Еще одна сказочка
Гадкий индюшонок
Рассказывают, что в птичнике, изгнавшем гадкого утенка, рос один индюшонок. По виду он совершенно не отличался от других индюшат, и если вызывал порой улыбку у хозяйских детей, то исключительно в силу своей индюшиной природы. И в самом деле, кому придет в голову обзывать индюшонка гадким только потому, что тельце у него кургузое, голова - лысая, а с клюва свисает сине-багровая мясистая сопля? Мать-индейка считала его прекраснейшим из своих отпрысков, отец-индюк учил распускать хвост, дабы выглядеть солидной птицей, и даже самой склочной утке не пришло бы в ее крошечную голову ни одного ругательства в адрес юнца. Но все-таки было у них с гадким утенком нечто общее.
Они оба мечтали летать.
Осенью индюшонок, с трудом взобравшись на крышу сарая, мог целыми днями смотреть, как летят на юг стаи лебедей и диких уток. Порой он пробовал взлететь, но лишь неловко падал в грязь, где деловито копались его родственники.
- Все болтается наш балбес без дела, - огорченно говорил индюк индюшке, проглотив очередного червяка.
- Блажит, - грустно отвечала та, взъерошив перья.
Индюшонок пробовал обращаться к мудрому ворону, жившему в дупле дуба неподалеку от фермы. Тот единственный смотрел на его старания с доброй усмешкой и даже приговаривал порой одобрительно:
- Карабкайся, карапуз!
- Дядюшка ворон, - сказал индюшонок. - Смогу ли я когда-нибудь летать, как лебеди?
Ворон скосил на него блестящий глаз и вздохнул:
- Крайне маловероятно.
- Но почему? - огорчился малыш.
- Карма! - развел крыльями ворон и прежде, чем индюшонок спросил его о смысле этого странного слова, исчез в дупле.
Однако упрямый индюшонок не сдавался. Дни напролет он тренировал свои слабенькие крылья, и перед его круглыми выпученными глазами с красным ободком проплывали видения прекрасных лебедей. Он был готов отдать жизнь за то, чтобы стать одним из них.
Шло время. За осенью пришла зима. Теперь индюшонок, съезжая с крыши сарая, обрушивал на остальных птиц комья снега. Он совсем ослаб, и лишь весна влила в него новые силы. Летом мускулы индюшонка окрепли настолько, что он уже мог мешковато взлетать на самый конек крыши. А следующей осенью произошло чудо: завидев над птичьим двором стаю лебедей, индюшонок собрался с духом, взлетел и пристроился в самом хвосте клина.
Конечно, он не мог лететь так же грациозно и легко, как его кумиры. Он пыхтел, изо всех сил работая крыльями, захлебывался, то и дело сбивался с ритма и отставал. Еще немного - и он неминуемо упал бы замертво, но, к счастью, лебеди снизились и, сделав круг, опустились на ночлег.
- Это еще что за клоун? - спросил один из лебедей, разминая затекшие лапы.
- Сумасшедший индюк! - хихикнул другой.
- Не смейтесь надо мной! - взмолился индюшонок. - Я с детства мечтаю быть таким же, как вы. Позвольте мне лететь с вами!
- Только послушайте его, - прошипел третий лебедь. - Он хочет быть одним из нас!
- Твое тело похоже на бочку! - снова хохотнул лебедь-острослов.
- Такими крыльями можно разве что хлопать, а не летать! - добавил другой.
- А еще у тебя уродливая лысая башка и гадкая синяя сопля на носу, - сказал самый ближний лебедь и угрожающе щелкнул клювом.
- Гадкий, гадкий! - вразнобой подхватили прекрасные лебеди. - Гадкий индюшонок!
У индюшонка возникло странное чувство, что где-то он подобное уже слышал. Он тщетно старался отыскать в стае своего давнего знакомца - незадачливого утенка, изгнанного со двора, но красавцы-лебеди, шипевшие на него, были совершенно одинаковыми.
