ПИТЕР ПЭН В ТЕАТРЕ BERLINER ENSEMBLE
Надо наверстать упущенное за последнюю неделю. В пятницу мы посмотрели в театре Berliner Ensemble отнюдь не брехтовский спектакль Питер Пэн. Сюжет о мальчике, который не хотел взрослеть, автор Дж. Барри проэксплуатировал по полной программе в серии детских книг. Во всём мире они известны примерно так же, как Незнайка или Буратино в России. Это абсолютные хиты в жанре детской литературы. Тем не менее, лично мне, усердной читалке, книга о Питере Пэне в детстве в руки не попала. Начав работать на ВВС в Лондоне (в 1993 г.), я решила входить в британскую культуру ab ovo, и взяла в ВВСишной библиотеке кучу детских книг. Замысел был, помимо общей культурной интеграции, ещё и чисто практический: сделать сравнительную передачу на тему «Животные в русской и в британской детской литературе». О её судьбе при случае тоже напишу.
На приглашение Олега я сразу же согласилась, потому что трудно себе представить материал, который бы меньше вписывался в традиции главного брехтовского театра. У Berliner Ensemble есть свой имидж в мировом театральном ландшафте, своя эстетика, своя устойчивая репутация социального, оппозиционного, левого, политизированного, авангардного коллектива. Имя и личность Бертольда Брехта наложили на его историю неизгладимый отпечаток. Он стал культовым «брехтовским театром», местом паломничества левых интеллектуалов, критической молодёжи и оппозиционеров из разных стран, престижным культурным институтом в ГДР. После того как сошли со сцены его основатели, Бертольд Брехт и Елена Вайгель, их традицию продолжили Клаус Пайман и Джордж Табори, умерший в возрасте 93-х лет в 2007 году. Вот в этом театре мы и посмотрели детскую сказочку «Питер Пэн».
Никакой связи с брехтовской традицией я от этого спектакля не ожидала. Детская постановка, хотя бы одна, нужна в репертуаре каждого театра. Вот и поставили Питера Пэна. Но с первых же мизансцен я поняла, что всё не так. Это никакая не детская постановка. Это вполне себе брехтовский спектакль. Детская сказка переведена на брехтовский язык слэпстика, буффонады, балагана, музкомедии с социальным и фрейдистским подтекстом. При этом актёры облачены в костюмы этакого узнаваемого, но постмодерно модифицированного дель арте. Хотя и не строго по канону, но в спектакле «пунктирно» очерчены типажи Арлекина, Коломбины, Пьеро, Полишинеля, Капитана. Некоторые исполнители прямо держат маску на палочке, у других она на резинке. Те, кто без маски, разрисованы и загримированы по всем правилам жанра. Но всё же эти отсылки к изяществу стилистики европейского барокко отступают в тень, переигрываются простотой американского слэпстика. Режиссёр-сценограф Роберт Уилсон, прославленный своими спектаклями «Эйнштейн на пляже» и «Жизнь во времена Иосифа Сталина», охотнее всего использует именно эту, известную и любимую им стилистику. Актёры мобилизованы по максимуму. Они поют и танцуют, делают акробатические прыжки, крутят сальто. И каждый остается в своём особом сценическом образе, который транслируется зрителю через тело. Особенно выразительно работает телом Фея: она как бы подвешена к своей волшебной палочке. Её жесты и движения резки и неожиданны. Она приподнимается в воздух, как бы вслед за своей палочкой, наступает и отступает от своих партнёров сукцессивными прыжками. Кажется, что её тело движется в разные стороны одновременно, и легко поверить в колдовство, если человек с такой достоверностью «рисует» его зрителю своей гестикой. От актёрского ансамбля потребовались одновременно балетные и оперные способности. Потому что весь текст ПитерПэна переложен на музыку. Если подробно рассказывать о музыке, то текст выйдет за рамки статуса, и у меня не останется места для хотя бы одной картинки. На ней мы с Олегом Любинским продолжаем играть спектакль в гардеробе театра: он изображает Питера Пэна, а я того самого Крокодила, который проглотил часы Капитана Хука:
