Четвертая смута 2-2
Продолжение. Начало здесь: https://shabdua.livejournal.com/7229618.html
За четыре часа своего дежурства Петя Рюриков не заметил ничего опасного или просто примечательного. С высоты сорока метров хорошо просматривалась окружающая местность. Четырёхугольный церковный двор со всеми своими укромными уголками был видим идеально. С четырёх сторон его окружал двухметровый забор из заострённых железных прутьев, крепящихся на кирпичном основании, со столбами из того же материала. С востока обзору несколько мешала оцинкованная крыша церковного домика, а с севера кроны старых клёнов, самые высокие из которых поднимались, впрочем, всего лишь до уровня нижнего яруса колокольни.
Московское шоссе огибало село с юга, а параллельная ему второстепенная дорога шла непосредственно через деревню. Движение оставалось мало оживлённым, как обычно, да и на главной дороге, насколько можно видеть в бинокль - не более интенсивным, чем всегда. Вокруг села не сеяные поля, луга и перелески. В полукилометре к северу речушка с болотистыми берегами. Над ней на холме сельское кладбище со старыми берёзами. Нигде ни души. Ни пасущихся коров или лошадей, ни овец, завалящей козы не увидишь!
Деревня 21 века! Постоянных жителей в селе человек пятьдесят на сто двадцать домов. Приход держался за счёт дачников-москвичей, но это летом, а зимой... Зимой здесь пустыня. Социализм планомерно губил деревню, а демократия добила. В сельской местности никакой работы нет. Всё трудоспособное население разбежалось. Остались лишь старики, да алкоголики. Да что там, в сёлах, в небольших городах та же картина: те, кто побойчее, да помоложе уезжают искать счастья, кто в столицу, а кто и за границу. Вот сам Петя.
У него диплом экономиста. Работает в Москве в большой фирме. Не имея прописки, квартиру снимает, ребёнка в садик устроить не удаётся, поэтому супруга сидит дома и не работает, хотя тоже имеет образование. А теперь, с началом беспорядков в столице, неизвестно, что их ждёт. Шеф отправил подчинённых в бессрочный отпуск. Пётр перезванивался с отцом. На семейно совете решили быть вместе в эти трудные времена. Уезжали из Москвы под надсадный вой сирен полицейских машин и карет «скорой помощи». Накануне ночью возле их дома на Сущёвском валу слышась стрельба.
На проспекте Мира влились в поток автомобилей, катящийся в сторону области. Был будний день, но машин оказалось
много, как в вечер пятницы. Добирались пять часов - вдвое дольше обычного, так что двухлетний карапуз Костик - маленький наследник Рюриковых раскапризничался, утомлённый монотонной дорогой. Сейчас отпрыск дремлет в родительском доме под присмотром бабушки и матери. Что-то их ждёт в дальнейшем? Никто не знает. В сердце тревога, отступившая было во время общения с отцом и его прихожанами. Нет, скучно тут сидеть!
Петя человек действия. Ему бы сейчас хлопотать и работать вместе с другими, ан нет, торчи тут на колокольне наедине с грустными мыслями! Впрочем, его роль наблюдателя тоже важна, это ясно. Вдруг действительно возникнет какая-нибудь угроза? Тогда он должен предупредить всех об опасности, именно так он и сделает! Петины размышления были прерваны приходом Романа и москвича Александра, заступившими на вечернюю вахту. Они сообщили, что только что поужинали и Петю тоже ждёт в сторожке тарелка горячего супу. Он отдал сменщикам бинокль и посоветовал одеться потеплее, так как на колокольне, продуваемой со всех сторон, с заходом солнца они просто задубеют.
Наутро выяснилось, что телевещание прекратилось. Попытки выйти в интернет также не увенчались успехом. Большинство мобильников уже не действовало. Только у москвича Александра Прянова дорогой аппарат всё ещё работал, когда он попытался связаться с друзьями в столице. Правда, трубку взяла престарелая бабушка, и добиться от неё вразумительного ответа не удалось. Функционировало лишь радио. Приёмника в храме не имелось. Слушали через магнитолы в автомобилях.
Сведения сообщались противоречивые. Одна радиостанция объявила, что президентский дворец взят, а сам глава государства убит. Другая заявила, что он бежал ещё до штурма. Репортёры осторожничали: из лаконичных сообщений трудно было понять, кто побеждает, а кто проигрывает или уже проиграл. Заграничные каналы стали недоступны. Алексей выразил общее мнение, заявив, что окончательный выход из строя всех коммуникаций дело ближайших 2-3 дней и в связи с этим распорядился заполнить все имеющиеся подходящие ёмкости водой, чтобы её не пришлось черпать вёдрами из колодца вручную. Очередной вахтенный сообщил, что интенсивность движения по автотрассе значительно возросла в обе стороны, но в особенности с юга на север. Значит, уже потянулись беженцы из Москвы.
