Атыбаты
- Пьяный на улице, это либо субъект преступления, либо его объект. С улиц города пьяных убрать!
Такой незатейливой мыслью закончил свой инструктаж в актовом зале полка патрульно-постовой службы полковник и заместитель главного милиционера области. Затем встал, подождал секунду, когда замрут поднявшиеся офицеры управления и солдаты внутренних войск, разбитые на патрульные тройки, и проревел:
- Приказываю! Приступить к охране общественного порядка! Во время несения службы соблюдать дисциплину и законность!
Высыпали на улицу. Те, кому маршрут достался на окраинах, уныло побрели к остановкам транспорта, а те, кто должен нести службу в центре рассредоточились на крыльце полка, жмурились в лучах заходящего солнышка и курили.
Я не курил, но и спешить особо некуда. До моего маршрута километр-полтора, а нагуляться до ночи еще успеем, поэтому тоже стоял с сослуживцами на крыльце, обсуждал с ними аддон к хэлф-лайфу, и думал, что выходные дни все-таки должны проходить по-другому.
По заведенной генералом традиции, отработав неделю на своем рабочем месте, каждый офицер обязан посвятить один выходной день охране общественного порядка. Это кроме внеочередных усилений, перехватов и прочей командирской дури, нацеленной не на результат, а для прикрытия своей задницы, мол, личный состав весь на улицах, все ищут угнанный полгода назад автомобиль.
Вот и ходят по улицам программисты, финансисты, ревизоры, тыловики и паспортники в сопровождении двух сержантов или рядовых внутренних войск и успокаивают своим наличием честных людей.
Гуляем по маршруту уже часа три, расспрашиваю солдатиков об их житье-бытье, и потихоньку готовлюсь к вечеру. Сейчас пока тихо, а вот немного погодя подвыпившие граждане начнут активно заполнять своими фамилиями суточную сводку с формулировкой «на почве неприязненных отношений после совместного распития…»
Рация будет шипеть, и выплевывать все новые и новые адреса, а мы в пределах своего маршрута будем бегать по квартирам, и разнимать пролетариев, наиболее активных отправляя кого в вытрезвитель, кого в клетку РОВД до суда в понедельник, а кого и просто пожурив оставлять на совести участкового к «радости» домочадцев.
На очередном круге, за столиком во дворе высотного дома с магазином замечаю компанию из четырех мужчин. Пьют, машут руками с зажатыми между пальцев сигаретками, что-то кричат друг другу. Солдатики мои напряглись и косят на меня, ожидая команды.
Компания замерла и смотрит на нас. Также неторопясь прохожу мимо на очередной круг. Сейчас к ним подходить рано. Возможно, мужики вышли на свежий воздух раздавить литр на четверых и вскоре расползутся по домам, чтобы затихнуть у телевизоров. Зачем озлоблять народ?
А если примут лишку и начнут кувыркаться с этой лавочки, то грузить их будет легче, у пьяного координации никакой и сопротивление его преодолеть проще. Проверено. Примерно через час снова оказываемся в этом дворе. Изрядно повеселевшая компания на том же месте, с ее стороны доносятся обрывки их коллективной мудрости: «- да пшли анинахуй!!» и «дачо ани нам зделайут?!».
Честно говоря, я думал им еще полчасика дать, да видно пора. Подходим, представляюсь, обращаясь на «Вы» и обзывая «господами» до глубины души удивляю, что распитие в общественном месте оказывается запрещено.
Меня всегда это забавляет - после обращения, расплывшиеся краснорожие «господа» подбирают слюни со стола и начинают пыжиться и надуваться чувством собственной значимости, однако никто уже не способен внятно и без запинки выговорить слово «конституция».
Узнаю, что один из них, тот, что помоложе, вчера женился и проставляется дворовым дружкам. Убеждаю разойтись всех по домам. Некоторое время наблюдаю, как трое доползают до своих подъездов, а четвертый живет дальше, провожаем его и заходим на новый круг.
Да, снова этот двор и та же компашка в полном составе празднует свое воссоединение. Только непонятно, добавили еще или с того развезло так. Подходим:
- Ну что ж вы за люди такие? Я ж по-человечески вас попросил разойтись. Всю водку все равно не выпьешь, зачем напрашиваться на неприятности?
- Непртности будут у тебя капетан. Фамилийа бля!!! Как твая фамилийа?! Тебе песдецц! Фсйо, можеш искать себе другую работу, я щас пзвоню и песдец тебе!
Это бузит самый здоровый из них, кудрявый алкоголик в длинной болоньевой куртке голубого цвета с грязными кругами вокруг карманов. Остальные участники банкета тоже настроены недружелюбно, но двигаться им уже сложно и мои бойцы легко держат их компактной кучкой, пока я по рации запрашиваю патрульную машину.
