелял, пока не был уверен, что Йони уже добежал до конца улицы и вышел наружу, и тогда я тоже поспешил наружу. После этого мне рассказали, что только когда они увидели, как я выскакиваю оттуда на продырявленном джипе, они поняли, что происходит. Между тем к концу улицы подошел второй отряд безопасности Кирьят Арбы, который до сих пор задерживался при въезде, ведя перестрелку с третьим террористом у южной калитки. Я развернулся, сбросил с себя белую рубашку и талит, чтобы не выделяться в темноте, и остался полуголым.
Снаружи была непростая ситуация, когда двое раненых, которые выбрались из переулка до меня, сказали ожидавшим меня членам отряда безопасности: "Не заходите, это опасно, там все мертвы". Я сказал ребятам: "Делать нечего, надо войти". Я-то знал, что у меня там одиннадцать человек, истекающих кровью, с моей точки зрения, там могли быть раненые, которых еще можно спасти, и был один террорист, который стрелял в меня и которого я видел сам. Я сказал: "Давайте его грохнем и спаем наших раненых!" Правильно, в армии каждого пехотинца учат, что посреди боя не занимаются ранеными, а сначала завершают боевую задачу, но я сказал: "У меня тут нет боевой задачи. У меня тут гребаный террорист, которого нужно прикончить!" Я боялся, что если я буду ждать, он убьет их, или они умрут от потери крови, или все будет еще хуже.
Мы построились при въезде в переулок. Я первым, за мной - Стефан, заместитель Буаниша, с еще тремя мужиками из отряда безопасности и джипом, и еще четверо шли сзади под прикрытием джипа. По ощущению, второй заход был гораздо страшнее. В первый раз я не знал, что меня ждет. Сейчас, после того, как ты понимаешь, что все погибли, это совершенно другое дело, хотя я не думаю, что я в тот момент был достаточно рассудителен для того, чтобы анализировать эти страхи. Первым страхом было увидеть всех убитыми, и что террорист стреляет. После этого я был уже в горячке боя. Ответственный за безопасность убит, тебе не с кем говорить, и ты понимаешь, что если ты сейчас не возьмешь на себя командование и не сделаешь что-нибудь, дальше будет только хуже. С моей точки зрения нельзя было допускать, чтобы на месте огонь был прекращен даже на минуту. Террорист мог забраться в джип Самиха и воспользоваться им, он мог захватить тела убитых. Было понятно, что необходимо его уничтожить как можно быстрее".
"Тот, кто первым видит противника, стреляет".
"Я начал ехать, все остальные были за мной". Я приказал им не выходить из джипов, пока они не увидят, откуда ведется стрельба. Каждый раз, когда я анализирую эту ситуацию постфактум, мне снова и снова трудно поверить. Прошло уже 45 минут с начала теракта, о нем все знают, и никого нет. Ты смотришь направо и налево, и не видишь ни одного солдата, просто ни одного. Поскольку я сам являюсь частью армии и люблю ее, это кажется просто невероятным. На этом этапе там должны были быть уже десятки солдат, и не то чтобы их там вообще не было, все они были вокруг, но застряли на всяких перекрестках, с тысячью и одной причин не входить. Это как те, которые вызываются вынести раненых назад, чтобы сбежать с поля сражения.
Я снова заехал в переулок, и через 30-40 метров по моему джипу был открыт огонь спереди. Бронированное стекло начало сдавать, на меня посыпались осколки стекла, а я сижу полуголый в джипе. Я уже не видел террориста, как в первый раз. Я передал по связи: "Он стреляет по мне справа, нет, он стреляет по мне слева!" Я еще не понимал, что речь идет о двух террористах, и был уверен, что это один и тот же.
Пешие бойцы опознали одного из террористов и бросились на него. Боаз, ответственный за безопасность йешивы "Шавей Хеврон", который бросился первым, был ранен осколками в руки. Мы сразу выскочили из джипов, укрылись кто где и начали стрелять, в то время как двое террористов стреляют из темноты и передвигаются, стреляют и передвигаются. Все это - с расстояния семь-восемь метров, и они все время находятся в движении. Ты прежде всего пытаешься уничтожить террористов, а уже потом постараться не попасть под пули, и в то же время ты должен начать эвакуацию раненых.
Каждый из нас стоял за каким-нибудь прикрытием.
