Исповедь меломана: мои рок-уроки. Side Three.
Сторона Три.
Наслушивание мусора.
Имея бооооольшую теоретическую подготовку, то есть зная по именам всяких исполнителей последних тридцати лет всякой музыки из журналов и передач, я наконец-то начинал с ними знакомиться лично, то есть, аудиально, через пластинки. За некоторыми из них в соответствующем отделе ТЦ «Башкирии» было убийство. Например, за «Героем Асфальта» «Арии» - первой безупречной музыкой в моей фонотеке, была очередь и мне пришлось сбегать с какого-то урока, чтобы взять пласт за 2.50.
Несмотря на ташкентское производство винила и тонкую обложку из газетной бумаги, мне было невтерпеж дотерпеть до конца уроков и прийти домой, чтобы засунуть голову между колонок. Риффы Арии были полноценными, тяжелыми, в отличие от стрёмной какой-то группы «Август», которая пела в стиле «глэм» с использованием стрёмного же синтезатора. Прослушивание на грани болевого порога давало возможность услышать скрипы пальцев гитаристов об навитую на басовые струны канитель и прочие призвуки, разбирать в уме отдельные партии, где там бас, где там ритм.
Но на один нормальный пласт приходилось 10 пластов хуеты. Самый ад - это были говенные лайв-записи польского фестиваля «Металломания», изданные в грампластинку и продаваемые у нас как настоящие пласты. Польский рок должен умереть, а не иметь ценник в 3 рубля.
Отовсюду начало выползать отечественное безумное подполье городских фриков, говнарей и халтурщиков. Я ходил на какие-то фестивали в Юбилейном, от которых до сих пор противно. Какой-то заезжий говнарь под адский скрежет там орал что-то социальное вроде «…поп марксистского прихода».
Слушать ушами это было ужасно. Но подростки собирались и, с какой-то случайной компанией я даже провожал курганскую группу «Майор Сергеев» на поезд после концерта. В качестве фирменной штучки они прикрутили к микрофону майорский погон с синими просветами. Солист группы, когда уже нечем было расписываться и не на чем, надкусывал на память фанатам шариковую ручку. Думал, что феномен курганского рока на этом был исчерпан. Но все оказалось сложнее улыбчивый лидер группы впоследствии натянул кепарик-малокозырочку стал шансон-исполнителем Жекой, который продал Лепсу национальный алко-хит про рюмку водки на столе.
Вот, послушайте, если не верите.
На волне интереса к тяжелому року пытались прокатиться и комсомольские работники. К нам в класс пришла какая-то овца с химкой - белый верх,черный низ - и начала прогонять телеги про то, что они, в комсомоле, круче понимают в роке. И, видимо, нахватавшись с какого-то инструктажа, рассказала про некий «белый металл», «черный металл» и, особенно, «ржавый металл», пытаясь завоевать наше доверие и заодно подавить морально.
Но нас к тому времени на мякине было не провести - овца не смогла нам рассказать о своей классификации рока и да и сама выглядела как фанатка Софии Ротару, в общем ретировалась, помахав хвостом, к себе в райком.
Чуваки загонялись по каким-то сепультурам, а я из-за отсутствия нужной техники кочил из себя сноба и эстета, постепенно втыкаясь в сложные заходы музыкальных новаторов типа Гейбриела и Гребня.
Через меня проходило много фрического шлака, типа АВИА и каких-то безумий типа песни про маргаринового зайца говногруппы - кол ей в грудину - Тяжелый день.
Среди них иногда были проблески типа группы Э.С.Т., но все было такое сырое, недоделанное и тупое по исполнению, что через некоторое время я поставил для себя крест на совковом роке и был прав.
По прошествии многих лет я понял, почему не ладилось у них со звуком. Вот, что пишет БГ под впечатлением встречи с Лу Ридом, у которого звук был как от взлетающего самолета.
«….я искалечен советской властью. В том смысле, что я все детство, всю юность и всю молодость был научен петь тихо, чтобы соседи не вызвали ментов. Поэтому я привык играть на акустической гитаре, а электрическая гитара мне чужда. Я очень люблю на ней играть, но двадцать лет привычки к акустике дают о себе знать. Тихо играть я умею очень хорошо, а громко на сцене у меня до сих пор не получается, я сразу начинаю играть как Пит Таунсенд, не имея ни техники, ни задора к этому делу».
