ЛГБТ-активист Валерий Созаев. Почему я остаюсь?
Глоток воздуха для задыхающейся от поравалительных настроений
Оригинал взят у valer_q в Валерий Созаев. Почему я остаюсь?
Только что прочитал новость о том, что ещё один российский ЛГБТ-активист запросил убежище в одной из западных стран.
В связи с этим я всё-таки решил написать этот текст, который проясняет мою позицию по вопросу эмиграции. Тем более что в последние полгода меня более чем часто спрашивают, не собираюсь ли уезжать я сам.
Итак:
Я верю в то, что если человек решил уехать из любой страны (в том числе из России) куда-либо, то это его личное дело, его право выбора, его жизнь - и никто не вправе его судить, рассуждать о его мотивах, выносить вердикт, имел ли он «моральное право» уезжать или нет и так далее. Это не предмет для обсуждения другими людьми. Некоторые люди выбирают уехать. Примите это. Точка.
Я не верю в концепт «Родина» (именно так, с заглавной «Р»). Мы не крепостные. Хотя государство «Российская Федерация» какбЭ уже и не намекает, а почти прямо говорит, что относится к людям, которые являются её гражданами (уж так вышло) именно практически как к крепостным.
Я всегда верил в то, что один кусок суши, отделённый колючей проволокой и пограничными будками, ничем не лучше и не хуже других (только качеством жизни и отношением к человеческому достоинству тех, кто там проживает).
Я всегда считал, что любой человек имеет право распоряжаться собой так, как считает для себя необходимым. Это касается и его места жительства.
Я в принципе за отсутствие каких-либо границ между государствами (а в идеале за мир без государств). И все эти границы, визы, процедуры рассмотрения предоставления убежища - не только ограничение одного из фундаментальных прав человека - права на свободу передвижения и выбора места жительства, но и, по сути, унижение этого самого человеческого достоинства, поскольку кто-то решает «достоин» другой или «не достоин» пересечь границу некоего государства и там жить (даже если это вопрос о плате за визу).
Вот такая у меня простая аксиоматика по данному вопросу.
Однако читая очередную новость о том, что очередной российский активист просит убежище, я испытываю смешанные чувства.
Мой активизм начался в 2000 году с Интернет-активизма. Активизм офф-лайн - с 2005 года. С 2009 года я стал работать в ЛГБТ-организации на полную ставку. В организации, которую мы сами же и создавали.
Я помню время, когда на весь Петербург ЛГБТ-активистов было 5 человек. И это время было не так давно. В том же 2008 году.
Я помню время, когда мы пытались найти ЛГБТ-организации в других регионах России, а их там просто не было. Там даже ЛГБТ-активистов не было. Нет, не людей, которые делали вечеринки (что, безусловно, необходимо и важно), не «менеджеров на зарплате» ВИЧ-сервисных проектов, а именно ЛГБТ-активистов. И мы не могли их найти. И это тоже было не очень давно. В том же 2008.
За 6 лет ситуация изменилась. Изменилась настолько сильно, что представить русскоязычное медиа-пространство без обсуждения деятельности российских ЛГБТ-активистов в 2014 году мне сложно.
В России есть ЛГБТ-движение. Слабое. Но есть. Как бы это не нравилось всяким людям на букву «м».
И когда я пишу «есть движение», я не знаю, что стоит написать: «есть пока»? «есть ещё»?
Очевидно, что гражданское общество в России сегодня находится в ситуации жесточайших репрессий. Очевидно, что любой человек, который осознаёт и проживает чувство собственного достоинства, находится сегодня в нашей стране в состоянии постоянного давления и ограничения его прав, свобод и унижения этого самого человеческого достоинства. Нас всех загоняют в гетто либо вынуждают уехать.
И речь идёт не только об ЛГБТ-активистах, речь идёт обо всех.
В 1922-1923 года в СССР по указу Ленина прошла операция, которая сейчас известна как «философский пароход» - высылка за границу и в отдалённые участки РФСР учёных, медиков, писателей, которые обозначались как «идеологические противники советского строя».
