Орлёнок.
Что-то давненько во мне не просыпался человек-мемуар ! Сейчас разбужу в честь-за-ради праздничка. Итак.
На первом курсе универа были у нас занятия баскетболом. Можно было ещё пойти на гимнастику, но я по дурости выбрал баскетбол. Наш преподаватель Лариса Дмитриевна - двухметровый человек женского пола - по совместительству была тренером женской баскетбольной команды универа.На ту беду я без памяти влюбился в жившую в соседней комнате общаги четверокурсницу Люсю, которая была капитаном этой баскетбольной команды и основной добытчицей очков в игре.Люся же, несмотря на то, что мне было всего 16, а ей 24, ответила мне взаимностью настолько, что бросила команду и ушла из большого спорта. Понятно, что никаких шансов получить зачёт по физ.воспитанию у опечаленной потерей лучшего игрока Ларисы Дмитриевны у меня после этого не осталось...В итоге, на втором курсе, когда все уже забыли про спортивную кафедру, я ходил на отработки к Ларисе Дмитриевне, грустя о стипендии и понимая, что зачёта мне не видать никогда. Самое обидное, что с Люсей мы к тому времени расстались, но неприятный осадок у Ларисы Дмитриевны всё не проходил.Короче, я оформил явку с повинной на спортивную кафедру и попросил зав.кафедры поставить мне зачёт в обход инфернальной Ларисы Дмитриевны, чистосердечно рассказав всю историю. Сердобольная зав.кафедры (в прошлом, слава Богу, всего лишь велосипедистка) согласилась поставить зачёт, предложив мне выбрать - или я записываюсь в университетский хор, или в шахматную секцию с обязательством через пол-года стать разрядником по шахматам. И хотя хор, как условие, выглядел куда халявней секции, я выбрал секцию. Дело в том, что я ненавижу петь в хоре. У меня на пение в хоре алергическая идиосинкразия. С чего бы это ?- удивитесь вы. А зря удивляетесь, зайдите под кат - и всё поймёте...
Когда я учился в 5 классе, КрайОНО Хабаровска объявило конкурс классных хоров. Классных - не в смысле хороших, а в смысле - состоявших из всех учеников одного класса школы (проверялось это по школьным журналам). А у нас был довольно музыкальный класс (сплошь баянисты, пианисты, скрипачи), вот завуч и предложила нам сделать хор и выступить на конкурсе. С завучем не больно-то поспоришь, но было одно "но". Учился у нас Боря Жуков, и если каждый из нас, кроме него, был процентов на 40 музыкальней и голосистей среднего советского школьника, то Боря Жуков в одиночку возвращал весь класс к среднестатистическому уровню. Не было ни одной ноты, в которую бы он попал, и ни одного темпа, который бы он не сломал. При этом, разумеется, петь он любил и хотел.
Можно было, конечно, поставить его куда-нибудь во второй ряд, чтоб он там беззвучно открывал рот, но наша старенькая учительница пения сочла это непедагогичным и нашла гениальное,как ей тогда казалось, решение проблемы. Дело в том, что петь мы собирались героическую песню "Орлёнок". Если вы её не помните или не знаете, то советую послушать, иначе рассказ будет вам совершенно непонятен.
Так вот, по задумке учительницы Боря Жуков должен был изображать Орлёнка перед расстрелом. Боря отказывался, он хотел петь, сломала его фраза "Класс тебе доверяет эту ответственную задачу"...Мы смастерили Боре костюм из декоративно изодраной рубахи и шаровар, которые чуть ниже колен были превращены нами в лохмотья. Поскольку в таком виде Боря больше походил не на героя войны, а на Геккльберри Финна, рубашку ему измазали красными чернилами, а руки связали за спиной бельевой верёвкой. Кроме того, на уроке труда мы из бруса и папье-маше смастерили подобие выступа скалы, высотой почти метр, с маленькой площадочкой наверху для расстреливаемого Орлёнка.Словом, Боря очень напоминал памятник Чапаеву только без оружия и со связанными за спиной руками..
Нам приходилось поднимать Борю на "скалу", потому что со связанными руками сам он забираться туда (ну, или спускаться оттуда) боялся. Общая мизансцена была такова: впереди, на скале, со связанными руками стоял Боря-Орлёнок, подсвечиваемый двумя прожекторами, дальше, в полутьме, старушка-учительница как дирижёр и руководитель хора, рядом - солистка, красавица Наташа Пустовойтова, обьект вожделения всех мальчиков в классе, а дальше, совсем уже в темноте, наш хор, стоявший в 3 яруса на шатких скамейках, строго и скорбно поющий о смерти героя...