Гребень еще после своих первых вылазок к Лу Риду разорялся в разных местах про хреновый аппарат, плохих музыкантов и звукачей и был прав. Ему повезло - Лу Рид собаку съел на гитарном звуке, у меня есть даже предмет гордости - утробно рычащий Soldano Reverb-o-Sonic 50 Вт, 2х12’.
вот, как он звучит - слушайте риффы ритм-гитариста и вокалиста, ну то есть самого Лу
Здесь я должен сказать о звуке, который мне нравится. Как я понимаю весь рок начался после того, как кто-то догадался соединить последовательно два ламповых гитарных усилителя.
И у него случайно получился жирный, рычащий в басовом и среднем диапазоне и агрессивно, протяжно визжащий в районе 7-22 лада нижних, самых тонких трех струн. Это называется перегруз, звук немного похожий на жужжание трансформатора.
Он достигается с помощбю усилителя, который, несмотря на название, не столько усиливает, сколько искажает звук, делая его рОковым. Ну если этого мало, то в линию втыкают еще разные педали, которые еще сильнее искажают звук: фузз, овердрайв, дисторшн и т.д.
Если обращали внимание, то на концертах звук гитары снимают с помощью специальных микрофонов, тот, который получился на динамике комбоусилителя или кабинете стека, ну это такая стойка из 2-3 ящиков, на которых написано Роланд, Пивей или Маршалл. Проще было бы обойтись без лампового барахла и играть прямо в пульт. Снимать звук с динамика микрофоном - все равно по технологичности, что цифровым фотоаппаратом или сканером переснимать цветную пленку вместо того, чтобы сразу снимать на цифру.
В чем же его секрет, этого «перегруза»?
По моим наблюдениям, хороший, жирный рык примерно соответствует ощущениям внутри организма, когда надпочечники выбрасывают адреналин в кровь. У меня субьективно это проявляется в виде быстрых холодных мурашек-пузырьков, которые бегут внутри туловища снизу в направлении диафрагмы. Так вот - рык перегруженной гитары это и есть самое близкое, чему это ощущение соответствует и с ним резонирует.
Такого звука и того, чтобы меня честно устраивало, тогда не было ни у кого, кроме Арии, которая оказалась клоном Iron Maiden, Металлики, альбом которой Master of Puppets меня просто захватил. И еще в этом ряду был ДДТ, на концерт в Юбилейном которого я попал весной 87 года. Там по обыкновению было несколько кордонов милиции и по двум билетам почему-то пропустили меня одного, хотя пригласил с собой металлиста Зондера.
Пока мы продирались сквозь толпу, концерт уже начался и он был такой, что бил прямо в грудь так, что разрывались легкие. Хотя я стоял совсем рядом с дверью, Шевчук и его саунд был таким мощным, что потрясал весь организм: «Революууууцииииия, тыыыыы, научила, нааааас, веееерить в неесправедливость добрааааа», орал он. И я впервые все слышал, до последнего инструмента и хрипа. Хотя ДДТ мне уже приходилось слышать в записи, его концерт сделал меня окончательным фанатом Шевчука. А потом мне мама рассказала, что он раньше выступал в УАИ и вообще уфимский парень, чему я очень обрадовался.
Звучало это счастье примерно так
Какой-то рисковый пацан сидел в кресле с целым двухкассетником и писал концертный звук.
В 1988 году, через год, я глазам своим не поверил: весной, в мартовской грязи на местах для афиш висели, переливаясь зеленым и красным, собственно афиши с невозможным текстом - «АРИЯ», которая должна была выступить в апреле во Дворце Спорта. Воображение рисовало брандспойты и конную милицию. Было близко к этому, поскольку концерт перенесли по какой-то технической причине. И мы, во всех своих заклепках и кожаных гейских восьмиклинках ехали обломанные, но заведенные на 17 автобусе, скандируя разные песни и грубо посылая водителя, который для нас был олицетворением ненавистной власти, отменившей концерт. Мы его раскачивали изнутри, но перевернуться до Спортивной не получилось, а там уже все рассосались.
Концерт, кстати, состоялся чуть позже. Мы там мочили металл, а я размахивал свитером над головой, как машут флагами. На удивление концертная толпа была неагрессивна, обтекающа и солидарна. Кто-то сажал подруг - тогда девушек так и называли - «подруга» на закорки, остальные в партере бесились, играли на воздушной гитаре и трясли несуществующими хайрами, стараясь не задевать друг друга.
