Постановка "Близость" с Татьяной Арнтгольц по пьесе Гарольда Пинтера "Предательство"
«Как безразличие похоже на измену!
Оно с предательством одну имеет цену…»
I.
Во вторник 8 октября я побывал на антрепризной постановке «Близость» агентства «NikaTeatr». Моей основной мотивацией явилось желание в очередной раз насладиться игрой одной из любимых актрис Татьяны Арнтгольц. Но, мне также интересна и тема спектакля. А ещё больше интересна зарубежная драматургия середины XX века в целом.
Постановка шла на сцене театра имени Ермоловой. И сегодня мы с вами обсудим её. Начнём с названия, которое применительно к этому произведению выглядит весьма странно. Просто «Близость» и всё. То есть, режиссёр Владимир Моташнев хочет сказать, что только этим словом можно охарактеризовать житие трёх родственных душ - мужа, жены и её любовника - в одном социальном пространстве. Или же нет? Или же всё-таки указанный формат - ни черта не близость, а наоборот - предательство, измена, неверность? Вы можете меня, конечно, ругать, не соглашаться, обзывать занудой, но название «Близость» применительно к данному произведению - это тряпичная сова, с большим усилием и весьма кривовато натянутая на глобус. Нет тут никакой близости даже в ироничном и даже метафизическом контексте. А есть, как правильно это подметил автор пьесы - нобелевский лауреат в области литературы писатель и драматург Гарольд Пинтер, предательство. Или, на крайний случай, как перевели в российском прокате художественный фильм, снятый по этой пьесе, измена. И вот, давайте от этого и будем исходить - от измены и предательства. А название режиссёру и продюсерам простим, приняв его как сверкающую блесну, на которую ловят серебристую жирную форель в горном ручье. Хотя, я бы в таком случае пошёл дальше и придумал бы что-то ещё более экстравагантное: «Похоть», «Страсть», «Вожделение» и т.д. Это, пожалуй, единственное существенное замечание к постановке, если не считать многократный акцент на возрастном цензе в рекламной рассылке, полученной мною по электронной почте. Судя по этому возрастному цензу и тому количеству восклицательных знаков, которым он сопровождался, (цитирую) «Внимание! Возрастной ценз 18+!!!», я думал, что на сцене будут демонстрироваться сцены полового сношения актёров в духе запрещённых сайтов для очень взрослых. Собственно, где-то в глубине души я даже ждал хотя бы одной такой сцены. Но, увы, это вам не Константин Богомолов и даже не Николай Коляда. Всё было в английском духе благопристойно и даже немножечко чопорно. И, если убрать бокалы с алкогольной субстанцией, которые актёры никогда не выпускают из рук, постановке можно было бы присвоить рейтинг 12+ и смело возить её на гастроли в пансионы благородных девиц и даже к одиноким отшельникам в отдалённые монашеские скиты.
II.
Сюжет пьесы можно было бы назвать довольно банальным и даже немножечко, так сказать, пошловатым, если бы не её новаторская структура, при которой повествование ведётся в обратной хронологии. Как будто снятую на видеокамеру историю любви начинают вдруг перематываю от конца - от разлуки - к её началу - первому признанию в любви. В результате чего любовные отношения, как и любые другие в этом случае, парадоксальным образом закончились хэппи-эндом.
От зрителей и даже начинающих театральных режиссёров можно услышать много дифирамбов в адрес автора пьесы. Что мол, исхитрился придумать такую простую, и в тоже время невероятно сложную житейскую историю. Но, пикантность создания пьесы заключается в том, что Пинтер ничего не придумывал. Он просто в художественной форме переложил на бумагу историю своих отношений с телеведущей BBC Джоан Бейквелл, внебрачная связь с которой длилась у него (совпадение? не думаю!) тоже семь лет, с 1962 по 1969 год. Вот и всё. Поэтому почаще заводите романы на стороне, описывайте их в своих художественных произведениях и, кто знает, возможно, вам тоже дадут Нобелевскую премию.
В оригинале пьесы четыре действующих лица, одно из которых - официант - абсолютно лишнее и редко в каких постановках используемое.
Нам же интересны три ключевые фигуры супружеская чета Роберт и Эмма Рефренсы и их лучший (для каждого по-своему) друг Джерри. Роберт и Джерри тесно дружат ещё со студенческих лет. Оба редактировали поэтические сборники. Затем Джерри стал литературным агентом, а Роберт книгоиздателем. Пьеса охватывает примерно 14-летний период жизни указанных персонажей - от свадьбы Роберта и Эммы, где Джерри был шафером, до их развода.