Успех был необычайным. Мы легко выиграли районный и городской конкурсы и готовились к краевому смотру, победителю которого были обещаны путёвки в недостижимый по дальневосточным меркам "Артек". Наш хор стал популярен в городе, вернее - Боря Жуков стал популярен, а мы там в полутьме у задника воспринимались, как необязательное приложение к герою-комсомольцу. Борю со старушкой-учительницей приглашали на телевидение и пионерские сборы, но апофеозом явилась статья в краевой газете с фотографией стоящего со связанными руками Бори Жукова и подписью "СОЛИСТ(!!) хора Борис Жуков ИСПОЛНЯЕТ(!!) песню "Орлёнок"...
В результате на краевом конкурсе в самый кульминационный момент, когда солистка-Наташа, пропев "тебя называли Орлёнком в отряде" уже готовилась торжественно сообщить залу как называли героя враги, зазвездившийся и возомнивший себя солистом хора Боря Жуков, опередив её на пол-такта, проорал (сказать "пропел" у меня язык не поворачивается)"враги называли Орлом !". Думаю, даже оживший памятник Чапаеву не достиг бы того эффекта, который повлекло за собой это неожиданное соло. Наташа, набравшая воздуха, чтобы пропеть ключевую фразу, запнулась, и набранный воздух этот, заплутав в невнятном девичьем организме, претворился в оглушительный пук. Услышав этот пук, толстушка-хохотушка Таня Гайтанова, истошно засмеялась и упала со скамейки третьего яруса. При этом скамейку 3 яруса она повалила ногой, как самоубийца-висельник, а стоявших на 2 ярусе хористов (в том числе, кстати, и меня) сбила, как шар сбивает кегли в кегльбане. Короче, хор сложился, как карточный домик и через 5 секунд после выкрика Бори уже представлял из себя кучу валяющихся и истерично, навзрыд смеющихся хористов.Столь резкий переход от суровой строгости песни к разудалому гульбарию не остался незамеченным зрителями, породив то, что в стенограммах партсъездов обычно фиксировалось как "оживление в зале"...Герой ситуации Боря, стоящий на маленькой площадочке со связанными руками и боящийся повернуться и посмотреть, что там в хоре происходит, продолжал печально смотреть вдаль взглядом умирающего героя, доводя зрителей в зале до исступления, экстаза и оргазма (нужное подчеркнуть). И лишь старушка-учительница, замутившая всю эту тему, быстро поняла суть происходящего и ушла со сцены неверной походкой директора завода, только что положившего на стол партбилет...
А теперь скажите, за что мне было любить хоровое пение ?! За крах мечты об "Артеке" ?! За погибшую первую школьную любовь к Наташе Пустовойтовой ?!Вот то-то и оно, что после такого облома петь в хоре я больше никогда не пробовал.
И не буду, не уговаривате !
На первом курсе универа были у нас занятия баскетболом. Можно было ещё пойти на гимнастику, но я по дурости выбрал баскетбол. Наш преподаватель Лариса Дмитриевна - двухметровый человек женского пола - по совместительству была тренером женской баскетбольной команды универа.На ту беду я без памяти влюбился в жившую в соседней комнате общаги четверокурсницу Люсю, которая была капитаном этой баскетбольной команды и основной добытчицей очков в игре.Люся же, несмотря на то, что мне было всего 16, а ей 24, ответила мне взаимностью настолько, что бросила команду и ушла из большого спорта. Понятно, что никаких шансов получить зачёт по физ.воспитанию у опечаленной потерей лучшего игрока Ларисы Дмитриевны у меня после этого не осталось...В итоге, на втором курсе, когда все уже забыли про спортивную кафедру, я ходил на отработки к Ларисе Дмитриевне, грустя о стипендии и понимая, что зачёта мне не видать никогда. Самое обидное, что с Люсей мы к тому времени расстались, но неприятный осадок у Ларисы Дмитриевны всё не проходил.Короче, я оформил явку с повинной на спортивную кафедру и попросил зав.кафедры поставить мне зачёт в обход инфернальной Ларисы Дмитриевны, чистосердечно рассказав всю историю. Сердобольная зав.кафедры (в прошлом, слава Богу, всего лишь велосипедистка) согласилась поставить зачёт, предложив мне выбрать - или я записываюсь в университетский хор, или в шахматную секцию с обязательством через пол-года стать разрядником по шахматам. И хотя хор, как условие, выглядел куда халявней секции, я выбрал секцию. Дело в том, что я ненавижу петь в хоре. У меня на пение в хоре алергическая идиосинкразия. С чего бы это ?- удивитесь вы. А зря удивляетесь, зайдите под кат - и всё поймёте...
Когда я учился в 5 классе, КрайОНО Хабаровска объявило конкурс классных хоров. Классных - не в смысле хороших, а в смысле - состоявших из всех учеников одного класса школы (проверялось это по школьным журналам). А у нас был довольно музыкальный класс (сплошь баянисты, пианисты, скрипачи), вот завуч и предложила нам сделать хор и выступить на конкурсе. С завучем не больно-то поспоришь, но было одно "но". Учился у нас Боря Жуков, и если каждый из нас, кроме него, был процентов на 40 музыкальней и голосистей среднего советского школьника, то Боря Жуков в одиночку возвращал весь класс к среднестатистическому уровню. Не было ни одной ноты, в которую бы он попал, и ни одного темпа, который бы он не сломал. При этом, разумеется, петь он любил и хотел.
