Наша милиция нас бережет?
Передала мне тут на днях мама сапожки зимние из Хабаровска. Передала она их через подругу свою, а подруга - вагоновожатая.
А оказывается, нельзя никакие посылки через вагоновожатых передавать - это закон такой, принятый в целях безопасности. Раньше проводницы брали с собой посылочки из одного города в другой за символическую плату, а потом эту лавочку прикрыли - мало ли какой неизвестный человек что может передать.
И я - прожившая последние шесть лет заграницей и не знающая, что тут в России за новые правила - спокойненько беру пакетик с сапожками из рук вагоновожатой, говорю ей "спасибо" и тороплюсь по перрону обратно в город.
Но тут сзади ко мне подскакивает какой-то мужик и строгим уверенным голосом заявляет, что он какой-то там сержант какого-то там УВД, и что я задержана. И тычет мне своим удостоверением в лицо.
Я, прожив в Китае шесть лет, привыкла ко всему многообразию разводок на улице - и с удостоверениями, и с дипломами, и помогите-у-меня-украли-кошелек, и женщина-вы-что-то-потеряли - поэтому я просто быстро иду дальше, не обратив никакого внимания на мужика.
"Я законопослушная гражданочка, и не за что меня задерживать!" - думаю я.
Но мужик неожиданно не отстает, а наоборот - наглеет еще больше - догоняет меня снова и берет под локоток.
Я, изрядно поразившись такой наглости, отталкиваю мужика с видом "да как ты посмел к барскому телу прикоснуться, холоп!"
Мужик, не менее изрядно поразившись, что-то там лопочет про то, что он сержант. И вообще УВД. И задержана я.
Оттолкнув его, я иду дальше, ускорив шаг. Краем глаза вижу, что он машет кому-то руками, показывая на меня и взывая о помощи.
Тут к нам подбегает еще один мужик и говорит, что он сержант.
"Мужчины на этом вокзале не отличаются оригинальностью" - думаю я.
Но в этот момент к нам подплывает - вот не подходит, а именно подплывает - солидный хмурый дядечка в форме, который представляется начальником транспортной охраны вокзала и нависает надо мной как скала. Я все еще смотрю с недоверием - они втроем показывают мне свои удостоверения и наконец-то убеждают меня, что да-да, сержанты, да-да, УВД, да-да, я все-таки задержана.
Пока мы дружной процессией возвращаемся к вагону, у которого я забрала кулек с сапогами, сержанты и начальник рассказывают мне, что я злостный нарушитель, уголовник и террорист.
А я иду - неожиданно испытывая не страх, не смущение, а радость и гордость за то, что все-таки "наша милиция нас бережет". Законы блюдутся, а внимательные глаза бравых полицейских всегда на страже нашей безопасности.
Мы заходим в вагон, сержанты и начальник начинают ругать меня и вагоновожатую за такое вероломное нарушение правил перевозки на железнодорожном транспорте. Журят нас, стращают, грозят пальцами - проводница оправдывается, что, мол, от мамы же посылочка, мол ниче противозаконного там, а я начинаю робко открывать пакет, готовясь к тому, что щас будут шмонать пажесткаму.
Через какое-то время стращевания сержантов медленно приобретают более дружеский тон, и вот стражи порядка уже начинают отпускать шуточки, и я вижу улыбки на их ясных добродушных лицах - даже начальник становится не такой хмурый и не такой отвесный.
Я уже давно открыла пакет и все жду, когда же начнется шмон. Когда же они проверят, что там вагоновожатая незаконно провезла через всю страну и незаконно передала в руки частному лицу.
И вот блюстители с фразой "последнее предупреждение!" оставляют облегченно вздохнувшую проводницу и выходят со мной на перрон.
Я держу открытый пакет прямо перед их лицами в жгучей надежде, что они хотя бы заглянут туда одним глазком.
Но два сержанта и начальник, отпустив шуточку "Маме привет передавай!", удаляются и оставляют меня на перроне с незаконным кульком и законным разочарованием.
