И последний раз про Шенди
Мне показалось, что есть какая-то перекличка, пусть хотя бы на уровне идей...
- - Что надо было как-то обеспечить продолжение рода у столь великого, столь возвышенного и богоподобного существа, как человек, - я этого нисколько не отрицаю, - но философия обо всем говорит свободно, и потому я остаюсь при своем мнении и считаю прискорбным, что его приходится осуществлять посредством страсти, принижающей наши способности и изгоняющей всякую мудрость, умозрения и высшую душевную деятельность, - посредством страсти, дорогая моя, - продолжал отец, обращаясь к матери, - которая
спаривает и равняет умных людей с дураками и заставляет нас выходить из наших пещер и тайников похожими больше на сатиров и четвероногих тварей, нежели на людей.
- Я знаю, мне скажут, - продолжал отец (прибегая к риторической фигуре, называемой _пролепсисом_), - что сама по себе, взятая в простом виде, она - - подобно голоду, жажде или сну - - не бывает ни хорошей, ни дурной - ни постыдной, ни какой-либо иной. - - Почему же тогда деликатность Диогена и Платона так восставала против нее? и почему, намереваясь произвести человека и дать ему жизнь, мы задуваем свечу? чем, наконец, объяснить, что все, к ней причастное - входящее в нее - приготовления к ней - ее орудия, все, что так
или иначе ей служит, невозможно передать чистому уму ни на каком языке, ни прямо, ни иносказательно?
- - Акт убийства и истребления человека, - продолжал отец, возвышая голос - и обращаясь к дяде Тоби, - вы знаете, всеми прославляется - и оружие, коим мы его совершаем, окружено почетом. - - Мы гордо носим его на плече. - - Мы важничаем, нацепив его себе на бок. - - Мы его позлащаем. - - Мы его разделываем резьбой. - - Мы его покрываем инкрустацией. - - Мы его выкладываем дорогими каменьями. - - Больше того, даже если это _мерзавка_ пушка, и у той мы отливаем на казенной части какое-нибудь украшение.
Пока меж нами бой, пускай воюют
Другие: нас их войны не волнуют.
Ты - вольный град, вольна ты пред любым
Открыть ворота, кто тобой любим.
К чему нам разбирать голландцев смуты?
Строптива чернь или тираны люты -
Кто их поймет! Все тумаки - тому,
Кто унимает брань в чужом дому.
Французы никогда нас не любили,
А тут и бога нашего забыли;
Лишь наши "ангелы" у них в чести:
Увы, нам этих падших не спасти!
Ирландию трясет, как в лихорадке:
То улучшенье, то опять припадки.
Придется, видно, ей кишки промыть
Да кровь пустить - поможет, может быть,
Что ждет нас в море? Радости Мидаса:
Златые сны - и впроголодь припаса,
Под жгучим солнцем в гибельных краях
До срока можно обратиться в прах.
Корабль - тюрьма, причем сия темница
В любой момент готова развалиться,
Иль монастырь, но торжествует в нем
Не кроткий мир, а дьявольский содом;
Короче, то возок для осужденных
Или больница для умалишенных:
Кто в Новом Свете приключений ждет,
Стремится в Новый, попадет на Тот.
Хочу я здесь, в тебе искать удачи:
Стрелять и влагой истекать горячей,
В твоих объятьях мне и смерть и плен,
Мой выкуп - сердце, дай свое взамен!
Все бьются, чтобы миром насладиться;
Мы отдыхаем, чтобы вновь сразиться.
Там - варварство, тут - благородный бой,
Там верх берут враги, тут верх - за мной.
Там бьют и режут в схватках рукопашных,
А тут - ни пуль, ни шпаг, ни копий страшных.
Там лгут безбожно, тут немножко льстят,
Там убивают смертных - здесь плодят.
Для ратных дел бойцы мы никакие,
Но, может, наши отпрыски лихие
Сгодятся в строй. Не всем же воевать:
Кому-то надо и клинки ковать;
Есть мастера щитов, доспехов, ранцев...