Наутро птицы вновь отправились в дорогу. Никто не гнал индюшонка, но он и так понял, что с лебедями ему не по пути. Бедняга вздохнул, провожая взглядом исчезающую в облаках стаю. Он остался совсем один.
Второй перелет был для него гораздо сложнее. Все тело болело от вчерашних усилий, и не было лебединого клина, рассекающего воздух так, что отстающим летелось легче. Но индюшонок справился. На следующий день он уже мог иногда поглядывать вниз и рассматривать бескрайние равнины с пятнами березовых рощ. Они были прекрасны, и индюшонком овладел такой восторг, что ему захотелось петь. Но некому было слушать его победную песнь, и никто не узнал, была ли она спесивым индюшачьим болботанием или уже чем-то иным. Вскоре он достиг Каспийского моря.
Лебеди с наслаждением подставляли перышки теплому ветру, летали парами и весело резвились. Индюшонок поглядывал на них издалека, но подойти так и не решился. “Когда-нибудь я стану таким же, как они”, - исступленно повторял он, тренируя свои крылышки. С каждым днем он становился все сильнее.
Весной отдохнувшие лебеди пустились в обратный путь. Однажды они увидели, как высоко над стаей мелькнула какая-то тень и быстро исчезла из виду далеко впереди.
- Кто это? - удивленно спросил молодой лебедь.
И мудрый вожак ответил ему:
- Это - отец всех лебедей. Счастлив тот, кому он указал дорогу.
Но индюшонок не слышал восхищенных лебединых кликов. Они бесследно таяли, заглушенные свистом ветра. Перелетные птицы возвращались к своим гнездам, а куда стремился он? Обратно на птичий двор? Но к прежней индюшачьей жизни возврата не было. К лебедям? Но тот, кому полет дался ценой величайших усилий, никогда не уподобится тем, кто обрел его по праву рождения. Ему некуда было возвращаться. Но он не был и одинок. Индюшонок окинул взглядом ясный лик Земли и яростно взмахнул крыльями. Здесь, на невероятной высоте, было трудно дышать, но он поднимался все выше и выше - туда, куда манила его странная угловатая птица, известная людям как созвездие Лебедя.
Рассказывают, что в птичнике, изгнавшем гадкого утенка, рос один индюшонок. По виду он совершенно не отличался от других индюшат, и если вызывал порой улыбку у хозяйских детей, то исключительно в силу своей индюшиной природы. И в самом деле, кому придет в голову обзывать индюшонка гадким только потому, что тельце у него кургузое, голова - лысая, а с клюва свисает сине-багровая мясистая сопля? Мать-индейка считала его прекраснейшим из своих отпрысков, отец-индюк учил распускать хвост, дабы выглядеть солидной птицей, и даже самой склочной утке не пришло бы в ее крошечную голову ни одного ругательства в адрес юнца. Но все-таки было у них с гадким утенком нечто общее.
Они оба мечтали летать.
Осенью индюшонок, с трудом взобравшись на крышу сарая, мог целыми днями смотреть, как летят на юг стаи лебедей и диких уток. Порой он пробовал взлететь, но лишь неловко падал в грязь, где деловито копались его родственники.
- Все болтается наш балбес без дела, - огорченно говорил индюк индюшке, проглотив очередного червяка.
- Блажит, - грустно отвечала та, взъерошив перья.
Индюшонок пробовал обращаться к мудрому ворону, жившему в дупле дуба неподалеку от фермы. Тот единственный смотрел на его старания с доброй усмешкой и даже приговаривал порой одобрительно:
- Карабкайся, карапуз!
- Дядюшка ворон, - сказал индюшонок. - Смогу ли я когда-нибудь летать, как лебеди?
Ворон скосил на него блестящий глаз и вздохнул:
- Крайне маловероятно.
- Но почему? - огорчился малыш.
- Карма! - развел крыльями ворон и прежде, чем индюшонок спросил его о смысле этого странного слова, исчез в дупле.
Однако упрямый индюшонок не сдавался. Дни напролет он тренировал свои слабенькие крылья, и перед его круглыми выпученными глазами с красным ободком проплывали видения прекрасных лебедей. Он был готов отдать жизнь за то, чтобы стать одним из них.