До приезда УАЗика вяло отпихиваю злобного Гоблина в Голубом и думаю, что в опорке удастся отдохнуть пока буду писать рапорта на задержанных. В заднем окошке подъехавшего УАЗа уже сверкают глазами какие-то чужие алкоголики и мои все не вмещаются. Один лишний.
Вытягиваю за рукав жениха и спрашиваю, где он хочет провести эту ночь? Он все понимает и мигом растворяется в темноте. Еще один не хочет грузиться и слезно просит его не забирать:
- Тэщь капетан, можно и я домой пойду? Мне нельзя с вами ехать.
- У тебя плоскостопие что ли?
- Нет, я очень боли боюсь. Вы же меня там бить будете.
- Где?!
- В милиции. А я боюсь, когда бьют.
- Ну, тогда полезай в машину и веди себя спокойно, получишь протокол и пойдешь домой.
Он пытался еще что-то сказать, но патрульный взял его за воротник и потянул в будку. Для меня с солдатиками места не хватило, поэтому километра два до опорного пункта дошли пешком.
В опорке маленькая прихожая с деревянной скамьей у стены, на ней двое задержанных. Оставляю с ними солдат, чтоб алкаши не разбежались. Прохожу в большой кабинет, в углу, напротив предбанника, железная клетка в рост и метра полтора на метр. Внутри сидит погрустневший Голубой Гоблин.
Видимо он и с участковым общего языка не нашел, а тот оказался не слишком либеральных взглядов. Справа стена с окном и посреди кабинета два сдвинутых спинами письменных стола. За одним из них сидит участковый, которому я должен рапортами передать задержанных, изложив место и обстоятельства задержания, а также приложить акт досмотра с перечислением всех имеющихся у олкоголеков личных вещей.
Первым зову трусишку, он садиться сбоку от стола спиной к «предбаннику». Он жутко нервничает, и я хочу с ним закончить побыстрее. Пока задаю вопросы, уточняя паспортные данные, поглядываю в прихожую. Сидящий там алкоголик постоянно встает и лезет своей мордой в румяные лица солдатиков, что-то слюняво и назойливо им объясняя.
Воины брезгливо отодвигают его открытой ладонью на полметра и тоскливо смотрят в мою сторону. Им хочется поскорее от него отвязаться. Раскачивающийся пьянчужка, невнятно бормоча, цепляется за солдатский погон, слышен треск ткани, воин отпихивает его от себя и тот, с погоном в руке, пятиться назад, упирается грязными башмаками в свою же спортивную сумку на полу и начинает медленно падать.
В полете, он ухитряется развернуться и выставить вперед руки, рассчитывая упереться ими в пол и смягчить удар. Руками он в пол уперся, но за секунду до этого со всего размаху с грохотом и мясным хрустом уперся лицом скамейку, щедро забрызгав своей кровью стены.
«- Ннуйобтваюмать!», закричал участковый, «- кто все это убирать будет?!»
«Вечер перестал быть томным», вспомнилось мне выражение из какого-то романа. Тут мой трусишка обернулся, увидел своего собутыльника прогнувшегося в обратную сторону и торчащего рубильником в скамье, увидел кровь на стенах и черную лужу под скамейкой. Закатил глаза и упал без сознания, глухо стукнув головой в грязный линолеум.
«- Ну ты смотри што творят!», всплеснул руками участковый.
«- Какой чудный выдался уик-енд», добавил я.
Кудрявый Гоблин в голубой куртке молча смотрел на происходящее из своей клетки и судя по выпученным глазам очень внимательно смотрел. Я почувствовал, что по закону жанра должен и этого персонажа как-то задействовать в мизансцене, подошел к нему, лязгнул засовом, открывая калитку, расстегнул кобуру и торжественно сообщил:
- Приказом РевВоенСовета, как лишний свидетель ментовского беспредела Вы приговорены к расстрелу! Выйти из камеры! Руки за спину!
Гоблин замычал, отрицательно мотая головой, и вцепился в прутья решетки.
- Чо не пойдешь штоле?
- Нет!
Подскочил участковый:
- Тогда к исправительным работам. Возьмешь в прихожке тряпку, уберешь там все и можешь валить нахуй отсюда.
Гоблин не веря своему счастью, боком вытек из клетки, и, съежившись, побрел к выходу. Там на скамье сидел Человек-Топор и вытирал рукавом свое окровавленное табло. Общаться ему почему-то больше не хотелось.
Зашевелился и мой герой на полу. Потихоньку все улеглось, но ощущение заглянувшего на огонек пиздеца меня преследовало еще долго.