Наша полиция нас не убережет.
А оказывается, нельзя никакие посылки через вагоновожатых передавать - это закон такой, принятый в целях безопасности. Раньше проводницы брали с собой посылочки из одного города в другой за символическую плату, а потом эту лавочку прикрыли - мало ли какой неизвестный человек что может передать.
И я - прожившая последние шесть лет заграницей и не знающая, что тут в России за новые правила - спокойненько беру пакетик с сапожками из рук вагоновожатой, говорю ей "спасибо" и тороплюсь по перрону обратно в город.
Но тут сзади ко мне подскакивает какой-то мужик и строгим уверенным голосом заявляет, что он какой-то там сержант какого-то там УВД, и что я задержана. И тычет мне своим удостоверением в лицо.
Я, прожив в Китае шесть лет, привыкла ко всему многообразию разводок на улице - и с удостоверениями, и с дипломами, и помогите-у-меня-украли-кошелек, и женщина-вы-что-то-потеряли - поэтому я просто быстро иду дальше, не обратив никакого внимания на мужика.
"Я законопослушная гражданочка, и не за что меня задерживать!" - думаю я.
Но мужик неожиданно не отстает, а наоборот - наглеет еще больше - догоняет меня снова и берет под локоток.
Я, изрядно поразившись такой наглости, отталкиваю мужика с видом "да как ты посмел к барскому телу прикоснуться, холоп!"
Мужик, не менее изрядно поразившись, что-то там лопочет про то, что он сержант. И вообще УВД. И задержана я.
Оттолкнув его, я иду дальше, ускорив шаг. Краем глаза вижу, что он машет кому-то руками, показывая на меня и взывая о помощи.
Тут к нам подбегает еще один мужик и говорит, что он сержант.
"Мужчины на этом вокзале не отличаются оригинальностью" - думаю я.
Но в этот момент к нам подплывает - вот не подходит, а именно подплывает - солидный хмурый дядечка в форме, который представляется начальником транспортной охраны вокзала и нависает надо мной как скала. Я все еще смотрю с недоверием - они втроем показывают мне свои удостоверения и наконец-то убеждают меня, что да-да, сержанты, да-да, УВД, да-да, я все-таки задержана.
Пока мы дружной процессией возвращаемся к вагону, у которого я забрала кулек с сапогами, сержанты и начальник рассказывают мне, что я злостный нарушитель, уголовник и террорист.
А я иду - неожиданно испытывая не страх, не смущение, а радость и гордость за то, что все-таки "наша милиция нас бережет". Законы блюдутся, а внимательные глаза бравых полицейских всегда на страже нашей безопасности.
Мы заходим в вагон, сержанты и начальник начинают ругать меня и вагоновожатую за такое вероломное нарушение правил перевозки на железнодорожном транспорте. Журят нас, стращают, грозят пальцами - проводница оправдывается, что, мол, от мамы же посылочка, мол ниче противозаконного там, а я начинаю робко открывать пакет, готовясь к тому, что щас будут шмонать пажесткаму.
Через какое-то время стращевания сержантов медленно приобретают более дружеский тон, и вот стражи порядка уже начинают отпускать шуточки, и я вижу улыбки на их ясных добродушных лицах - даже начальник становится не такой хмурый и не такой отвесный.
Я уже давно открыла пакет и все жду, когда же начнется шмон. Когда же они проверят, что там вагоновожатая незаконно провезла через всю страну и незаконно передала в руки частному лицу.
И вот блюстители с фразой "последнее предупреждение!" оставляют облегченно вздохнувшую проводницу и выходят со мной на перрон.
Я держу открытый пакет прямо перед их лицами в жгучей надежде, что они хотя бы заглянут туда одним глазком.
Но два сержанта и начальник, отпустив шуточку "Маме привет передавай!", удаляются и оставляют меня на перроне с незаконным кульком и законным разочарованием.
Наша полиция нас не убережет.