Никто из посторонних к церковной ограде пока не приближался. С утра отец Павел внимательно следил за выражением лиц своих прихожан. Все были собранны, спокойны, бодры и даже веселы. Старшие дети принимали посильное участие в трудах взрослых. За младшими надзирали специально выбранные женщины посменно. Поступило предложение читать утренние и вечерние молитвы совместно в храме, за исключением часовых и приступать к ежедневным работам лишь после благословения настоятеля. Все одобрили такой план и назначили время для молений в 8 утра и 10 вечера соответственно.
4
Следующие два дня прошли без происшествий. В пятницу утром по радиостанции «Либеро» сообщили, что НАТО отправляет пятидесятитысячный корпус в Москву «для спасения демократии». Ранее по подсчётам патриотов не менее восемнадцати тысяч западных наёмников и «советников» уже приняло участие в «революции гладиолусов». Все понимали, что «спасение демократии» есть не что иное, как насильственный захват власти в России чужеземцами и их приспешниками, ничего хорошего русским людям не сулящий. Тем не менее, охотников, готовых защищать Президента, который был всё ещё жив, но находился неизвестно где, насчитывалось слишком мало.
Президентский дворец и Останкинский телецентр охраняли две роты Президентского полка, сотня чеченцев с дагестанцами плюс три батальона внутренних войск. Остальные разбежались. Очевидно, режим доживал последние дни и часы. Третья сила, на которую возлагал надежды отец Павел и все русские православные люди, всё ещё не оформилась, но очаги сопротивления уже возникли и множились. Об этом проговаривались «демократы», но точных сведений не имелось, поскольку патриоты не имели пока своего рупора.
В пятницу же произошло отключение газа и первое, правда, временное отключение электричества. Пришлось готовить на огне и топить печи в доме и в бане. В субботу вечером настоятель служил всенощную, а в воскресенье литургию. На службу кроме сподвижников отца Павла пришли деревенские, но всего шесть человек. Они и раньше не больно- то ходили в храм, о чём весьма печалился настоятель. Большая часть прихожан, как это ни странно, была из окрестных селений, а кое-кто добирался даже из города. Местная кумушка, промышлявшая самогоноварением Ворониха, делала попытки разузнать, что затевается на приходе и почему в церковной сторожке много народу, а во дворе припаркованных автомобилей, но её отвадил Сева, заявивший, что народ приехал вскопать батюшке огород на зиму.
Ворониха слушала с недоверием, сощурив хитрые чёрные глаза. Её собственный отпрыск Валерка, сам ставший первой и главной жертвой материнского «промысла» приехал из Александрова, где проживал, с жуткими вестями, докатившимися до владимирской глубинки в сильно искажённом и преувеличенном виде. Она ещё не могла с достоверностью понять, в чём дело, но прозорливо связала нынешнее приходское многолюдство со слухами, переданными сыном. После службы она пошла по соседям с сообщением, что, дескать, отец Павел «основал свою партию для захвата власти в районе». Когда отцу Павлу сообщили об этом, он сильно удивился и выразил опасение, что дурёха Ворониха наведёт на приход целый отряд вооружённых «демократов».
Успение Божией Матери пришлось на вторник. Праздник тихо справили в своём кругу. Через два дня электричество отключили окончательно. Приход был готов к этому событию, но настроение у всех резко упало, так как стало видно, что события разворачиваются по худшему сценарию. Радио вещало ежедневно, но радиостанция осталась единственная и она находилась в руках либералов, поэтому о многом приходилось догадываться между строк, мягко говоря, не совсем правдивых сообщений. В начале сентября диктор торжествующе заявил, что «кровавый гэбист» арестован и будет предан революционному суду, но уже через час последовало сообщение о расправе над Президентом, которого революционная толпа просто разорвала в клочья, а перед этим двух мужчин, внешне похожих на него.
В этом же новостном блоке сообщалось о безуспешной пытке арестовать патриарха, который по слухам успел покинуть страну. Последняя новость вызвала сильнее волнение среди прихожан отца Павла, но он успокоил всех, заявив: «Церковь за свою двухтысячелетнюю историю столько раз подвергалась гонениям и преследованиям, что выработала безотказный режим выживания в условиях полной изоляции и автономии. Каждый епархия и даже каждый приход способны существовать самостоятельно до лучших времён. Мне кажется, и нам с вами это удаётся».