Наслушивание мусора.
Имея бооооольшую теоретическую подготовку, то есть зная по именам всяких исполнителей последних тридцати лет всякой музыки из журналов и передач, я наконец-то начинал с ними знакомиться лично, то есть, аудиально, через пластинки. За некоторыми из них в соответствующем отделе ТЦ «Башкирии» было убийство. Например, за «Героем Асфальта» «Арии» - первой безупречной музыкой в моей фонотеке, была очередь и мне пришлось сбегать с какого-то урока, чтобы взять пласт за 2.50.
Несмотря на ташкентское производство винила и тонкую обложку из газетной бумаги, мне было невтерпеж дотерпеть до конца уроков и прийти домой, чтобы засунуть голову между колонок. Риффы Арии были полноценными, тяжелыми, в отличие от стрёмной какой-то группы «Август», которая пела в стиле «глэм» с использованием стрёмного же синтезатора. Прослушивание на грани болевого порога давало возможность услышать скрипы пальцев гитаристов об навитую на басовые струны канитель и прочие призвуки, разбирать в уме отдельные партии, где там бас, где там ритм.
Но на один нормальный пласт приходилось 10 пластов хуеты. Самый ад - это были говенные лайв-записи польского фестиваля «Металломания», изданные в грампластинку и продаваемые у нас как настоящие пласты. Польский рок должен умереть, а не иметь ценник в 3 рубля.
Отовсюду начало выползать отечественное безумное подполье городских фриков, говнарей и халтурщиков. Я ходил на какие-то фестивали в Юбилейном, от которых до сих пор противно. Какой-то заезжий говнарь под адский скрежет там орал что-то социальное вроде «…поп марксистского прихода».
Слушать ушами это было ужасно. Но подростки собирались и, с какой-то случайной компанией я даже провожал курганскую группу «Майор Сергеев» на поезд после концерта. В качестве фирменной штучки они прикрутили к микрофону майорский погон с синими просветами. Солист группы, когда уже нечем было расписываться и не на чем, надкусывал на память фанатам шариковую ручку. Думал, что феномен курганского рока на этом был исчерпан. Но все оказалось сложнее улыбчивый лидер группы впоследствии натянул кепарик-малокозырочку стал шансон-исполнителем Жекой, который продал Лепсу национальный алко-хит про рюмку водки на столе.
Вот, послушайте, если не верите.
Click to viewНа волне интереса к тяжелому року пытались прокатиться и комсомольские работники. К нам в класс пришла какая-то овца с химкой - белый верх,черный низ - и начала прогонять телеги про то, что они, в комсомоле, круче понимают в роке. И, видимо, нахватавшись с какого-то инструктажа, рассказала про некий «белый металл», «черный металл» и, особенно, «ржавый металл», пытаясь завоевать наше доверие и заодно подавить морально.
Но нас к тому времени на мякине было не провести - овца не смогла нам рассказать о своей классификации рока и да и сама выглядела как фанатка Софии Ротару, в общем ретировалась, помахав хвостом, к себе в райком.
Чуваки загонялись по каким-то сепультурам, а я из-за отсутствия нужной техники кочил из себя сноба и эстета, постепенно втыкаясь в сложные заходы музыкальных новаторов типа Гейбриела и Гребня.
Через меня проходило много фрического шлака, типа АВИА и каких-то безумий типа песни про маргаринового зайца говногруппы - кол ей в грудину - Тяжелый день.
Среди них иногда были проблески типа группы Э.С.Т., но все было такое сырое, недоделанное и тупое по исполнению, что через некоторое время я поставил для себя крест на совковом роке и был прав.
По прошествии многих лет я понял, почему не ладилось у них со звуком. Вот, что пишет БГ под впечатлением встречи с Лу Ридом, у которого звук был как от взлетающего самолета.
«….я искалечен советской властью. В том смысле, что я все детство, всю юность и всю молодость был научен петь тихо, чтобы соседи не вызвали ментов. Поэтому я привык играть на акустической гитаре, а электрическая гитара мне чужда. Я очень люблю на ней играть, но двадцать лет привычки к акустике дают о себе знать. Тихо играть я умею очень хорошо, а громко на сцене у меня до сих пор не получается, я сразу начинаю играть как Пит Таунсенд, не имея ни техники, ни задора к этому делу».
