(no subject)
Бэн вышел из подъезда, подошел к машине и увидел записку на лобовом стекле: «Машину сюда больше не ставь». Оглянулся. Рядом стоял восточный мужчина.
- Это я положил, - сказал он.
- А почему?
- Это мое место, я всегда здесь ставлю.
Он был уверен в себе, грузен и выше вежливого Бэна на голову. Может даже его пальцы были усеяны перстнями, а в хищной пасти поблескивал золотой клык. Один.
Ответ прозвучал обидно. Бэн вырос в этом дворе и никогда, никогда с ним так не разговаривали соседи по дому. Ни разу за всю непростую до и после перестроечную бирюлевскую жизнь. А этот еще и из недавно заселившихся.
Бэн вскипел, но, как и подобает мастеру айки-единоборств, грубить не стал, а попытался аргументировано объяснить приезжему неправоту его позиции:
- Простите, но здесь же не частное место для стоянки. Мы все живем в этом доме, машин много и ставим их как можем.
- А мне все равно, это мое место и машину здесь не ставь, - осклабился приезжий хозяин жизни и логику его можно было понять, потому что записку свою он положил не на переднее стекло гелика и даже не миникупера, а малышки део, хозяин которой вежливо рефлексирует перед ним. Ссыкливый слабак.
Бэн вперился ему в глаза, приблизился и прошипел:- Если хоть раз что-то случится с моей машиной или я увижу хоть одну записку на лобовом стекле, я тебе свастику на лбу вырежу!
Гость столицы сник и поспешил ретироваться.
И после, при встрече, всегда здоровался первым.
Наверное, потому что не ожидал, что будет такая чудовищно-изощренная угроза от безымянного тихого водителя маленькой машинки, которую настоящий мужчина в здравом уме водить не станет.
Интересно, а стало бы ему страшнее, узнай он, что Бэн чистокровный еврей? Настолько чистокровный, что только из-за этого его хотели женить на дочери американского миллионера - еврея?
- Это я положил, - сказал он.
- А почему?
- Это мое место, я всегда здесь ставлю.
Он был уверен в себе, грузен и выше вежливого Бэна на голову. Может даже его пальцы были усеяны перстнями, а в хищной пасти поблескивал золотой клык. Один.
Ответ прозвучал обидно. Бэн вырос в этом дворе и никогда, никогда с ним так не разговаривали соседи по дому. Ни разу за всю непростую до и после перестроечную бирюлевскую жизнь. А этот еще и из недавно заселившихся.
Бэн вскипел, но, как и подобает мастеру айки-единоборств, грубить не стал, а попытался аргументировано объяснить приезжему неправоту его позиции:
- Простите, но здесь же не частное место для стоянки. Мы все живем в этом доме, машин много и ставим их как можем.
- А мне все равно, это мое место и машину здесь не ставь, - осклабился приезжий хозяин жизни и логику его можно было понять, потому что записку свою он положил не на переднее стекло гелика и даже не миникупера, а малышки део, хозяин которой вежливо рефлексирует перед ним. Ссыкливый слабак.
Бэн вперился ему в глаза, приблизился и прошипел:- Если хоть раз что-то случится с моей машиной или я увижу хоть одну записку на лобовом стекле, я тебе свастику на лбу вырежу!
Гость столицы сник и поспешил ретироваться.
И после, при встрече, всегда здоровался первым.
Наверное, потому что не ожидал, что будет такая чудовищно-изощренная угроза от безымянного тихого водителя маленькой машинки, которую настоящий мужчина в здравом уме водить не станет.
Интересно, а стало бы ему страшнее, узнай он, что Бэн чистокровный еврей? Настолько чистокровный, что только из-за этого его хотели женить на дочери американского миллионера - еврея?