второй раз был последний
23 июня.
Второй день иду по следам своей мачехи. После себя она оставляет портрет с кошкой. Он прибит маленькими гвоздиками к обоям, которые, между прочим, отваливаются. Дорога, сводившая нас с ума не была напрасной. Меня взболтало словно в шейкере; перемешало с возможностями, которые мы упустили. Упустили надо сказать не зря. У меня за спиной сопит Рома на китчевом постельном с птичками, и папа что-то играет в соседней комнате. Только он может петь как-будто извиняясь.
Бесчисленной количество деталей лезет в лицо. Вот например чью-то детская была здесь. Сумасшедшие обои с кисками. Киски, которые не знали вискас. Тут есть иллюзия какой-то дальней дали. До границы пешком час. И такое ощущение, что там и есть край света. Значит нам не туда. На него красиво смотреть, а не трогать. Из переплетения дорог и камышей нужно шагнуть в сон. Все звуки дня слиплись в противный писк комара. Просто хотела сказать, что в такой день не жалко умирать.
24 июня.
Сегодня: река. Течение не чувствуешь, когда плывешь туда. Последние мысли смыло в Нарвский залив.Остались в тишине? Нет. На стенке тарахтят часы. И неправда, что вокруг лес. Вот если бы в комнату вошел лось, я бы поверила!
Пишу для себя шифровки. Объевшись земляники, мы продолжали размазывать ее по лицу. Не было ничего важнее, чем срывать ягоды и нести их в направлении головы. Мы делали все для того, чтобы делать. День пролетает на раз два.За стеной опять извиняется гитара, а я смотрю как умирает комар, ударившийся об лампу. Как Икар.
25 июня.
Мешок из под булки уже полон ракушек. Весь день - Нарвский залив. Залив до красных спин, до песка в глазах. Чтобы хватило надолго. Слов становится все меньше, передо мной опять корчится комар.
Были бы чайки красными, стали бы и волны красными. Море, как кровавая Мэри. Налей и отойди. Никакой бы Джонатан не учил тебя жизни.
Все вспоминаются девочки в розовом. И они говорят:"Порадомой!". Или это " Сектор газа"?
