Небо цвета сюань. Отрывок из повести
Океан гасил жар уходящего дня, и на Эшенбаха снизошли покой и почти детская безмятежность. Он почему-то вспомнил простенькую сказку, которую любил рассказывать в детстве его отец - старый монархист, покончивший с собой, когда сын императора Вильгельма, принц Август, стал штандартенфюрером штурмовиков. Это была история о людоеде и его слуге.
В стародавние времена жил на свете один людоед. Он обитал в огромном замке. Сотни слуг натирали до блеска позолоченные рамы картин с гордыми предками людоеда и накрывали белоснежной скатертью стол для его страшной трапезы. Тысячи крестьян без устали работали на его землях.
Страшны были набеги людоеда на соседние королевства. Пленники, звеня цепями и колодками, медленно шли, конвоируемые безжалостными стражниками, и исчезали в подземной тюрьме дворца, из которой не было возврата. Долгие годы никто не мог бросить достойный вызов чудовищу. Легенды о его бесчинствах достигли самых дальних земель, и однажды коснулись слуха юного короля, правителя могучей державы за тремя морями и семью пустынями. И были эти рассказы столь ужасны, что молодой правитель немедля собрал армию и отправился в дальний путь, чтобы сразиться с чудовищем.
И выступило могучее войско в дальний поход. По пути к нему присоединялись остатки разбитых армий завоеванных людоедом государств. Уцелевшие жители приветствовали освободителей радостными кликами. Все ближе и ближе была вотчина людоеда, его фамильный замок. Людоедская армия терпела поражение за поражением, таяла, словно снег. Крестьяне продолжали заниматься своим вечным трудом - войска молодого короля вытаптывали их посевы не более, чем охотничьи кавалькады людоеда, и простолюдины не видели между ними особой разницы. Исход войны был предрешен. Солдаты людоеда срывали с себя мундиры и возвращались домой, а то и присоединялись к наступающим войскам. Тюремщики бежали, бросив связки ржавых ключей. Куртизанки встречали победителей цветами, лакеи - вином из погребов своего вчерашнего повелителя. Когда юный король подступил к замку, он с удивлением увидел, что стены и ворота никто не охраняет. Те, кто служил людоеду из страха или жажды наживы, оставили его. И прошли воины по коридорам крепости, оставляя следы подков на старинных коврах, и те, кто был в передних рядах, удивились еще больше. Ибо покои людоеда охранял одинокий слуга, неумело размахивающий ржавым мечом. Его сбили с ног и оглушили.
Пока ликующие победители жарили людоеда живьем на костре, а затем скармливали его тело собакам, юный король распорядился привести к нему последнего слугу поверженного чудовища.
- Почему ты защищал злодея от праведного суда? - спросил король. - Ты участвовал в его ужасных пиршествах?
- Нет, ваше величество, - отвечал старый слуга. - Я не ем мяса, и сам запах его мне противен.
- Может, ты издевался над его жертвами, пользуясь их беспомощностью?
- Я всегда был милосерден к ним, а некоторых даже смог спасти.
И оставшиеся в живых подтвердили его слова.
- Почему же ты тогда готов был погибнуть, защищая этот замок от справедливого возмездия? - изумился юный монарх.
- Я присягал ему на верность, - просто ответил старик.
- Но ты же не мог не понимать, с кем себя связываешь клятвой! Тебя, должно быть, заставили?
И сказал слуга:
- Нет, ваше величество. Я был тогда молод, а будущий король-людоед - наследным принцем, совсем ребенком. Он рос на моих глазах, и я видел, как чернеет его душа. Медленно, год за годом, на руках принца отрастали когти, чтобы убивать врагов, а изо рта высовывались безобразные клыки, чтобы рвать их мясо. И я, присягнувший ему на верность, ничего не мог изменить, а потому виновен во всех его преступлениях и заслуживаю самой суровой кары.
- Да, ты не смог ни помочь своему повелителю, ни помешать его злодействам, - отвечал ему юный монарх. - Но и сам не заразился от него ни вероломством, ни злобой. А потому я милую тебя, и жалую должность личного советника короля.
И старик служил ему верой и правдой до конца своих дней.
Эшенбах улыбнулся своим мыслям. Тогда, в детстве, он думал, что эта история - о чести дворянина, которую его предки с величественной бессмысленностью хранили в мелких усобицах курфюрстов раздробленной страны. Но теперь ему пришло в голову совсем иное. Он представил себе армию молодого короля - огромную, хаотичную, к которой примкнули все, кто всегда и везде желает быть с победителями. Как она лавиной прокатывается по владениям людоеда, и тысячи солдат мстят тем, кого они еще вчера так страшились, насилуют женщин, грабят богатые дома. Да и сам юный монарх. Не потому ли он приблизил к себе верного слугу побежденного монстра, что чувствовал, как у него самого среди пожарищ режутся пока еще совсем незаметные людоедские клыки?
Как же просто устроен мир, - думал Эшенбах, поднимаясь по ступеням посольства. Если служба - твое призвание, и талант вознесет тебя высоко, рано или поздно ты будешь служить людоеду. Возможно, полному благородных намерений и светлых идей, но не гнушающемуся мяса своих противников. На тебя неизбежно ляжет клеймом отпечаток его вины, и единственное, чего можно добиться, - самому не испробовать человечины.