Мы начали под огнем вытаскивать назад всех пострадавших, в то время как террористы все время по нам стреляют. Мы слышим их, но не видим. Это был бой не на жизнь, а на смерть. Тот, кто первым видит противника, стреляет. На каждый их залп мы отвечали огнем в предполагаемом направлении, не видя их. Мы располагались более или менее буквой "П", когда все стреляют в разные стороны и прикрывают один другого. Так мы стреляли, как сумасшедшие, примерно 20 минут. Без перерыва. В середине переулка была что называется "ниша", что-то вроде стоянки пять на пять метров между двумя домами, защищенная с трех сторон. Посреди всей этой стрельбы это было самым безопасным местом, куда можно было вытащить раненых. Таким образом мы их вытащили одного за другим.
Каждый раз один стрелял, а другой рядом с ним хватал одно из тел и тащил на два метра назад до кого-то другого. После этого второй тащил, а кто-нибудь другой стрелял. Мы тащили их по земле за руки, за воротник, за жилет, за что только можно было ухватиться. Вдруг во время перестрелки Йоси Зармон, один из бойцов дежурного отряда безопасности, узнал своего друга Алекса Цвитмана, и закричал: "У него есть пульс, у него есть пульс!" Вокруг стреляли со всех сторон, а он наклонился к нему и стал проводить реанимацию, и все время кричал: "Он жив, он жив!" Сумасшедшее зрелище. Там были поразительные ситуации, настоящие чудеса. Например, Ури Амсали, командир моей бригады на армейских сборах. За день до этого мы закончили сборы, и он забыл свой обычный жилет, без брони, и взял керамический бронежилет. Во время перестрелки пуля попала в этот бронежилет в районе груди, и он остался в живых. Давид Ашур, перебегая с место на место, споткнулся за одного из убитых и упал на него. Через десятую долю секунды после этого над ним раздалась очередь."
"Мы все время видим тела убитых".
"За этот заход, который занял 20 минут, мы сумели вынести с поля боя пять убитых и двоих тяжелораненых, в то время как у нас было ранено пятеро. Двое легко и один, Алекс Бен-Зикри, тяжело. Он и террорист одновременно увидели друг друга. Террорист опередил его на четверть секунды, и его попала в зарядное устройство автомата Алекса. Рукоятка заряжания отлетела и попала Алексу в шею. Кровь брызнула во все стороны, и Алекс, посреди переулка, начал кричать: "Шма, Исраэль!" Он был уверен, что умирает. Чудом удалось остановить ему кровь, вынести его назад и быстро вывезти его на вертолетную площадку, куда прибыл врач, специалист по кровеносным сосудам, который приехал в гости в Израиль и гостил в ту субботу в Эфрате, и он спас его.
Был один из членов дежурного отряда безопасности, у которого поехала крыша, когда он увидел убитых, и он начал кричать, пока его не угомонили. В конечном счете нам удалось эвакуировать большую часть убитых и раненых. В конце переулка осталось еще четверо убитых, которых нам не удалось вынести. Самих и Томер, его водитель, Давид Маркус за их джипом и Ицхак Буаниш.
В "нише" в это время собралось около двадцати человек в ужасном настроении. Нужно помнить, что все всё время видят тела, которые выносят наружу. Пятерых мы занесли сейчас, двое уже снаружи, и еще четверо осталось внутри. На месте было страшное ощущение. Вокруг стоял запах смерти, на земле лежали трупы.
Когда наступило затишье, я крикнул: "Прекратить огонь!", чтобы попытаться навести порядок. До сих пор люди время от времени самостоятельно стреляли в предполагаемом направлении. На этом этапе из дому приехал Эльдад, заместитель командира отряда пограничников. Шахар, заместитель командира отряда Нахаля, тоже был рядом со мной, и еще Ашраф, заместитель командира отряда артиллерии, и еще несколько солдат. Что-то вроде Вавилонской башни из нескольких солдат из каждого соединения. А вокруг - атмосфера ужасного страха. Я попросил у одного из водителей амбуланса его керамический бронежилет и надел его. Я оставил двоих сторожить вход в "нишу" и попросил тишины. Мне было понятно, что, если мы сейчас организованно не войдем в переулок, чтобы убить террористов, этим дело не кончится."
"На земле лежало пять трупов".