Можно было, конечно, поставить его куда-нибудь во второй ряд, чтоб он там беззвучно открывал рот, но наша старенькая учительница пения сочла это непедагогичным и нашла гениальное,как ей тогда казалось, решение проблемы. Дело в том, что петь мы собирались героическую песню "Орлёнок". Если вы её не помните или не знаете, то советую послушать, иначе рассказ будет вам совершенно непонятен.
Click to viewТак вот, по задумке учительницы Боря Жуков должен был изображать Орлёнка перед расстрелом. Боря отказывался, он хотел петь, сломала его фраза "Класс тебе доверяет эту ответственную задачу"...Мы смастерили Боре костюм из декоративно изодраной рубахи и шаровар, которые чуть ниже колен были превращены нами в лохмотья. Поскольку в таком виде Боря больше походил не на героя войны, а на Геккльберри Финна, рубашку ему измазали красными чернилами, а руки связали за спиной бельевой верёвкой. Кроме того, на уроке труда мы из бруса и папье-маше смастерили подобие выступа скалы, высотой почти метр, с маленькой площадочкой наверху для расстреливаемого Орлёнка.Словом, Боря очень напоминал памятник Чапаеву только без оружия и со связанными за спиной руками..
Нам приходилось поднимать Борю на "скалу", потому что со связанными руками сам он забираться туда (ну, или спускаться оттуда) боялся. Общая мизансцена была такова: впереди, на скале, со связанными руками стоял Боря-Орлёнок, подсвечиваемый двумя прожекторами, дальше, в полутьме, старушка-учительница как дирижёр и руководитель хора, рядом - солистка, красавица Наташа Пустовойтова, обьект вожделения всех мальчиков в классе, а дальше, совсем уже в темноте, наш хор, стоявший в 3 яруса на шатких скамейках, строго и скорбно поющий о смерти героя...
Успех был необычайным. Мы легко выиграли районный и городской конкурсы и готовились к краевому смотру, победителю которого были обещаны путёвки в недостижимый по дальневосточным меркам "Артек". Наш хор стал популярен в городе, вернее - Боря Жуков стал популярен, а мы там в полутьме у задника воспринимались, как необязательное приложение к герою-комсомольцу. Борю со старушкой-учительницей приглашали на телевидение и пионерские сборы, но апофеозом явилась статья в краевой газете с фотографией стоящего со связанными руками Бори Жукова и подписью "СОЛИСТ(!!) хора Борис Жуков ИСПОЛНЯЕТ(!!) песню "Орлёнок"...
В результате на краевом конкурсе в самый кульминационный момент, когда солистка-Наташа, пропев "тебя называли Орлёнком в отряде" уже готовилась торжественно сообщить залу как называли героя враги, зазвездившийся и возомнивший себя солистом хора Боря Жуков, опередив её на пол-такта, проорал (сказать "пропел" у меня язык не поворачивается)"враги называли Орлом !". Думаю, даже оживший памятник Чапаеву не достиг бы того эффекта, который повлекло за собой это неожиданное соло. Наташа, набравшая воздуха, чтобы пропеть ключевую фразу, запнулась, и набранный воздух этот, заплутав в невнятном девичьем организме, претворился в оглушительный пук. Услышав этот пук, толстушка-хохотушка Таня Гайтанова, истошно засмеялась и упала со скамейки третьего яруса. При этом скамейку 3 яруса она повалила ногой, как самоубийца-висельник, а стоявших на 2 ярусе хористов (в том числе, кстати, и меня) сбила, как шар сбивает кегли в кегльбане. Короче, хор сложился, как карточный домик и через 5 секунд после выкрика Бори уже представлял из себя кучу валяющихся и истерично, навзрыд смеющихся хористов.Столь резкий переход от суровой строгости песни к разудалому гульбарию не остался незамеченным зрителями, породив то, что в стенограммах партсъездов обычно фиксировалось как "оживление в зале"...Герой ситуации Боря, стоящий на маленькой площадочке со связанными руками и боящийся повернуться и посмотреть, что там в хоре происходит, продолжал печально смотреть вдаль взглядом умирающего героя, доводя зрителей в зале до исступления, экстаза и оргазма (нужное подчеркнуть). И лишь старушка-учительница, замутившая всю эту тему, быстро поняла суть происходящего и ушла со сцены неверной походкой директора завода, только что положившего на стол партбилет...
А теперь скажите, за что мне было любить хоровое пение ?! За крах мечты об "Артеке" ?! За погибшую первую школьную любовь к Наташе Пустовойтовой ?!Вот то-то и оно, что после такого облома петь в хоре я больше никогда не пробовал.
И не буду, не уговаривате !