Внебрачная связь Джерри и Эммы началась через пять лет после её бракосочетания и продлилась, как уже было сказано, семь лет. Далее идут покрытые для нас тайной два года разлуки бывших любовников, после которых нелепый брак Рефренсов, наконец, рухнул, как прогнившая опора какого-нибудь особняка в Венеции, которую они постоянно к месту и не к месту вспоминают.
С того памятного дня, когда Рефренсы решили развестись, и начинается пьеса.
Что в ней ещё интересного, кроме обратной хронологии? Факт супружеской измены не интересен. И сам по себе не является эпатажем или вызовом обществу. Любая супружеская измена - это обыденность и мещанство. И это задолго до Пинтера хорошо показал Флобер в своей «Госпоже Бовари». Вы попробуйте верность сохранить - вот это будет эпатаж и самый дерзкий вызов обществу. А интересно в этой истории то, что спустя пять лет после внебрачного романа с Джерри, там - в романтичной и прекрасной Венеции Эмма, под давлением «неопровержимых улик» рассказала мужу о тайной греховной связи с его лучшим другом. И что для этой связи у них даже имеется своя квартира. И знаете, что сделал Роберт Рефренс, рога которого оказались настолько ветвисты, что венецианские гондольеры отказывались его катать на своих суднах из-за боязни разбалансировки и крена с последующим затоплением? А он ничего не сделал. Поинтересовался только от него ли их общий сын (цитирую):
«Роберт. Давно это?
Эмма. Порядочно.
Р о б е р т. А если точнее?
Эмма. Пять лет.
Роберт. Пять лет?
Пауза.
Неду год.
Пауза.
Ты меня слышишь?
Эмма. Да. Он твой сын. Джерри был в Америке. Два месяца…»
И у Роберта отлегло - ну, хорошо, что хоть сын от него, а не от лучшего друга. От него, потому что Эмма так сказала. А слово непогрешимой (да что там - святой) Эммы - истина в последней инстанции, которой можно безоговорочно доверять. И вот, по приезде в Лондон закадычные друзья Роберт и Джерри пьют в ресторане виски и «Корво бьянко», говорят о всякой фигне; из их ртов вылетает что-то поверхностное и пустое о их детях, Венеции, литературе и Эмме. И всё. Заканчивается ужин так:
«Джерри. Как Эмма?
Роберт. Прекрасно. Ты бы зашел как-нибудь, посидим. Ей будет очень приятно тебя увидеть…»
Омерзение - вот, какое чувство вызывает у меня оскоплённый, выхолощенный куколд Роберт Рефренс. «Ты заходи, если что, моя жена и, по совместительству, твоя любовница, будет рада тебя видеть». Ну, блин, ещё бы она была не рада.
Нет чтобы там - в Венеции - снять кожаный со вкусом когда-то подобранный ремень и отфигачить Эмму в хвост, и в гриву. Нет чтобы вызвать Джерри на дуэль. На шпагах, рапирах или пистолетах. Или в крайнем случае забить его голыми кулаками в туалете того самого замечательного итальянского ресторана после бутылки-другой «Корво бьянко». Или хотя бы устроить скандал, закатить истерику. Заплакать!
Нет, этот сдержанный и воспитанный английский евнух говорит любовнику своей жены: «Ты заходи, если что. Эмма будет рада тебя видеть».
Испанский стыд! Занавес опустите, блять! Спектакль окончен - все по домам.
III.
И вот как раз в спектакле Владимира Моташнева, о котором у нас сегодня идёт речь, прямо со сцены разъясняется, что, мол, Роберт ничего не сказал Джерри, чтобы не проиграть. То есть, он настолько морально силён, что решил выждать, пока связь подлых любовников сама рухнет. И рухнула же таки через два года, недолго ждал. А потом ещё два года ждал, пока у Эммы появится новый любовник, чтоб уж тогда-то наверняка, окончательно убедившись, какая она стерва, развестись с нею, гордо подняв увенчанную рогами голову. Ещё и наврать при этом, что у него тоже всё это время любовницы были. Что, мол, мы тоже, эт самое, не лыком шиты.
И вы знаете - я в меньшинстве. Женщины (а спектакль нравится именно женской аудитории) считают Роберта положительным героем - эдаким невозмутимым терпилой с железными яйц… нервами. Джерри же в их глазах подлец, так как не решился развестись с женой и узаконить связь с Эммой. А Эмма дура, потому что на месте Эммы должна быть она - зрительница из посёлка Голдобино, с улицы Заводской, дом 127 кв. 17.