Тот новостной блок, несмотря на заверения диктора о «полном контроле над столицей» несколько раз прерывался звуками, похожими на взрывы и стрельбу. В конце концов, передача закончилась на полуслове, и в дальнейшем радио замолчало окончательно. Целую неделю сидели без каких-либо известий, после чего москвич Александр стал настаивать на необходимости съездить в ближайший город, чтобы разведать обстановку. Большинство во главе с настоятелем было против. «Это опасно. Неужели не понимаешь?» - возражал отец Павел, - мы не знаем, какая там обстановка и что там нас ждёт. Кроме того до города 23 километра, а нам есть смысл поберечь бензин. Он ещё пригодится». Однако, москвич заупрямился и настаивал на своём.
Кончилось тем, что он посадил жену и сына в свою машину и выехал, не забыв прихватить свою долю продуктов. Больше его не видели. «Да не за новостями он поехал» - досадовал Семён Иванович, - « испугался за свою московскую квартиру и дачу. Он мне сам говорил: «Я здесь сижу, а моё имущество грабят!» И напрасно я его уговаривал, что имущество дело наживное и ничего нет дороже жизни!» При этих словах все замолчали и задумались. «Разве кто-нибудь не согласен с этой аксиомой?» - спросил отец Павел. «Всё правильно!» - раздались голоса, - «всё верно, однако мы действительно лишимся многого, а возможно потеряем всё...» «Э, дорогие мои!
Послушайте меня внимательно. Я уже достаточно стар, стар настолько, что ещё помню людей, переживших революцию 1917 года. Я слышал их рассказы. Среди моих родственников и их окружения не было большевиков. Пара сочувствующих - да, но и они скоро «исцелились». Так вот, все эти люди в той или иной мере пострадали от коммунистического режима. Им было, что терять во всех смыслах: недвижимое и движимое имущество, социально-общественное положение и так далее. Но никто из них, ни один, слышите?
Не жалел об этом, а только благодарил Бога, что остался жив. Мы здесь с вами для того, чтобы остаться живыми и спасти наших детей и внуков, напоминаю вам! Наверное, тяжёлые испытания скоро начнутся, но с Божией помощью мы их преодолеем. Будьте мужественны, будьте верны и стойки, держитесь друг друга и Господь не оставит нас, снова повторяю вам!» Как всегда, эти искренние и простые слова вдохновили маленькую общину, и паникёрские настроения заглохли на корню.
5
Как было предсказано, испытания начались вскоре - через неделю после дезертирства Александра. К тому времени погода изменилась. Похолодало, начались дожди. Пару раз ночью случились заморозки. Листва опала с приходских клёнов и шуршала под ногами. Печку в доме топили дровами на ночь. Отец Павел не велел трогать запасы угля на случай настоящих морозов, которые вполне могли начаться через пару месяцев. Труднее всего приходилось ночным дозорным на колокольне, продуваемой ветрами со всех сторон. Сильные косые дожди беспрепятственно заливали дозорную площадку, и дежурным приходилось поверх бушлатов, ватников или свитеров натягивать плащи.
Неприятность случилась днём в дежурство отставного офицера Романа. Около 12 часов у церковных ворот остановились две машины: внушительный «джип» и «Вольво» седан. Из внедорожника вылез дюжий детина и громко постучал в ворота каким-то металлическим предметом. Роман взглянул на гостя в бинокль и его физиономия ему не понравилась. На вопрос, что нужно, пришелец громким голосом заявил, что желает войти в церковь.
Роман посоветовал почитать объявление, висевшее на воротах, в котором сообщалось, что храм закрыт для посещения, кроме специально оговоренных дней. Тогда гость пожелал увидеть настоятеля. Поскольку с самого начала пришелец не внушал доверия, Роман потребовал сообщить цель визита, но в ответ услышал фонтан крепкой брани. Из «Вольво» выскочили ещё двое и стали угрожать дежурному, что «разобьют ворота вдребезги и всех «построят», если ворота не откроют.
С этими словами один из непрошеных гостей ударил по воротам кувалдой. Роман, не целясь, ради острастки выстрелил над головами нападающих из левого ствола двустволки и зазвонил в колокол. Особо прочный замок на церковных воротах вставлялся в звенья толстой цепи, обмотанной вокруг створок, и замыкался с внутренней стороны, так что сбить его оказалось не просто. После выстрела бандиты поспешно уселись в машины и отъехали на противоположную сторону улицы.
«Что случилось?» - прокричал снизу отец Павел, в то время, как все члены общины, действуя точно по инструкции, занимали каждый отведённое ему место. «Тревога! Нападение!» - прокричал Роман, - «осторожно, у них автоматы!» В тот же момент, как бы в подтверждение, раздалась очередь, и отбитые куски штукатурки посыпались с колокольни. Роман успел пригнуться и спрятаться за мешки с песком, так что ни одна из пуль ему предназначенных не попала в цель. Затем отставник тщательно прицелился и пальнул из второго ствола картечью в лобовое стекло «джипа». Послышались вопли и ругань, как видно, заряд попал в цель.