Давай с тобою делать новобранцев!
Хотя, может, и померещилось...
- - Что надо было как-то обеспечить продолжение рода у столь великого, столь возвышенного и богоподобного существа, как человек, - я этого нисколько не отрицаю, - но философия обо всем говорит свободно, и потому я остаюсь при своем мнении и считаю прискорбным, что его приходится осуществлять посредством страсти, принижающей наши способности и изгоняющей всякую мудрость, умозрения и высшую душевную деятельность, - посредством страсти, дорогая моя, - продолжал отец, обращаясь к матери, - которая
спаривает и равняет умных людей с дураками и заставляет нас выходить из наших пещер и тайников похожими больше на сатиров и четвероногих тварей, нежели на людей.
- Я знаю, мне скажут, - продолжал отец (прибегая к риторической фигуре, называемой _пролепсисом_), - что сама по себе, взятая в простом виде, она - - подобно голоду, жажде или сну - - не бывает ни хорошей, ни дурной - ни постыдной, ни какой-либо иной. - - Почему же тогда деликатность Диогена и Платона так восставала против нее? и почему, намереваясь произвести человека и дать ему жизнь, мы задуваем свечу? чем, наконец, объяснить, что все, к ней причастное - входящее в нее - приготовления к ней - ее орудия, все, что так
или иначе ей служит, невозможно передать чистому уму ни на каком языке, ни прямо, ни иносказательно?
- - Акт убийства и истребления человека, - продолжал отец, возвышая голос - и обращаясь к дяде Тоби, - вы знаете, всеми прославляется - и оружие, коим мы его совершаем, окружено почетом. - - Мы гордо носим его на плече. - - Мы важничаем, нацепив его себе на бок. - - Мы его позлащаем. - - Мы его разделываем резьбой. - - Мы его покрываем инкрустацией. - - Мы его выкладываем дорогими каменьями. - - Больше того, даже если это _мерзавка_ пушка, и у той мы отливаем на казенной части какое-нибудь украшение.
Пока меж нами бой, пускай воюют
Другие: нас их войны не волнуют.
Ты - вольный град, вольна ты пред любым
Открыть ворота, кто тобой любим.
К чему нам разбирать голландцев смуты?
Строптива чернь или тираны люты -
Кто их поймет! Все тумаки - тому,
Кто унимает брань в чужом дому.
Французы никогда нас не любили,
А тут и бога нашего забыли;
Лишь наши "ангелы" у них в чести:
Увы, нам этих падших не спасти!
Ирландию трясет, как в лихорадке:
То улучшенье, то опять припадки.
Придется, видно, ей кишки промыть
Да кровь пустить - поможет, может быть,
Что ждет нас в море? Радости Мидаса:
Златые сны - и впроголодь припаса,
Под жгучим солнцем в гибельных краях
До срока можно обратиться в прах.
Корабль - тюрьма, причем сия темница
В любой момент готова развалиться,
Иль монастырь, но торжествует в нем
Не кроткий мир, а дьявольский содом;
Короче, то возок для осужденных
Или больница для умалишенных:
Кто в Новом Свете приключений ждет,
Стремится в Новый, попадет на Тот.
Хочу я здесь, в тебе искать удачи:
Стрелять и влагой истекать горячей,
В твоих объятьях мне и смерть и плен,
Мой выкуп - сердце, дай свое взамен!
Все бьются, чтобы миром насладиться;
Мы отдыхаем, чтобы вновь сразиться.
Там - варварство, тут - благородный бой,
Там верх берут враги, тут верх - за мной.
Там бьют и режут в схватках рукопашных,
А тут - ни пуль, ни шпаг, ни копий страшных.
Там лгут безбожно, тут немножко льстят,
Там убивают смертных - здесь плодят.
Для ратных дел бойцы мы никакие,
Но, может, наши отпрыски лихие
Сгодятся в строй. Не всем же воевать:
Кому-то надо и клинки ковать;
Есть мастера щитов, доспехов, ранцев...
Давай с тобою делать новобранцев!
Хотя, может, и померещилось...