Я же хочу немножечко развенчать образ железного Роберта. Не изменников Джерри и Эмму я считаю главными мерзавцами, а именно его. И именно поэтому я выбрал эпиграфом к этой статье слова израильского, по-моему, поэта Григория Гаша «Как безразличие похоже на измену! Оно с предательством одну имеет цену…» Ибо поведение Роберта - есть безразличие, а это всё равно, что измена.
Так что, нет в этой истории ни победителей, ни проигравших. Есть тривиальная ситуация, характерная для многих семей. Ситуация, которая рано или поздно приведёт к краху отношений.
IV.
Вернёмся к спектаклю «Близость» (ой, как меня корёжит от этого названия!) и дадим ему оценочную характеристику. Декорации весьма минималистичны, музыка незамысловата и хрипловата. Стол, стулья, несколько красных пуфиков - вот и вся сценография. Есть небольшой экранчик и видеопроекция с меняющимися датами и картинками, передающими эпоху 1970-х. Простенько и со вкусом. Вполне сносно для гастрольного театрального проекта, не имеющего своего помещения. Игра Сергея Перегудова и Юрия Батурина тоже не плохая. Есть вскрикивания, надрыв, там, где не нужно, и где этого не может быть в настоящей жизни, но это мелочи. Ведь шёл я, напомню, посмотреть в очередной раз на Татьяну Артнгольц. И я своё желание удовлетворил: увидел любимую актрису и получил эстетическое наслаждение. Мне нравится, как Татьяна эмоционально, немножко суетливо, но очень искренне ведёт себя на сцене.
V.
Знаете, что самое интересное в драматургии и в литературе вообще? Подтекст. Не задумывались ли вы, что, рассказывая нам об этой нелепой троице Эмме, Роберте и Джерри, автор уводит нас от действительно главного, а потому наиболее интересного персонажа, у которого даже текста нет, но которого постоянно упоминают.
Кейси - вот главное лицо пьесы. Главный положительный персонаж. Почему? Ну, потому что, как я уже упоминал, закадычные друзья Роберт и Джерри редактировали в юности поэтические сборники, а значит имели литературные амбиции, но литераторами не стали, а, оказавшись бездарностями, выбрали себе компромиссные окололитературные занятия. Один стал искать по-настоящему талантливых литераторов, а другой, испытывая к ним отвращение, - издавать их. Они оба завидуют Кейси, часто говорят о нём пренебрежительно, но признают его талант. Кейси не просто даровитый и хорошо продающийся писатель. Он и герой любовник куда с добром. Увёл Эмму прямо из-под носа у обоих этих никчёмных статистов.
Незримый старина Кейси вызывает у меня искреннее уважение. Является даже неким примером для подражания.
Ну, и закончить я хочу обсуждением финальной сцены. И сейчас будет жуткий спойлер, предупреждаю. Хотя, в принципе, даже те, кто ни разу не видел пьесу, но захочет её посмотреть, можете заглянуть за этот спойлер. Уверяю, при том потоке информации, который вы ежедневно употребляете в интернете, вы забудете его, равно как и мою статью, ровно через один день.
Итак.
Перед тем, как писать эту рецензию, я прочитал текст пьесы, посмотрел саму пьесу, провёл вечер за фильмом «Измена», поставленным Дэвидом Джонсом по этой пьесе и вышедшим в прокат в 1983 году, посмотрел отрывки из других театральных постановок, в том числе бродвейских. И везде финал соответствует первоисточнику. То есть, раз у нас обратная хронология, то финал - это начало отношений Эммы и Джерри.
Но только в «Близости» Владимира Моташнева я увидел простую и оригинальную находку.
Спальня Эммы. Джерри пьяно и почти слезливо признаётся в любви жене своего лучшего друга. А вот и сам он - наш незабвенный Роберт. Появился и ушёл.
Джерри и Эмма снова одни.
Поцелуй.
Я сижу и думаю: «Только попробуйте после этого поцелуя продолжить спектакль!»
Я бы просто умер от горя.
Но, нет.
Поцелуй.
Затем медленно гаснет свет.
Занавес.
У Пинтера и всех остальных концовка более банальна.
Но этот финал насколько прост, настолько и прекрасен.
Simple and beautiful.
Поцелуй - и занавес.