"На земле лежало пять трупов, некоторые из них были нашими близкими друзьями, с тяжелыми ранами, кровью и всем, что вы можете себе представить. После этого принесли покрывала, чтобы их прикрыть и не снижать еще больше боевой дух. Некоторые почти развалились на части. Это непросто. Для меня тоже. Цвитман и Духан, которые погибли, были моими солдатами на армейских сборах. Буаниш - друг и коллега. Поймите, я далеко не великий герой. Я из тех, что в детстве боялись темноты, но у меня просто не было выбора. Если бы мы стояли там и ждали, что придет кто-нибудь другой, все кончилось бы гораздо хуже.
Я сказал: "Ребята, слушайте внимательно. Сейчас затишье, внутри еще четверо пострадавших. Мне нужны четверо добровольцев, которые готовы войти вместе со мной еще раз". Когда я замолчал, наступила мертвая тишина. Я посмотрел всем в глаза, и солдатам, и членам дежурного отряда безопасности. В то время как рядом с нами на земле валялись трупы, люди поняли, что их просят вызваться добровольцами на то, из чего мало шансов выбраться живыми. И это в то время, как вокруг полно армейских сил. Те, кто был готов дойти до "ниши", уже проявили немалое мужество. Факт в том, что немногие сделали это, но и они понимали, что настало время собраться с решимостью, набрать воздуха в легкие и сделать еще одно, последнее усилие.
Ко мне подошел Эльдад, заместитель командира отряда пограничников, и сказал: "Элияѓу, ты не заходишь". Я сказал ему: "Эльдад, ты только что прибыл, а я знаю, что там происходит. Я захожу". Он сказал мне: "Если ты заходишь, я иду с тобой". К нам присоединились еще несколько человек из дежурного отряда безопасности. Я просил стрелять только одиночными и по определенному плану. Я сказал: "Я иду вперед и стараюсь добраться до террориста. Если я его обнаружу, я нападаю. Если меня ранят, вы обнаруживаете его и нападаете сами". Это, возможно, странно звучит сегодня, но в этот момент я думал о Мидхате Юсефе. Я знал, что необходимо как можно быстрее добраться до раненых, которые, возможно, истекают кровью, любой ценой. Я отчетливо осознавал, что это то, что нужно сделать даже ценой собственной жизни.
Мы вышли широкой цепочкой, я был посредине, и еще по двое было справа и слева. С каждым, кто пошел, другие попрощались взглядом. И нужно все время помнить, что большинство из тех, кто там был, были гражданскими, которые оставили жену и детей у субботнего стола и пришли сражаться. С солдатами вообще было ужасно. Когда мои товарищи, гражданские, закричали, что у них кончились боеприпасы, солдаты встали у въезда в переулок и бросили им внутрь несколько магазинов. Они боялись зайти."
"Две недели назад мы танцевали на свадьбе".
"Мы собирались пройти те 30 метров, которые разделяли между нами и джипом в конце переулка, и создать за собой безопасную зону. Одновременно я попросил, чтобы в "нише" подготовили людей с носилками, которые смогут выйти, когда мы зачистим территорию. Мы вышли с оружием наизготовку, почти что с ножом между зубами. Мы прошли вперед, чтобы напасть, зная, что стоящая в это время тишина указывает на то, что террористы нас ждут, и в любой момент может быть открыт огонь. Мы прошли джипы в конце переулка, все еще было тихо, мы двигались цепочкой из пяти человек с взведенными автоматами, перебежками, образуя зону линию безопасности позади убитых.
Я до сих пор не понимаю, что произошло и почему они в нас до сих пор не стреляли. Может быть, они немного отодвинулись назад, чтобы подготовиться к следующему удару. Когда мы дошли до конца переулка, я сделал Йони знак, чтобы он послал из "ниши" двоих с носилками. Мы положили на них Самиха, и они быстро занесли его в "нишу". После этого мы вынесли также Томера и Давида Маркуса. Мы вынесли всех убитых. Некоторых мы тащили по земле, некоторых несли на носилках. И так метр за метром. Люди были покрыты кровью.
