THE DANISH GIRL
Click to viewПрекрасные кадры, отличные актёры, захватывающий сюжет. Но совсем не то, что я лично ожидала. По немногим рекламам, которые попались на глаза, я ожидала артхаусный интеллектуальный шедевр на гендерную проблематику. В реальности это очень высококачественная попса в жанре мелодрамы. 70% экранного времени герои в слезах и в соплях. В остальные 30% идёт дождь. Зато все, даже "плохие" персонажи, красивы как боги, в одеяниях как на картинах прерафаэлитов, живут в парижских дворцовых интерьерах, на фоне дрезденского барокко или голландского минимализма.
После кино мы по старой традиции пошли в кафе на Akazienstrasse и попытались хоть как-то дискурсивно оформить увиденное. И не смогли.
Единственное, что вызвало у меня вопрос: Если пол - это перформатив, то почему же люди не ограничиваются переодеванием и переучиванием себя мимике и гестике другого пола? В фильме педалируется процесс такого самообучения - сначала герой учится женственности, подражая собственной жене; затем он идёт - как в школу - в бордель и смотрит пип-шоу, досконально копируя движения стриптизёрши. Но вот ты всё понял, ты переучился, ты переоделся, ты изменил своё лицо мейкапом на женское. Что ещё нужно? Почему транссексуалы принимают на себя адские муки: тяжелейшие двухэтапные операции по удалению пениса и реконструкции вагины? Герой фильма был первым человеком, который пошёл на такую операцию. И он не пережил её...
Для меня этот вопрос не абстрактный. После операции на сердце я на три недели оказалась в реа-клинике, там среди медперсонала был человек по имени Нинон - мужчина 55-ти лет, с лысиной, животиком и большими мужскими руками. Медбрат. Или медсестра. Он единственный согласился помыть мне голову после целого месяца постельного режима, наркоза и подключения к приборам. Остальные отказывались, ссылаясь на перегрузки. Они в самом деле загружены так, что часто им перекусить некогда. Амбалят от звонка до звонка, без перерыва. Нинон ради меня остался после работы, подкатил к кровати тазик на колёсах и помыл мои волосы, которые уже превратились в пластелин - из них можно было лепить любые фигуры. Нинон был трансгендер. Одет в юбку и блузку, с ожерельем из бирюзы, и такими же серёжками. С яркой косметикой. Он рассказал, что собирается пойти на операцию по изменению пола. Я попыталась его отговорить. Рассказала всё, что могла о теории социального пола, о женственности как перформативе, о постоянном снижении роли половых различий и в индивидуальном, и в историческом развитии человека. Он внимательно выслушал и пообещал ещё раз подумать.
Я уехала на три месяца в санаторий за 200 км от Берлина, на берегу Ostsee. Перед отъездом дала Нинон свой домашний телефон. Когда я вернулась, на автоответчике было несколько звонков от него. Он хотел встретиться. И действительно, он пришёл ко мне, принёс кекс, который сам испёк. Сказал, что после долгих раздумий всё-таки подтвердил свой оп-термин в Гамбурге. "Но почему? Какую роль играет для тебя конфигурация гениталий, если по всем другим параметрам ты можешь себя репрезентировать как женщину без этой ужасной переделки тела? Ты нашестом десятке, что это тебе даст?" Он ответил: "Без этого я не смогу чувствовать себя самим собой. Я не рассчитываю на личное счастье. Только на душевный покой". Мы с ним попили чай, поговорили, он обещал позвонить, когда встанет на ноги после оп. Больше я о нём никогда ничего не слышала. Он не позвонил.