P.S. Фото с сайта агентства «NikaTeatr».
Оно с предательством одну имеет цену…»
I.
Во вторник 8 октября я побывал на антрепризной постановке «Близость» агентства «NikaTeatr». Моей основной мотивацией явилось желание в очередной раз насладиться игрой одной из любимых актрис Татьяны Арнтгольц. Но, мне также интересна и тема спектакля. А ещё больше интересна зарубежная драматургия середины XX века в целом.
Постановка шла на сцене театра имени Ермоловой. И сегодня мы с вами обсудим её. Начнём с названия, которое применительно к этому произведению выглядит весьма странно. Просто «Близость» и всё. То есть, режиссёр Владимир Моташнев хочет сказать, что только этим словом можно охарактеризовать житие трёх родственных душ - мужа, жены и её любовника - в одном социальном пространстве. Или же нет? Или же всё-таки указанный формат - ни черта не близость, а наоборот - предательство, измена, неверность? Вы можете меня, конечно, ругать, не соглашаться, обзывать занудой, но название «Близость» применительно к данному произведению - это тряпичная сова, с большим усилием и весьма кривовато натянутая на глобус. Нет тут никакой близости даже в ироничном и даже метафизическом контексте. А есть, как правильно это подметил автор пьесы - нобелевский лауреат в области литературы писатель и драматург Гарольд Пинтер, предательство. Или, на крайний случай, как перевели в российском прокате художественный фильм, снятый по этой пьесе, измена. И вот, давайте от этого и будем исходить - от измены и предательства. А название режиссёру и продюсерам простим, приняв его как сверкающую блесну, на которую ловят серебристую жирную форель в горном ручье. Хотя, я бы в таком случае пошёл дальше и придумал бы что-то ещё более экстравагантное: «Похоть», «Страсть», «Вожделение» и т.д. Это, пожалуй, единственное существенное замечание к постановке, если не считать многократный акцент на возрастном цензе в рекламной рассылке, полученной мною по электронной почте. Судя по этому возрастному цензу и тому количеству восклицательных знаков, которым он сопровождался, (цитирую) «Внимание! Возрастной ценз 18+!!!», я думал, что на сцене будут демонстрироваться сцены полового сношения актёров в духе запрещённых сайтов для очень взрослых. Собственно, где-то в глубине души я даже ждал хотя бы одной такой сцены. Но, увы, это вам не Константин Богомолов и даже не Николай Коляда. Всё было в английском духе благопристойно и даже немножечко чопорно. И, если убрать бокалы с алкогольной субстанцией, которые актёры никогда не выпускают из рук, постановке можно было бы присвоить рейтинг 12+ и смело возить её на гастроли в пансионы благородных девиц и даже к одиноким отшельникам в отдалённые монашеские скиты.
II.
Сюжет пьесы можно было бы назвать довольно банальным и даже немножечко, так сказать, пошловатым, если бы не её новаторская структура, при которой повествование ведётся в обратной хронологии. Как будто снятую на видеокамеру историю любви начинают вдруг перематываю от конца - от разлуки - к её началу - первому признанию в любви. В результате чего любовные отношения, как и любые другие в этом случае, парадоксальным образом закончились хэппи-эндом.
От зрителей и даже начинающих театральных режиссёров можно услышать много дифирамбов в адрес автора пьесы. Что мол, исхитрился придумать такую простую, и в тоже время невероятно сложную житейскую историю. Но, пикантность создания пьесы заключается в том, что Пинтер ничего не придумывал. Он просто в художественной форме переложил на бумагу историю своих отношений с телеведущей BBC Джоан Бейквелл, внебрачная связь с которой длилась у него (совпадение? не думаю!) тоже семь лет, с 1962 по 1969 год. Вот и всё. Поэтому почаще заводите романы на стороне, описывайте их в своих художественных произведениях и, кто знает, возможно, вам тоже дадут Нобелевскую премию.
В оригинале пьесы четыре действующих лица, одно из которых - официант - абсолютно лишнее и редко в каких постановках используемое.
Нам же интересны три ключевые фигуры супружеская чета Роберт и Эмма Рефренсы и их лучший (для каждого по-своему) друг Джерри. Роберт и Джерри тесно дружат ещё со студенческих лет. Оба редактировали поэтические сборники. Затем Джерри стал литературным агентом, а Роберт книгоиздателем. Пьеса охватывает примерно 14-летний период жизни указанных персонажей - от свадьбы Роберта и Эммы, где Джерри был шафером, до их развода.