Тогда же Ленин в своём письме Ф. Э. Дзержинскому высказал мысль, что журнал «Экономист» - «явный центр белогвардейцев, … Всё это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация её слуг и шпионов и растлителей учащейся молодёжи. Надо поставить дело так, чтобы этих „военных шпионов“ изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу» (Письмо В. И. Ленина Ф. Э. Дзержинскому. Высылка интеллигенции. Фонд Александра Яковлева (19 мая 1922). РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 23211. Л. 2-2об. Автограф. Опубликовано: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 265-266. Цитируется по Википедии).
До 1937 года оставалось 13 лет…
Наступит ли новый 37-й год в современной Российской Федерации?
Я не знаю.
Однако то, что политический климат, социальные практики и дискурсивное пространство всё больше напоминает СССР разных периодов - очевидно.
Будет ли опущен новый «железный занавес», как во времена «холодной войны»? Может быть, мы уже живём в то самое время, когда эта новая «холодная война» уже идёт?
У меня нет ответов на эти вопросы.
Однако я вижу, как невротизируется день ото дня всё больше и больше и без того невротизированное ЛГБТ-сообщество. Однако я вижу, как люди пакуют чемоданы и уезжают. И не только ЛГБТ. Однако я вижу этот какой-то совершенно невозможный массовый угар псевдо(!)патриотизма, лицемерия, реваншизм косности и традиционализма.
Общество функционирует не просто по законам общества спектакля, не просто по законам общества, поражённого «стокгольмским синдромом» и посттравматическим стрессом.
Всё намного глубже и серьёзней…
И несмотря на это я остаюсь.
Не знаю…
Со школьных лет я усвоил правило «Жить вопреки». Этот принцип помог мне учиться у тех учителей, у которых было совершенно невозможно учиться. Этот принцип помог мне выжить как гомосексуальному человеку. Этот принцип помогает мне как ЛГБТ-активисту.
Это не противодействие системе или всему миру. Это, в-первую очередь, про работу над собой. Про необходимость постоянного роста. Про то, чтобы сегодня становиться лучше, чем я был вчера. Этому меня научило моё христианство.
Я остаюсь в России вопреки всему тому безумию, которое сейчас происходит. И именно эта ситуация позволяет мне ещё упорнее работать. Работать для развития ЛГБТ-движения и ЛГБТ-сообщества.
Мне очень жаль, когда ЛГБТ-активисты делают выбор уехать. Но я не осуждаю никого. Я знаю только то, что это мне придётся работать ещё больше, делая и эту часть, за очередного уехавшего активиста. Расслабляться не приходится. Но ситуация, когда нас, активистов, было не много - не нова. Это было. И новые активисты появились. Появятся и сейчас.
Я не уезжаю потому, что размышляю о том, что если бы в 50-е, 60-е, 70-е годы ХХ века ЛГБТ-активисты западных стран предпочли не бороться в своих странах, а уехать и, скажем, создать где-нибудь поселение для ЛГБТ, то ничего того, что мы называем сейчас «эмансипация ЛГБТ», не было бы. Да и некуда им было просто уезжать. И это «некуда» и стало залогом того, что они смогли добиться этих изменений.
Мысль о том, что «в случае чего я могу уехать» развращает. Потому что тогда весь активизм превращается в игру, во что-то не настоящее (и кто-то скажет, что в постмодернистском мире всё есть игра и перформанс).
В конечном итоге для меня ответ на вопрос «Почему я остаюсь?» есть ответ на вопрос «Почему я делаю то, что я делаю?»
А делаю я это потому, что я верю в это. Верю в права человека, в человеческое достоинство, верю в то, что изменения к лучшему возможны. Даже в такой стране, как современная Россия.
Есть ли предел для меня, после которого я скажу «всё, достаточно, уезжаю»? Не знаю. Наверное, есть. Я не хочу строить из себя героя. Я не герой. Но пока чего-то не случится, я не узнаю своих пределов и границ.
Однако сейчас я всё ещё здесь. И я продолжаю делать то, чего не могу не делать.