Шло время. За осенью пришла зима. Теперь индюшонок, съезжая с крыши сарая, обрушивал на остальных птиц комья снега. Он совсем ослаб, и лишь весна влила в него новые силы. Летом мускулы индюшонка окрепли настолько, что он уже мог мешковато взлетать на самый конек крыши. А следующей осенью произошло чудо: завидев над птичьим двором стаю лебедей, индюшонок собрался с духом, взлетел и пристроился в самом хвосте клина.
Конечно, он не мог лететь так же грациозно и легко, как его кумиры. Он пыхтел, изо всех сил работая крыльями, захлебывался, то и дело сбивался с ритма и отставал. Еще немного - и он неминуемо упал бы замертво, но, к счастью, лебеди снизились и, сделав круг, опустились на ночлег.
- Это еще что за клоун? - спросил один из лебедей, разминая затекшие лапы.
- Сумасшедший индюк! - хихикнул другой.
- Не смейтесь надо мной! - взмолился индюшонок. - Я с детства мечтаю быть таким же, как вы. Позвольте мне лететь с вами!
- Только послушайте его, - прошипел третий лебедь. - Он хочет быть одним из нас!
- Твое тело похоже на бочку! - снова хохотнул лебедь-острослов.
- Такими крыльями можно разве что хлопать, а не летать! - добавил другой.
- А еще у тебя уродливая лысая башка и гадкая синяя сопля на носу, - сказал самый ближний лебедь и угрожающе щелкнул клювом.
- Гадкий, гадкий! - вразнобой подхватили прекрасные лебеди. - Гадкий индюшонок!
У индюшонка возникло странное чувство, что где-то он подобное уже слышал. Он тщетно старался отыскать в стае своего давнего знакомца - незадачливого утенка, изгнанного со двора, но красавцы-лебеди, шипевшие на него, были совершенно одинаковыми.
Наутро птицы вновь отправились в дорогу. Никто не гнал индюшонка, но он и так понял, что с лебедями ему не по пути. Бедняга вздохнул, провожая взглядом исчезающую в облаках стаю. Он остался совсем один.
Второй перелет был для него гораздо сложнее. Все тело болело от вчерашних усилий, и не было лебединого клина, рассекающего воздух так, что отстающим летелось легче. Но индюшонок справился. На следующий день он уже мог иногда поглядывать вниз и рассматривать бескрайние равнины с пятнами березовых рощ. Они были прекрасны, и индюшонком овладел такой восторг, что ему захотелось петь. Но некому было слушать его победную песнь, и никто не узнал, была ли она спесивым индюшачьим болботанием или уже чем-то иным. Вскоре он достиг Каспийского моря.
Лебеди с наслаждением подставляли перышки теплому ветру, летали парами и весело резвились. Индюшонок поглядывал на них издалека, но подойти так и не решился. “Когда-нибудь я стану таким же, как они”, - исступленно повторял он, тренируя свои крылышки. С каждым днем он становился все сильнее.
Весной отдохнувшие лебеди пустились в обратный путь. Однажды они увидели, как высоко над стаей мелькнула какая-то тень и быстро исчезла из виду далеко впереди.
- Кто это? - удивленно спросил молодой лебедь.
И мудрый вожак ответил ему:
- Это - отец всех лебедей. Счастлив тот, кому он указал дорогу.
Но индюшонок не слышал восхищенных лебединых кликов. Они бесследно таяли, заглушенные свистом ветра. Перелетные птицы возвращались к своим гнездам, а куда стремился он? Обратно на птичий двор? Но к прежней индюшачьей жизни возврата не было. К лебедям? Но тот, кому полет дался ценой величайших усилий, никогда не уподобится тем, кто обрел его по праву рождения. Ему некуда было возвращаться. Но он не был и одинок. Индюшонок окинул взглядом ясный лик Земли и яростно взмахнул крыльями. Здесь, на невероятной высоте, было трудно дышать, но он поднимался все выше и выше - туда, куда манила его странная угловатая птица, известная людям как созвездие Лебедя.