Внебрачная связь Джерри и Эммы началась через пять лет после её бракосочетания и продлилась, как уже было сказано, семь лет. Далее идут покрытые для нас тайной два года разлуки бывших любовников, после которых нелепый брак Рефренсов, наконец, рухнул, как прогнившая опора какого-нибудь особняка в Венеции, которую они постоянно к месту и не к месту вспоминают.
С того памятного дня, когда Рефренсы решили развестись, и начинается пьеса.
Что в ней ещё интересного, кроме обратной хронологии? Факт супружеской измены не интересен. И сам по себе не является эпатажем или вызовом обществу. Любая супружеская измена - это обыденность и мещанство. И это задолго до Пинтера хорошо показал Флобер в своей «Госпоже Бовари». Вы попробуйте верность сохранить - вот это будет эпатаж и самый дерзкий вызов обществу. А интересно в этой истории то, что спустя пять лет после внебрачного романа с Джерри, там - в романтичной и прекрасной Венеции Эмма, под давлением «неопровержимых улик» рассказала мужу о тайной греховной связи с его лучшим другом. И что для этой связи у них даже имеется своя квартира. И знаете, что сделал Роберт Рефренс, рога которого оказались настолько ветвисты, что венецианские гондольеры отказывались его катать на своих суднах из-за боязни разбалансировки и крена с последующим затоплением? А он ничего не сделал. Поинтересовался только от него ли их общий сын (цитирую):
«Роберт. Давно это?
Эмма. Порядочно.
Р о б е р т. А если точнее?
Эмма. Пять лет.
Роберт. Пять лет?
Пауза.
Неду год.
Пауза.
Ты меня слышишь?
Эмма. Да. Он твой сын. Джерри был в Америке. Два месяца…»
И у Роберта отлегло - ну, хорошо, что хоть сын от него, а не от лучшего друга. От него, потому что Эмма так сказала. А слово непогрешимой (да что там - святой) Эммы - истина в последней инстанции, которой можно безоговорочно доверять. И вот, по приезде в Лондон закадычные друзья Роберт и Джерри пьют в ресторане виски и «Корво бьянко», говорят о всякой фигне; из их ртов вылетает что-то поверхностное и пустое о их детях, Венеции, литературе и Эмме. И всё. Заканчивается ужин так:
«Джерри. Как Эмма?
Роберт. Прекрасно. Ты бы зашел как-нибудь, посидим. Ей будет очень приятно тебя увидеть…»
Омерзение - вот, какое чувство вызывает у меня оскоплённый, выхолощенный куколд Роберт Рефренс. «Ты заходи, если что, моя жена и, по совместительству, твоя любовница, будет рада тебя видеть». Ну, блин, ещё бы она была не рада.
Нет чтобы там - в Венеции - снять кожаный со вкусом когда-то подобранный ремень и отфигачить Эмму в хвост, и в гриву. Нет чтобы вызвать Джерри на дуэль. На шпагах, рапирах или пистолетах. Или в крайнем случае забить его голыми кулаками в туалете того самого замечательного итальянского ресторана после бутылки-другой «Корво бьянко». Или хотя бы устроить скандал, закатить истерику. Заплакать!
Нет, этот сдержанный и воспитанный английский евнух говорит любовнику своей жены: «Ты заходи, если что. Эмма будет рада тебя видеть».
Испанский стыд! Занавес опустите, блять! Спектакль окончен - все по домам.
III.
И вот как раз в спектакле Владимира Моташнева, о котором у нас сегодня идёт речь, прямо со сцены разъясняется, что, мол, Роберт ничего не сказал Джерри, чтобы не проиграть. То есть, он настолько морально силён, что решил выждать, пока связь подлых любовников сама рухнет. И рухнула же таки через два года, недолго ждал. А потом ещё два года ждал, пока у Эммы появится новый любовник, чтоб уж тогда-то наверняка, окончательно убедившись, какая она стерва, развестись с нею, гордо подняв увенчанную рогами голову. Ещё и наврать при этом, что у него тоже всё это время любовницы были. Что, мол, мы тоже, эт самое, не лыком шиты.
И вы знаете - я в меньшинстве. Женщины (а спектакль нравится именно женской аудитории) считают Роберта положительным героем - эдаким невозмутимым терпилой с железными яйц… нервами. Джерри же в их глазах подлец, так как не решился развестись с женой и узаконить связь с Эммой. А Эмма дура, потому что на месте Эммы должна быть она - зрительница из посёлка Голдобино, с улицы Заводской, дом 127 кв. 17.