Я вместе с кем-то еще поднял Буаниша в свой джип и приказал всем покинуть территорию, когда уже было понятно, что на месте никого не осталось. Я вывез Буаниша в конец переулка и вернулся в "нишу". Во всем этом аду, который я никогда не забуду, момент эвакуации тела Буниша был одним из первых моментов, когда во мне что-то сломалось. Буаниш был тем, кто принимал меня на работу, связанную с безопасностью, и инструктировал. Он был моим учителем. Ты смотришь на того, кого ты знал живым и деятельным, а сейчас он тихо лежит перед тобой. Мертв. Это не тот Ицхак, которого я знал.
Я вспомнил, что две недели назад я танцевал вместе с Дрором Вайнбергом на свадьбе дочери Ицхака. Дрор был очень к нему близок. За несколько часов до свадьбы Дрор связался со мной по "Мирсу" и спросил, приходить ли ему на свадьбу в форме или в гражданской одежде. Я сказал ему: "Только в форме!" В нашем обществе оказывали большое уважение той должности, которую Дрор занимал в армии. Я сказал ему: "Без формы ты выглядишь, как еще один средний ортодокс из Кирьят Моше, а не как человек, чье присутствие сделает честь Буанишу". После того, как мне удалось его убедить, он спросил меня, приходить ли в парадной форме или в обычной. Я сказал ему: "Не дай тебе Бог прийти в парадной форме, ты выглядишь слишком игрушечным! Это тебе не идет". Это была очень волнующая свадьба, Дрора и Ицхака подняли на плечи и танцевали с ними. Товарищи попытались поднять и меня, как будто мы "троица безопасности", но я не захотел и спрыгнул вниз. Через две недели после этого они оба были убиты.
После того, как я эвакуировал тело Буаниша, на месте почти не осталось людей, а нужно было еще эвакуировать тело Нетанеля Махлуфа, командира пограничников. Я поднял его на плечи, то что называется "закинул за спину", и вынес его таким образом, на спине, из переулка. Только тогда я доложил заместителю командира пограничников, что там больше никого не осталось. Все чисто. С того момента, как мы зашли, и до того, как вышли, мы эвакуировали девять убитых и двоих тяжелораненых, и за последний заход у меня было ранено четверо легко и один тяжело."
"Смотреть на жизнь с юмором".
После того, как Либман и его люди эвакуировали поле боя, на территорию зашли два армейских БТР и в течение двух часов вели перестрелку с террористами, но их не удавалось уничтожить. Только в пол-одиннадцатого был уничтожен первый террорист. Через полчаса после этого, то есть через четыре часа после начала теракта, командир погранвойск Хеврона лейтенант Сиах Ази уничтожил второго. Ази был тем командиром, с которым связался Самих Свейдан за минуту до смерти. Он был у себя дома в Шфараме, и сразу выехал в Хеврон, чтобы вступить в бой.
Во время продолжавшегося боя был убит Дан Коэн, двенадцатый погибший. "После полуночи я ненадолго заехал домой, чтобы сообщить жене и детям, что со мной все в порядке. Они сидели дома и читали Псалмы. В час ночи я отправился в дом Ицхака Буаниша принести свои соболезнования его жене.
Его старшая дочь Мааян напомнила мне, что за несколько месяцев до этого мы вместе с ответственным за безопасность Хевронского нагорья ездили на похороны Гильада Зера, ответственного за безопасность Самарии, и она поехала вместе с нами. По дороге мы в шутку заговорили о похоронах следующего ответственного за безопасность. Ицхак попросил, чтобы после его похорон мы пошли жарить шашлыки, а я засмеялся и сказал ему: "Но ты вегетарианец, как же мы будем жарить шашлыки?" Он сказал: "Пожарите, пожарите!"
Я - человек, который умеет смотреть на жизнь с большим юмором. Не тот, что много плачет. Мой брат Шломо семь лет назад был убит в Ицѓаре, и я думаю, что в первый раз я заплакал только через два с половиной года, когда о нем сделали программу на радио. До тех пор мне, как старшему брату, было важно показывать пример силы, не ломаться. Моя жена, которая видит, сколько всего мне приходится пережить, иногда спрашивает меня, все ли со мной в порядке. Мое мировоззрение говорит, что все, что происходит, происходит по воле Всевышнего, и каждый должен стараться по мере своих собственных сил.
Говорят, что человек рождается поневоле, живет поневоле и умирает поневоле. И в то время, которое отпущено ему здесь, он должен попытаться выполнить свою задачу наилучшим образом. Я пытаюсь."