За корректуру текста благодарю Ольгу Марк.
Оригинал взят у valer_q в Валерий Созаев. Почему я остаюсь?
Только что прочитал новость о том, что ещё один российский ЛГБТ-активист запросил убежище в одной из западных стран.
В связи с этим я всё-таки решил написать этот текст, который проясняет мою позицию по вопросу эмиграции. Тем более что в последние полгода меня более чем часто спрашивают, не собираюсь ли уезжать я сам.
Итак:
Я верю в то, что если человек решил уехать из любой страны (в том числе из России) куда-либо, то это его личное дело, его право выбора, его жизнь - и никто не вправе его судить, рассуждать о его мотивах, выносить вердикт, имел ли он «моральное право» уезжать или нет и так далее. Это не предмет для обсуждения другими людьми. Некоторые люди выбирают уехать. Примите это. Точка.
Я не верю в концепт «Родина» (именно так, с заглавной «Р»). Мы не крепостные. Хотя государство «Российская Федерация» какбЭ уже и не намекает, а почти прямо говорит, что относится к людям, которые являются её гражданами (уж так вышло) именно практически как к крепостным.
Я всегда верил в то, что один кусок суши, отделённый колючей проволокой и пограничными будками, ничем не лучше и не хуже других (только качеством жизни и отношением к человеческому достоинству тех, кто там проживает).
Я всегда считал, что любой человек имеет право распоряжаться собой так, как считает для себя необходимым. Это касается и его места жительства.
Я в принципе за отсутствие каких-либо границ между государствами (а в идеале за мир без государств). И все эти границы, визы, процедуры рассмотрения предоставления убежища - не только ограничение одного из фундаментальных прав человека - права на свободу передвижения и выбора места жительства, но и, по сути, унижение этого самого человеческого достоинства, поскольку кто-то решает «достоин» другой или «не достоин» пересечь границу некоего государства и там жить (даже если это вопрос о плате за визу).
Вот такая у меня простая аксиоматика по данному вопросу.
Однако читая очередную новость о том, что очередной российский активист просит убежище, я испытываю смешанные чувства.
Мой активизм начался в 2000 году с Интернет-активизма. Активизм офф-лайн - с 2005 года. С 2009 года я стал работать в ЛГБТ-организации на полную ставку. В организации, которую мы сами же и создавали.
Я помню время, когда на весь Петербург ЛГБТ-активистов было 5 человек. И это время было не так давно. В том же 2008 году.
Я помню время, когда мы пытались найти ЛГБТ-организации в других регионах России, а их там просто не было. Там даже ЛГБТ-активистов не было. Нет, не людей, которые делали вечеринки (что, безусловно, необходимо и важно), не «менеджеров на зарплате» ВИЧ-сервисных проектов, а именно ЛГБТ-активистов. И мы не могли их найти. И это тоже было не очень давно. В том же 2008.
За 6 лет ситуация изменилась. Изменилась настолько сильно, что представить русскоязычное медиа-пространство без обсуждения деятельности российских ЛГБТ-активистов в 2014 году мне сложно.
В России есть ЛГБТ-движение. Слабое. Но есть. Как бы это не нравилось всяким людям на букву «м».
И когда я пишу «есть движение», я не знаю, что стоит написать: «есть пока»? «есть ещё»?
Очевидно, что гражданское общество в России сегодня находится в ситуации жесточайших репрессий. Очевидно, что любой человек, который осознаёт и проживает чувство собственного достоинства, находится сегодня в нашей стране в состоянии постоянного давления и ограничения его прав, свобод и унижения этого самого человеческого достоинства. Нас всех загоняют в гетто либо вынуждают уехать.
И речь идёт не только об ЛГБТ-активистах, речь идёт обо всех.
В 1922-1923 года в СССР по указу Ленина прошла операция, которая сейчас известна как «философский пароход» - высылка за границу и в отдалённые участки РФСР учёных, медиков, писателей, которые обозначались как «идеологические противники советского строя».
