(no subject)
4 апреля 2018
Пожарный выход
Поезд остановился. Двери распахнулись. В центре вагона стоял человек с гармонью на перевес. Немного нелепо он поприветствовал вновь входивших торжественным аккордом. Мы встретились с ним взглядом и он улыбнулся мне открыто, как своему знакомому. Что-то было в его улыбке и болезненное и наивное. Я, впрочем, неуверенно улыбнулся в ответ и глазами проскользил куда-то в угол. Встав рядом, я уткнулся в книгу и притворился читающим. Гармонист больше походил на юродивого, чем на музыканта. Самозабвенный, совсем чужой этому миру, как появился он в этом стерильном протестантском чистилище?
Поезд тронулся. Гармонист заиграл. Я осознал, что впервые за три года жизни в этом городе я еду в метро под живой аккомпанемент. Здесь это не принято. Музыка была навязчивой, веселой, громкой и искренней. Гармонист всем смотрел в глаза, улыбался, как ребенок и в вагоне всем как-то стало неуютно, странно и весело. А потом как-то даже трогательно.
Я больше не мог делать вид, что читаю и опустил книгу. Какой он живой и простой, и смешной - подумалось мне. Как хорошо, что никто больше не может сосредоточиться на своем телефоне, книге или мыслях. Теперь мы, пассажиры, объединены этой громкой музыкальной паузой.
А фрик с гармонью кажется продолжал смеяться над собой, надо всеми, над серьезностью тишины. Хорошо, что у жизни есть пожарный выход - подумалось мне. Даже если ты четко наметишь свои границы, станешь хикикомори и отделишь себя от всего мира, то жизнь прорвется к тебе через вот таких вот безумцев. Она обхватит твою ногу случайным чужим ребенком. Неожиданно и вдруг жизнь помашет тебе руками проходящих мимо влюбленных и навяжется непосредственным незнакомцем-болтуном.
Пожарный выход
Поезд остановился. Двери распахнулись. В центре вагона стоял человек с гармонью на перевес. Немного нелепо он поприветствовал вновь входивших торжественным аккордом. Мы встретились с ним взглядом и он улыбнулся мне открыто, как своему знакомому. Что-то было в его улыбке и болезненное и наивное. Я, впрочем, неуверенно улыбнулся в ответ и глазами проскользил куда-то в угол. Встав рядом, я уткнулся в книгу и притворился читающим. Гармонист больше походил на юродивого, чем на музыканта. Самозабвенный, совсем чужой этому миру, как появился он в этом стерильном протестантском чистилище?
Поезд тронулся. Гармонист заиграл. Я осознал, что впервые за три года жизни в этом городе я еду в метро под живой аккомпанемент. Здесь это не принято. Музыка была навязчивой, веселой, громкой и искренней. Гармонист всем смотрел в глаза, улыбался, как ребенок и в вагоне всем как-то стало неуютно, странно и весело. А потом как-то даже трогательно.
Я больше не мог делать вид, что читаю и опустил книгу. Какой он живой и простой, и смешной - подумалось мне. Как хорошо, что никто больше не может сосредоточиться на своем телефоне, книге или мыслях. Теперь мы, пассажиры, объединены этой громкой музыкальной паузой.
А фрик с гармонью кажется продолжал смеяться над собой, надо всеми, над серьезностью тишины. Хорошо, что у жизни есть пожарный выход - подумалось мне. Даже если ты четко наметишь свои границы, станешь хикикомори и отделишь себя от всего мира, то жизнь прорвется к тебе через вот таких вот безумцев. Она обхватит твою ногу случайным чужим ребенком. Неожиданно и вдруг жизнь помашет тебе руками проходящих мимо влюбленных и навяжется непосредственным незнакомцем-болтуном.