Гребень еще после своих первых вылазок к Лу Риду разорялся в разных местах про хреновый аппарат, плохих музыкантов и звукачей и был прав. Ему повезло - Лу Рид собаку съел на гитарном звуке, у меня есть даже предмет гордости - утробно рычащий Soldano Reverb-o-Sonic 50 Вт, 2х12’.
вот, как он звучит - слушайте риффы ритм-гитариста и вокалиста, ну то есть самого Лу
Здесь я должен сказать о звуке, который мне нравится. Как я понимаю весь рок начался после того, как кто-то догадался соединить последовательно два ламповых гитарных усилителя.
И у него случайно получился жирный, рычащий в басовом и среднем диапазоне и агрессивно, протяжно визжащий в районе 7-22 лада нижних, самых тонких трех струн. Это называется перегруз, звук немного похожий на жужжание трансформатора.
Он достигается с помощбю усилителя, который, несмотря на название, не столько усиливает, сколько искажает звук, делая его рОковым. Ну если этого мало, то в линию втыкают еще разные педали, которые еще сильнее искажают звук: фузз, овердрайв, дисторшн и т.д.
Если обращали внимание, то на концертах звук гитары снимают с помощью специальных микрофонов, тот, который получился на динамике комбоусилителя или кабинете стека, ну это такая стойка из 2-3 ящиков, на которых написано Роланд, Пивей или Маршалл. Проще было бы обойтись без лампового барахла и играть прямо в пульт. Снимать звук с динамика микрофоном - все равно по технологичности, что цифровым фотоаппаратом или сканером переснимать цветную пленку вместо того, чтобы сразу снимать на цифру.
В чем же его секрет, этого «перегруза»?
По моим наблюдениям, хороший, жирный рык примерно соответствует ощущениям внутри организма, когда надпочечники выбрасывают адреналин в кровь. У меня субьективно это проявляется в виде быстрых холодных мурашек-пузырьков, которые бегут внутри туловища снизу в направлении диафрагмы. Так вот - рык перегруженной гитары это и есть самое близкое, чему это ощущение соответствует и с ним резонирует.
Такого звука и того, чтобы меня честно устраивало, тогда не было ни у кого, кроме Арии, которая оказалась клоном Iron Maiden, Металлики, альбом которой Master of Puppets меня просто захватил. И еще в этом ряду был ДДТ, на концерт в Юбилейном которого я попал весной 87 года. Там по обыкновению было несколько кордонов милиции и по двум билетам почему-то пропустили меня одного, хотя пригласил с собой металлиста Зондера.
Пока мы продирались сквозь толпу, концерт уже начался и он был такой, что бил прямо в грудь так, что разрывались легкие. Хотя я стоял совсем рядом с дверью, Шевчук и его саунд был таким мощным, что потрясал весь организм: «Революууууцииииия, тыыыыы, научила, нааааас, веееерить в неесправедливость добрааааа», орал он. И я впервые все слышал, до последнего инструмента и хрипа. Хотя ДДТ мне уже приходилось слышать в записи, его концерт сделал меня окончательным фанатом Шевчука. А потом мне мама рассказала, что он раньше выступал в УАИ и вообще уфимский парень, чему я очень обрадовался.
Звучало это счастье примерно так
Какой-то рисковый пацан сидел в кресле с целым двухкассетником и писал концертный звук.
В 1988 году, через год, я глазам своим не поверил: весной, в мартовской грязи на местах для афиш висели, переливаясь зеленым и красным, собственно афиши с невозможным текстом - «АРИЯ», которая должна была выступить в апреле во Дворце Спорта. Воображение рисовало брандспойты и конную милицию. Было близко к этому, поскольку концерт перенесли по какой-то технической причине. И мы, во всех своих заклепках и кожаных гейских восьмиклинках ехали обломанные, но заведенные на 17 автобусе, скандируя разные песни и грубо посылая водителя, который для нас был олицетворением ненавистной власти, отменившей концерт. Мы его раскачивали изнутри, но перевернуться до Спортивной не получилось, а там уже все рассосались.
Концерт, кстати, состоялся чуть позже. Мы там мочили металл, а я размахивал свитером над головой, как машут флагами. На удивление концертная толпа была неагрессивна, обтекающа и солидарна. Кто-то сажал подруг - тогда девушек так и называли - «подруга» на закорки, остальные в партере бесились, играли на воздушной гитаре и трясли несуществующими хайрами, стараясь не задевать друг друга.