Тогда же Ленин в своём письме Ф. Э. Дзержинскому высказал мысль, что журнал «Экономист» - «явный центр белогвардейцев, … Всё это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация её слуг и шпионов и растлителей учащейся молодёжи. Надо поставить дело так, чтобы этих „военных шпионов“ изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу» (Письмо В. И. Ленина Ф. Э. Дзержинскому. Высылка интеллигенции. Фонд Александра Яковлева (19 мая 1922). РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 23211. Л. 2-2об. Автограф. Опубликовано: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 265-266. Цитируется по Википедии).
До 1937 года оставалось 13 лет…
Наступит ли новый 37-й год в современной Российской Федерации?
Я не знаю.
Однако то, что политический климат, социальные практики и дискурсивное пространство всё больше напоминает СССР разных периодов - очевидно.
Будет ли опущен новый «железный занавес», как во времена «холодной войны»? Может быть, мы уже живём в то самое время, когда эта новая «холодная война» уже идёт?
У меня нет ответов на эти вопросы.
Однако я вижу, как невротизируется день ото дня всё больше и больше и без того невротизированное ЛГБТ-сообщество. Однако я вижу, как люди пакуют чемоданы и уезжают. И не только ЛГБТ. Однако я вижу этот какой-то совершенно невозможный массовый угар псевдо(!)патриотизма, лицемерия, реваншизм косности и традиционализма.
Общество функционирует не просто по законам общества спектакля, не просто по законам общества, поражённого «стокгольмским синдромом» и посттравматическим стрессом.
Всё намного глубже и серьёзней…
И несмотря на это я остаюсь.
Не знаю…
Со школьных лет я усвоил правило «Жить вопреки». Этот принцип помог мне учиться у тех учителей, у которых было совершенно невозможно учиться. Этот принцип помог мне выжить как гомосексуальному человеку. Этот принцип помогает мне как ЛГБТ-активисту.
Это не противодействие системе или всему миру. Это, в-первую очередь, про работу над собой. Про необходимость постоянного роста. Про то, чтобы сегодня становиться лучше, чем я был вчера. Этому меня научило моё христианство.
Я остаюсь в России вопреки всему тому безумию, которое сейчас происходит. И именно эта ситуация позволяет мне ещё упорнее работать. Работать для развития ЛГБТ-движения и ЛГБТ-сообщества.
Мне очень жаль, когда ЛГБТ-активисты делают выбор уехать. Но я не осуждаю никого. Я знаю только то, что это мне придётся работать ещё больше, делая и эту часть, за очередного уехавшего активиста. Расслабляться не приходится. Но ситуация, когда нас, активистов, было не много - не нова. Это было. И новые активисты появились. Появятся и сейчас.
Я не уезжаю потому, что размышляю о том, что если бы в 50-е, 60-е, 70-е годы ХХ века ЛГБТ-активисты западных стран предпочли не бороться в своих странах, а уехать и, скажем, создать где-нибудь поселение для ЛГБТ, то ничего того, что мы называем сейчас «эмансипация ЛГБТ», не было бы. Да и некуда им было просто уезжать. И это «некуда» и стало залогом того, что они смогли добиться этих изменений.
Мысль о том, что «в случае чего я могу уехать» развращает. Потому что тогда весь активизм превращается в игру, во что-то не настоящее (и кто-то скажет, что в постмодернистском мире всё есть игра и перформанс).
В конечном итоге для меня ответ на вопрос «Почему я остаюсь?» есть ответ на вопрос «Почему я делаю то, что я делаю?»
А делаю я это потому, что я верю в это. Верю в права человека, в человеческое достоинство, верю в то, что изменения к лучшему возможны. Даже в такой стране, как современная Россия.
Есть ли предел для меня, после которого я скажу «всё, достаточно, уезжаю»? Не знаю. Наверное, есть. Я не хочу строить из себя героя. Я не герой. Но пока чего-то не случится, я не узнаю своих пределов и границ.
Однако сейчас я всё ещё здесь. И я продолжаю делать то, чего не могу не делать.
За корректуру текста благодарю Ольгу Марк.