А жить, между прочим, скучно…
Такой незатейливой мыслью закончил свой инструктаж в актовом зале полка патрульно-постовой службы полковник и заместитель главного милиционера области. Затем встал, подождал секунду, когда замрут поднявшиеся офицеры управления и солдаты внутренних войск, разбитые на патрульные тройки, и проревел:
- Приказываю! Приступить к охране общественного порядка! Во время несения службы соблюдать дисциплину и законность!
Высыпали на улицу. Те, кому маршрут достался на окраинах, уныло побрели к остановкам транспорта, а те, кто должен нести службу в центре рассредоточились на крыльце полка, жмурились в лучах заходящего солнышка и курили.
Я не курил, но и спешить особо некуда. До моего маршрута километр-полтора, а нагуляться до ночи еще успеем, поэтому тоже стоял с сослуживцами на крыльце, обсуждал с ними аддон к хэлф-лайфу, и думал, что выходные дни все-таки должны проходить по-другому.
По заведенной генералом традиции, отработав неделю на своем рабочем месте, каждый офицер обязан посвятить один выходной день охране общественного порядка. Это кроме внеочередных усилений, перехватов и прочей командирской дури, нацеленной не на результат, а для прикрытия своей задницы, мол, личный состав весь на улицах, все ищут угнанный полгода назад автомобиль.
Вот и ходят по улицам программисты, финансисты, ревизоры, тыловики и паспортники в сопровождении двух сержантов или рядовых внутренних войск и успокаивают своим наличием честных людей.
Гуляем по маршруту уже часа три, расспрашиваю солдатиков об их житье-бытье, и потихоньку готовлюсь к вечеру. Сейчас пока тихо, а вот немного погодя подвыпившие граждане начнут активно заполнять своими фамилиями суточную сводку с формулировкой «на почве неприязненных отношений после совместного распития…»
Рация будет шипеть, и выплевывать все новые и новые адреса, а мы в пределах своего маршрута будем бегать по квартирам, и разнимать пролетариев, наиболее активных отправляя кого в вытрезвитель, кого в клетку РОВД до суда в понедельник, а кого и просто пожурив оставлять на совести участкового к «радости» домочадцев.
На очередном круге, за столиком во дворе высотного дома с магазином замечаю компанию из четырех мужчин. Пьют, машут руками с зажатыми между пальцев сигаретками, что-то кричат друг другу. Солдатики мои напряглись и косят на меня, ожидая команды.
Компания замерла и смотрит на нас. Также неторопясь прохожу мимо на очередной круг. Сейчас к ним подходить рано. Возможно, мужики вышли на свежий воздух раздавить литр на четверых и вскоре расползутся по домам, чтобы затихнуть у телевизоров. Зачем озлоблять народ?
А если примут лишку и начнут кувыркаться с этой лавочки, то грузить их будет легче, у пьяного координации никакой и сопротивление его преодолеть проще. Проверено. Примерно через час снова оказываемся в этом дворе. Изрядно повеселевшая компания на том же месте, с ее стороны доносятся обрывки их коллективной мудрости: «- да пшли анинахуй!!» и «дачо ани нам зделайут?!».
Честно говоря, я думал им еще полчасика дать, да видно пора. Подходим, представляюсь, обращаясь на «Вы» и обзывая «господами» до глубины души удивляю, что распитие в общественном месте оказывается запрещено.
Меня всегда это забавляет - после обращения, расплывшиеся краснорожие «господа» подбирают слюни со стола и начинают пыжиться и надуваться чувством собственной значимости, однако никто уже не способен внятно и без запинки выговорить слово «конституция».
Узнаю, что один из них, тот, что помоложе, вчера женился и проставляется дворовым дружкам. Убеждаю разойтись всех по домам. Некоторое время наблюдаю, как трое доползают до своих подъездов, а четвертый живет дальше, провожаем его и заходим на новый круг.
Да, снова этот двор и та же компашка в полном составе празднует свое воссоединение. Только непонятно, добавили еще или с того развезло так. Подходим:
- Ну что ж вы за люди такие? Я ж по-человечески вас попросил разойтись. Всю водку все равно не выпьешь, зачем напрашиваться на неприятности?
- Непртности будут у тебя капетан. Фамилийа бля!!! Как твая фамилийа?! Тебе песдецц! Фсйо, можеш искать себе другую работу, я щас пзвоню и песдец тебе!
Это бузит самый здоровый из них, кудрявый алкоголик в длинной болоньевой куртке голубого цвета с грязными кругами вокруг карманов. Остальные участники банкета тоже настроены недружелюбно, но двигаться им уже сложно и мои бойцы легко держат их компактной кучкой, пока я по рации запрашиваю патрульную машину.