Я же хочу немножечко развенчать образ железного Роберта. Не изменников Джерри и Эмму я считаю главными мерзавцами, а именно его. И именно поэтому я выбрал эпиграфом к этой статье слова израильского, по-моему, поэта Григория Гаша «Как безразличие похоже на измену! Оно с предательством одну имеет цену…» Ибо поведение Роберта - есть безразличие, а это всё равно, что измена.
Так что, нет в этой истории ни победителей, ни проигравших. Есть тривиальная ситуация, характерная для многих семей. Ситуация, которая рано или поздно приведёт к краху отношений.
IV.
Вернёмся к спектаклю «Близость» (ой, как меня корёжит от этого названия!) и дадим ему оценочную характеристику. Декорации весьма минималистичны, музыка незамысловата и хрипловата. Стол, стулья, несколько красных пуфиков - вот и вся сценография. Есть небольшой экранчик и видеопроекция с меняющимися датами и картинками, передающими эпоху 1970-х. Простенько и со вкусом. Вполне сносно для гастрольного театрального проекта, не имеющего своего помещения. Игра Сергея Перегудова и Юрия Батурина тоже не плохая. Есть вскрикивания, надрыв, там, где не нужно, и где этого не может быть в настоящей жизни, но это мелочи. Ведь шёл я, напомню, посмотреть в очередной раз на Татьяну Артнгольц. И я своё желание удовлетворил: увидел любимую актрису и получил эстетическое наслаждение. Мне нравится, как Татьяна эмоционально, немножко суетливо, но очень искренне ведёт себя на сцене.
V.
Знаете, что самое интересное в драматургии и в литературе вообще? Подтекст. Не задумывались ли вы, что, рассказывая нам об этой нелепой троице Эмме, Роберте и Джерри, автор уводит нас от действительно главного, а потому наиболее интересного персонажа, у которого даже текста нет, но которого постоянно упоминают.
Кейси - вот главное лицо пьесы. Главный положительный персонаж. Почему? Ну, потому что, как я уже упоминал, закадычные друзья Роберт и Джерри редактировали в юности поэтические сборники, а значит имели литературные амбиции, но литераторами не стали, а, оказавшись бездарностями, выбрали себе компромиссные окололитературные занятия. Один стал искать по-настоящему талантливых литераторов, а другой, испытывая к ним отвращение, - издавать их. Они оба завидуют Кейси, часто говорят о нём пренебрежительно, но признают его талант. Кейси не просто даровитый и хорошо продающийся писатель. Он и герой любовник куда с добром. Увёл Эмму прямо из-под носа у обоих этих никчёмных статистов.
Незримый старина Кейси вызывает у меня искреннее уважение. Является даже неким примером для подражания.
Ну, и закончить я хочу обсуждением финальной сцены. И сейчас будет жуткий спойлер, предупреждаю. Хотя, в принципе, даже те, кто ни разу не видел пьесу, но захочет её посмотреть, можете заглянуть за этот спойлер. Уверяю, при том потоке информации, который вы ежедневно употребляете в интернете, вы забудете его, равно как и мою статью, ровно через один день.
Итак.
Перед тем, как писать эту рецензию, я прочитал текст пьесы, посмотрел саму пьесу, провёл вечер за фильмом «Измена», поставленным Дэвидом Джонсом по этой пьесе и вышедшим в прокат в 1983 году, посмотрел отрывки из других театральных постановок, в том числе бродвейских. И везде финал соответствует первоисточнику. То есть, раз у нас обратная хронология, то финал - это начало отношений Эммы и Джерри.
Но только в «Близости» Владимира Моташнева я увидел простую и оригинальную находку.
Спальня Эммы. Джерри пьяно и почти слезливо признаётся в любви жене своего лучшего друга. А вот и сам он - наш незабвенный Роберт. Появился и ушёл.
Джерри и Эмма снова одни.
Поцелуй.
Я сижу и думаю: «Только попробуйте после этого поцелуя продолжить спектакль!»
Я бы просто умер от горя.
Но, нет.
Поцелуй.
Затем медленно гаснет свет.
Занавес.
У Пинтера и всех остальных концовка более банальна.
Но этот финал насколько прост, настолько и прекрасен.
Simple and beautiful.
Поцелуй - и занавес.
P.S. Фото с сайта агентства «NikaTeatr».