В стародавние времена жил на свете один людоед. Он обитал в огромном замке. Сотни слуг натирали до блеска позолоченные рамы картин с гордыми предками людоеда и накрывали белоснежной скатертью стол для его страшной трапезы. Тысячи крестьян без устали работали на его землях.
Страшны были набеги людоеда на соседние королевства. Пленники, звеня цепями и колодками, медленно шли, конвоируемые безжалостными стражниками, и исчезали в подземной тюрьме дворца, из которой не было возврата. Долгие годы никто не мог бросить достойный вызов чудовищу. Легенды о его бесчинствах достигли самых дальних земель, и однажды коснулись слуха юного короля, правителя могучей державы за тремя морями и семью пустынями. И были эти рассказы столь ужасны, что молодой правитель немедля собрал армию и отправился в дальний путь, чтобы сразиться с чудовищем.
И выступило могучее войско в дальний поход. По пути к нему присоединялись остатки разбитых армий завоеванных людоедом государств. Уцелевшие жители приветствовали освободителей радостными кликами. Все ближе и ближе была вотчина людоеда, его фамильный замок. Людоедская армия терпела поражение за поражением, таяла, словно снег. Крестьяне продолжали заниматься своим вечным трудом - войска молодого короля вытаптывали их посевы не более, чем охотничьи кавалькады людоеда, и простолюдины не видели между ними особой разницы. Исход войны был предрешен. Солдаты людоеда срывали с себя мундиры и возвращались домой, а то и присоединялись к наступающим войскам. Тюремщики бежали, бросив связки ржавых ключей. Куртизанки встречали победителей цветами, лакеи - вином из погребов своего вчерашнего повелителя. Когда юный король подступил к замку, он с удивлением увидел, что стены и ворота никто не охраняет. Те, кто служил людоеду из страха или жажды наживы, оставили его. И прошли воины по коридорам крепости, оставляя следы подков на старинных коврах, и те, кто был в передних рядах, удивились еще больше. Ибо покои людоеда охранял одинокий слуга, неумело размахивающий ржавым мечом. Его сбили с ног и оглушили.
Пока ликующие победители жарили людоеда живьем на костре, а затем скармливали его тело собакам, юный король распорядился привести к нему последнего слугу поверженного чудовища.
- Почему ты защищал злодея от праведного суда? - спросил король. - Ты участвовал в его ужасных пиршествах?
- Нет, ваше величество, - отвечал старый слуга. - Я не ем мяса, и сам запах его мне противен.
- Может, ты издевался над его жертвами, пользуясь их беспомощностью?
- Я всегда был милосерден к ним, а некоторых даже смог спасти.
И оставшиеся в живых подтвердили его слова.
- Почему же ты тогда готов был погибнуть, защищая этот замок от справедливого возмездия? - изумился юный монарх.
- Я присягал ему на верность, - просто ответил старик.
- Но ты же не мог не понимать, с кем себя связываешь клятвой! Тебя, должно быть, заставили?
И сказал слуга:
- Нет, ваше величество. Я был тогда молод, а будущий король-людоед - наследным принцем, совсем ребенком. Он рос на моих глазах, и я видел, как чернеет его душа. Медленно, год за годом, на руках принца отрастали когти, чтобы убивать врагов, а изо рта высовывались безобразные клыки, чтобы рвать их мясо. И я, присягнувший ему на верность, ничего не мог изменить, а потому виновен во всех его преступлениях и заслуживаю самой суровой кары.
- Да, ты не смог ни помочь своему повелителю, ни помешать его злодействам, - отвечал ему юный монарх. - Но и сам не заразился от него ни вероломством, ни злобой. А потому я милую тебя, и жалую должность личного советника короля.
И старик служил ему верой и правдой до конца своих дней.
Эшенбах улыбнулся своим мыслям. Тогда, в детстве, он думал, что эта история - о чести дворянина, которую его предки с величественной бессмысленностью хранили в мелких усобицах курфюрстов раздробленной страны. Но теперь ему пришло в голову совсем иное. Он представил себе армию молодого короля - огромную, хаотичную, к которой примкнули все, кто всегда и везде желает быть с победителями. Как она лавиной прокатывается по владениям людоеда, и тысячи солдат мстят тем, кого они еще вчера так страшились, насилуют женщин, грабят богатые дома. Да и сам юный монарх. Не потому ли он приблизил к себе верного слугу побежденного монстра, что чувствовал, как у него самого среди пожарищ режутся пока еще совсем незаметные людоедские клыки?
Как же просто устроен мир, - думал Эшенбах, поднимаясь по ступеням посольства. Если служба - твое призвание, и талант вознесет тебя высоко, рано или поздно ты будешь служить людоеду. Возможно, полному благородных намерений и светлых идей, но не гнушающемуся мяса своих противников. На тебя неизбежно ляжет клеймом отпечаток его вины, и единственное, чего можно добиться, - самому не испробовать человечины.