Нечем больше заняться
В Подольских книжных магазинах нет драматургии, продавцы говорят, никто не спрашивает.
Рассматривала сегодня кофточки в магазине женской одежды. Зашла женщина, лет под сорок. Очертания талии едва уловимы, шапка сбилась на затылок, волосы не ухоженные, без макияжа. Посмотрела пол минуты вокруг и вышла. Одна из продавщиц тут же заржала прокуренным баском: «Ге-ге-ге! Что это было?».
А в другом магазине старик, одетый, словно только что с рыбалки, купил какую-то мелочь и вышел. И, снова смешок продавщицы. А другая так ехидненько говорит: «Ну что ты смеёшься, Наташа, может его жизнь била».
Так и есть. Сытые смеются над голодными, одетые над раздетыми, обутые над разутыми, небитые над битыми. Ге-ге-ге.
Дочитала пьесу Максима Курочкина «Цуриков».
ЖЕНА ЦУРИКОВА. Лешенька, ответь мне - только честно, он есть, или нет?
ЦУРИКОВ. Кто?
ЖЕНА ЦУРИКОВА. Бог.
МАША. Стопроцентно. Мы его видели.
ЖЕНА ЦУРИКОВА. Лёша, скажи.
ЦУРИКОВ. Это не важно.
ЖЕНА ЦУРИКОВА. Но как это, не важно?
ЦУРИКОВ. Девочки, нам что - нечем больше заняться?
Рассматривала сегодня кофточки в магазине женской одежды. Зашла женщина, лет под сорок. Очертания талии едва уловимы, шапка сбилась на затылок, волосы не ухоженные, без макияжа. Посмотрела пол минуты вокруг и вышла. Одна из продавщиц тут же заржала прокуренным баском: «Ге-ге-ге! Что это было?».
А в другом магазине старик, одетый, словно только что с рыбалки, купил какую-то мелочь и вышел. И, снова смешок продавщицы. А другая так ехидненько говорит: «Ну что ты смеёшься, Наташа, может его жизнь била».
Так и есть. Сытые смеются над голодными, одетые над раздетыми, обутые над разутыми, небитые над битыми. Ге-ге-ге.
Дочитала пьесу Максима Курочкина «Цуриков».
ЖЕНА ЦУРИКОВА. Лешенька, ответь мне - только честно, он есть, или нет?
ЦУРИКОВ. Кто?
ЖЕНА ЦУРИКОВА. Бог.
МАША. Стопроцентно. Мы его видели.
ЖЕНА ЦУРИКОВА. Лёша, скажи.
ЦУРИКОВ. Это не важно.
ЖЕНА ЦУРИКОВА. Но как это, не важно?
ЦУРИКОВ. Девочки, нам что - нечем больше заняться?