В этот момент с нижней площадки колокольни грянул залп. Это поднялись Семён Иванович, Алексей и Сева. Дробь защёлкала по металлу, разбилась ещё пара стёкол. Обе машины стремительно развернулись и понеслись по дороге вон из деревни. «Ура!» - раздалось с колокольни. «А вдруг они вернутся с подкреплением?» - забеспокоился Миша. «Вряд ли. Они не ожидали такого сопротивления и не хотят рисковать здоровьем» - уверенно заявил Семён Иванович, - «а если и вернуться, пускай, снова так же встретим».
Отсутствие новостей вызывало беспокойство и порождало слухи. Местные жители, заходившие в храм, докладывали, что в стране анархия. Власть на местах куда-то исчезла, словно испарилась. Порядок никто не поддерживает. Всё рухнуло на удивление быстро. Народ, как прозорливо предполагал отец Павел, бежит из больших городов в сельскую местность, поскольку все коммуникации отключены. Цены на продукты и предметы первой необходимости выросли втрое и поднимаются ежедневно. Рубль обесценился и принимается только валюта: доллары, евро и юани. Многие магазины разграблены и всё покупается и продаётся на рынках.
Активизировались преступные элементы. На дорогах опасно и ночью и днём. Либералы, вроде бы призвали на помощь ещё и китайцев и с их помощью надеются навести порядок, но толком никто ничего не знает, потому, что никаких внятных официальных сообщений не делается и СМИ молчат. Через десять дней после нападения, когда всё улеглось, решили отправить трёх человек в ближайший город за новостями, свежими продуктами и кое-какими мелочами. Ехать на старой «пятнашке» вызвались Алексей, Роман и младший сын Романа двадцатилетний Игорь.
Взяли с собой 150 долларов (запас валюты был ограничен). На всякий случай вооружились пистолетами и обрезом. Настоятель призвал действовать по обстановке, конфликтов избегать и, главное, добыть побольше информации. Отправляя соратников в неизвестность, батюшка несколько раз их перекрестил. Через четыре часа посланные вернулись, весьма возбуждённые и наперебой бросились рассказывать об увиденном и пережитом. Матушка попросила подождать, отправила детей за остальными членами общины, приглашая всех собраться в храме. Детишкам сразу же налили по чашке молока, за трёхлитровую банку которого посланные заплатили аж 20 долларов. Три десятка яиц обошлись в 30 баксов, остальные деньги потратили на покупку мыла, соды и стирального порошка. Когда все собрались и уселись, гонцы начали свой рассказ.
Первым делом они отправились на городской рынок, который кишит и местными и приезжими. Весь народ что-то продаёт, покупает или обменивает. Цены ужасают. Алексей пошёл добывать бытовую химию, остальные - продукты. Неожиданно Роман с Игорем наткнулись на группу агитаторов-казаков. Их было человек двенадцать, разного возраста, все одетые в традиционную форму. С ними был какой-то иеромонах в клобуке и с крестом. Казаки прямо посреди базара соорудили подобие кафедры и с неё говорили в рупор. Собралась довольно значительная толпа слушателей.
Услышанное показалось Роману настолько примечательным и значительным, что он отправил сына за Алексеем, чтобы и тот послушал. Однако, Алексей уже оказался поблизости в толпе и тоже слушал казаков. Станичники подтвердили слухи об иностранной интервенции. По приглашению либералов контингент войск НАТО увеличился до 200000 человек. Натовцы должны наводить порядки в столице, Питере и Нижнем Новгороде. Одновременно полумиллионная армия китайцев беспрепятственно движется к Иркутску. Японцы захватили Курилы и Сахалин. Северный Кавказ отделился от России. Самоотделились также Татарстан, Башкирия, Якутия, Тува и Чукотка. Карелия оккупирована финнами.
В этой обстановке, говорили агитаторы, остаётся лишь один вариант: навалиться на захватчиков всем миром, как когда-то наши предки в 17 веке. Казаки на местах уже организовали сопротивление, но казачьи ресурсы слищком ничтожны для масштабной войны, поэтому они призывали всех боеспособных патриотов встать под ружьё. Затем долго говорил монах. Он тоже призывал народ на борьбу и ссылался на исторические примеры русского сопротивления. Агитация имела успех.
Народ стал записываться у вербовщиков. «Вобщем, братья, мы уже записались» - несколько смущённо заявил Роман, - «вот только благословения у нашего батюшки не взяли, но думаю, отец Павел не будет против?» Настоятель встал, повернулся к алтарю, широко перекрестился и произнёс: «Наконец-то! Свершилось! Благословляю». На другой день, оставив женщин и детей на попечение двух стариков - отца Павла и Семёна Ивановича, мужская часть общины выступила в город и присоединилась к ополчению.
Февраль 2013,
священник Савва Михалевич