ДОН ЖУАН. ПРЕМЬЕРА В KOMISCHE OPER, BERLIN
Вчера был третий премьерный вечер с балетом Дон Жуан. Зрители кричали, топали ногами, даже бросили на сцену цветы, что для Германии - вообще ЧП. Мы с Ильей Владимирским сидели на самом верху, но в центре. Обычно, именно там были мои места в те далёкие времена, когда Хайнц Рунге, режиссёр Komische Oper, неограниченно давал мне бесплатные билеты в свой театр. В 70-х/80-х гг. Komische Oper была авангардным театром, культурной витриной ГДР, на премьеры сюда съезжался весь западный бомонд.
Вчерашний Дон Жуан достойно заменит поставленный Владимиром Малаховым балет Караваджо, заключительный спектакль которого я смогла посмотреть благодаря своим друзьям из Москвы, Диме Макарову и Сергею Косилкину. Надеюсь, что и Дон Жуан, еще более знаменитый грешник чем Караваджо, не останется без их внимания.
Ещё до премьеры в Берлине появились афиши с прекрасным соблазнителем в одном воротничке жабо на голое тело, а в театре было две лекции о предстоящем спектакле: об истории предыдущих балетных постановок на сюжет Дон Жуана и о том, как модернизирована и заново оранжирована музыка Себастиана Виллибальда Глюка.
В новой версии балета наряду с известными персонажами есть фигура Дьявола - отца греховного соблазна, для которого герой балета - всего лишь орудие, инструмент погибели для беззащитных женщин. Визуальный образ Врага рода человеческого - маленькие элегантные рожки на голове, торчащий кверху серпообразный фаллос спереди и чёрное трико с большим круглым вырезом на заднице. В течение всего балета зрители могли лицезреть живьём то, что Михаил Бахтин по-учёному называл «материально-телесный низ». Дон Жуан внешне очень схож с дьяволом, он тоже в чёрном облегающем трико, но обнажён не снизу, а сверху: плечи, грудь, спина. Время от времени в костюме обоих соблазнителей - Дьявола и Дон Жуана - возникает традиционный испанский плащ, но он не лепит фигуру, а служит для жестов и эффектов: укрыться, бросить на землю, накинуть на жертву соблазна, распростёртую на могильном камне.
Танцовщик, исполняющий роль Лепорелло, слуги Дон Жуана, сорвал аплодисментов даже больше, чем сам Дон Жуан. Мне показалось, что у него роль даже сложнее, чем у героя. Лепорелло - трикстер. Он посредник между разными мирами, он вынужден «крутиться» между своим господином, его бесчисленными возлюбленными, их мужьями и Дьяволом, который держит на коротком поводке всех участников этой «человеческой комедии». Лепорелло, безусловно, мудрее и осторожнее героя-любовника. Он его оберегает, выручает, поучает, получает от него, как положено, затрещины и подзатыльники, не обижается, снимая юмором драматизм своего положения. Его образ восходит к маске Бригелла (умный слуга) в каноне театра дель арте. В большом ряду типологически подобных ему персонажей наиболее известен Санча Панса, слуга Дон Кихота. (С некоторой натяжкой можно увидеть сходство и в российском контексте, например в образе Захара, слуги Обломова).
В сценическом движении используются образы из разных стилей: куртуазные жесты, известные по живописи барокко, дель арте, типичные приёмы и позы фламенко. Примерно 70% всего танцевального действия построено на акробатике и пантомиме. Музыка Глюка к дивертисменту Дон Жуан дополнена отрывками из его же Орфея и Эвридики, Семирамиды и Алессандро. Кордебалет - на самом высоком уровне.
Поскольку в эпоху барокко весь мир воспринимался как театр, спектакль воспроизводит видимость и иллюзии с большой фантазией. В нём много фрейдистской символики (куда от неё денешься в сюжете о ДЖ), а рядом с ней - образы из средневековой народной культуры: черти, преисподняя, ожившая статуя Коммандора (её, слава богу, тут не используют в хвост и в гриву). Для балетной версии легенды о Дон Жуане режиссер Джорджио Мадиа придумал роль скрипачки, появляющейся в паре то с Дьяволом, то с Дон Жуаном. Она ведёт лейтмотив судьбы Дон Жуана. В критических ситуациях он запинается, смычок заедает, инструмент издаёт скрипящие и скрежещущие звуки. В финале скрипачка гибнет вместе с героем. Хотя и не факт, что она отправляется за ним в ад.
Эротическая утопия - это не "дорога к храму", говорит нам балет. А то мы не знаем!