До приезда УАЗика вяло отпихиваю злобного Гоблина в Голубом и думаю, что в опорке удастся отдохнуть пока буду писать рапорта на задержанных. В заднем окошке подъехавшего УАЗа уже сверкают глазами какие-то чужие алкоголики и мои все не вмещаются. Один лишний.
Вытягиваю за рукав жениха и спрашиваю, где он хочет провести эту ночь? Он все понимает и мигом растворяется в темноте. Еще один не хочет грузиться и слезно просит его не забирать:
- Тэщь капетан, можно и я домой пойду? Мне нельзя с вами ехать.
- У тебя плоскостопие что ли?
- Нет, я очень боли боюсь. Вы же меня там бить будете.
- Где?!
- В милиции. А я боюсь, когда бьют.
- Ну, тогда полезай в машину и веди себя спокойно, получишь протокол и пойдешь домой.
Он пытался еще что-то сказать, но патрульный взял его за воротник и потянул в будку. Для меня с солдатиками места не хватило, поэтому километра два до опорного пункта дошли пешком.
В опорке маленькая прихожая с деревянной скамьей у стены, на ней двое задержанных. Оставляю с ними солдат, чтоб алкаши не разбежались. Прохожу в большой кабинет, в углу, напротив предбанника, железная клетка в рост и метра полтора на метр. Внутри сидит погрустневший Голубой Гоблин.
Видимо он и с участковым общего языка не нашел, а тот оказался не слишком либеральных взглядов. Справа стена с окном и посреди кабинета два сдвинутых спинами письменных стола. За одним из них сидит участковый, которому я должен рапортами передать задержанных, изложив место и обстоятельства задержания, а также приложить акт досмотра с перечислением всех имеющихся у олкоголеков личных вещей.
Первым зову трусишку, он садиться сбоку от стола спиной к «предбаннику». Он жутко нервничает, и я хочу с ним закончить побыстрее. Пока задаю вопросы, уточняя паспортные данные, поглядываю в прихожую. Сидящий там алкоголик постоянно встает и лезет своей мордой в румяные лица солдатиков, что-то слюняво и назойливо им объясняя.
Воины брезгливо отодвигают его открытой ладонью на полметра и тоскливо смотрят в мою сторону. Им хочется поскорее от него отвязаться. Раскачивающийся пьянчужка, невнятно бормоча, цепляется за солдатский погон, слышен треск ткани, воин отпихивает его от себя и тот, с погоном в руке, пятиться назад, упирается грязными башмаками в свою же спортивную сумку на полу и начинает медленно падать.
В полете, он ухитряется развернуться и выставить вперед руки, рассчитывая упереться ими в пол и смягчить удар. Руками он в пол уперся, но за секунду до этого со всего размаху с грохотом и мясным хрустом уперся лицом скамейку, щедро забрызгав своей кровью стены.
«- Ннуйобтваюмать!», закричал участковый, «- кто все это убирать будет?!»
«Вечер перестал быть томным», вспомнилось мне выражение из какого-то романа. Тут мой трусишка обернулся, увидел своего собутыльника прогнувшегося в обратную сторону и торчащего рубильником в скамье, увидел кровь на стенах и черную лужу под скамейкой. Закатил глаза и упал без сознания, глухо стукнув головой в грязный линолеум.
«- Ну ты смотри што творят!», всплеснул руками участковый.
«- Какой чудный выдался уик-енд», добавил я.
Кудрявый Гоблин в голубой куртке молча смотрел на происходящее из своей клетки и судя по выпученным глазам очень внимательно смотрел. Я почувствовал, что по закону жанра должен и этого персонажа как-то задействовать в мизансцене, подошел к нему, лязгнул засовом, открывая калитку, расстегнул кобуру и торжественно сообщил:
- Приказом РевВоенСовета, как лишний свидетель ментовского беспредела Вы приговорены к расстрелу! Выйти из камеры! Руки за спину!
Гоблин замычал, отрицательно мотая головой, и вцепился в прутья решетки.
- Чо не пойдешь штоле?
- Нет!
Подскочил участковый:
- Тогда к исправительным работам. Возьмешь в прихожке тряпку, уберешь там все и можешь валить нахуй отсюда.
Гоблин не веря своему счастью, боком вытек из клетки, и, съежившись, побрел к выходу. Там на скамье сидел Человек-Топор и вытирал рукавом свое окровавленное табло. Общаться ему почему-то больше не хотелось.
Зашевелился и мой герой на полу. Потихоньку все улеглось, но ощущение заглянувшего на огонек пиздеца меня преследовало еще долго.
А жить, между прочим, скучно…