Имяславцы или имябожники?
Татьяна Сенина
Спор о природе Имени Божия и афонское движение имяславцев 1910-20-х годов
Что такое имяславие? На этот вопрос большинство рядовых верующих, равно как и неверующих, скорее всего, ответят: "не знаю". Те немногие, кто что-то слышал или читал о Послании Российского Синода 1913 г. и относятся к этому Посланию с доверием, скажут, вероятно, что это такая "имябожническая ересь". Интересующиеся философией припомнят имена о. П. Флоренского, С. Булгакова, А. Лосева, разрабатывавших учение, которое они называли имяславием. Но ответ на поставленный вопрос следует искать не в творениях этих философов и не в синодальных постановлениях предреволюционного периода, а в писаниях человека, чье имя до последнего времени было известно больше ученым, занимавшимся историей Эфиопии, чем богословам и рядовым верующим, - афонского иеросхимонаха Антония (Булатовича; ум. 1919). Отец Антоний, еще будучи мирянином, действительно стяжал известность в научных кругах, совершив несколько путешествий по землям Эфиопии, став первым европейцем, прошедшим через дотоле неизвестные миру места этой страны, показав чудеса выносливости и мужества, добыв множество ценных сведений о географии Эфиопских земель, о быте и нравах местных жителей1. Но мало кто понимает, что в лице о. Антония Православная Церковь получила одного из великих богословов XX века и борца за святоотеческое православие. Этот исповедник был почти совершенно забыт после революции, и только сравнительно недавно его имя вновь зазвучало в богословских дискуссиях - после публикации и переиздания некоторых материалов по имяславию2.
Ныне, как и 80 лет назад, налицо разное отношение к афонскому имяславию - одни признают его православным учением, другие - ересью (последних имяславцы начала ХХ века называли "имяборцами"; в дальнейшем я тоже буду использовать этот термин, употреблявшийся афонскими исповедниками Имени Божия по отношению к противникам имяславия). Многие только недавно узнали о существовании этого богословского спора и еще не определились, как нужно к нему относиться. Настоящая статья представляет собой попытку более или менее подробно изложить суть спора. Я достаточно кратко изложу ход исторических событий, сопровождавших имяславческую полемику в начале ХХ века, а основное внимание сосредоточу на ее богословской стороне.
С чего все началось, и что было потом
Противники имяславия говорили, что "афонская смута" началась с появления книги схимонаха Илариона "На горах Кавказа". Фактически это неверно. Отец Иларион, проведший более 20 лет на Афоне, затем со своим старцем о. Десидерием удалился на Кавказ, где и провел еще около 30 лет, живя отшельником в горах, где в местечке Темныебуки и был похоронен после своей кончины в 1916-м г. В конце жизни он решил издать записанные им беседы о. Десидерия об Иисусовой молитве. Книга, издание которой благословил преподобный старец Оптинский Варсонофий, вышла в 1907 г., затем в 1910 г. была переиздана на средства преподобномученицы Вел. Княгини Елисаветы Феодоровны и, наконец, в третий раз вышла в Киево-Печерской Лавре огромным для того времени тиражом в 1912 г. Все три издания были одобрены духовной цензурой и вызвали положительные отклики со многих сторон, в первую очередь среди монашествующих.
Между тем на Афоне в это время уже разгоралась смута. Популярность книги "На горах Кавказа" вызвала зависть у ряда начальствующих лиц русских монастырей Афона, которые обратились в 1909 г. к некоему иноку Хрисанфу с просьбой написать на книгу критическую рецензию. Основным пунктом нападок рецензента послужило утверждение о. Илариона, что в Имени Божием присутствует Бог, что Имя Его имеет божественное достоинство и есть Сам Бог. Именно эта рецензия положила начало смуте. Распространяемая среди насельников Афона поначалу в рукописном виде, она вызвала возмущение у многих монахов-делателей Иисусовой молитвы, нашедших учение инока Хрисанфа неправославным3. Возмущение это выразилось, в частности, в том, что монахи-"имяславцы" (так стали называть себя сторонники учения схимонаха Илариона) стали сторониться "имяборцев" (единомышленных с иноком Хрисанфом), перестали брать у них благословение и сослужить с ними. Это, в свою очередь, возмутило имяборцев, которые, имея высокопоставленных и влиятельных покровителей в высших кругах Русской Церкви (главным из них был архиепископ, впоследствии митрополит, Антоний <Храповицкий>), стали клеветать перед ними на своих собратьев, обвиняя их в "имябожнической ереси" и "бунтарстве".
Отец Антоний (Булатович), подвизавшийся в Андреевском скиту, сначала не принимал участия в споре и вступил в полемику только в 1912 г., чудесным образом наставленный от Бога, по молитвам св. праведного Иоанна Кронштадтского4, вступить в борьбу за боголепное почитание Имени Божия5. Имяборцы, видимо, обеспокоились этим, и вскоре упомянутая рецензия инока Хрисанфа была напечатана, с благословения архиеп. Антония (Храповицкого), в журнале "Русский инок", издававшемся в Почаеве6; затем там же появились заметки самого архиеп. Антония, где учение схимонаха Илариона сравнивалось с хлыстовством7. Таким образом, неправославный взгляд на Имя Божие и Иисусову молитву, изложенный в рецензии инока Хрисанфа, с подачи архиеп. Антония, стал распространяться по всей России (журнал "Русский инок" получали практически во всех монастырях).
В ответ летом того же года о. Антоний (Булатович) написал "Апологию веры во Имя Божие и во Имя Иисус", которую поначалу распространял в литографированном виде, а затем издал в С.-Петербурге (1913) с помощью о. Павла Флоренского и М.А. Новоселова (будущего новомученика катакомбного еп.Марка). В лице о. Антония имяславцы получили фундаментальную богословскую поддержку, которой им, большей частью необразованным простым инокам, поначалу очень не хватало, чтобы отстаивать перед имяборцами то учение о божестве Имени Божия, которое они познали опытно через молитву, но не всегда могли точно выразить словами.
В январе 1913 г. братия Андреевского скита на Афоне большинством голосов, согласно уставу скита, низложили игумена Иеронима (имяборца) и избрали вместо него имяславца архимандрита Давида. Поскольку о. Иероним не согласился добровольно покинуть игуменские покои, его пришлось выдворить оттуда силою. Желая сохранить власть, низложенный игумен и его сторонники из монахов скита (которых было меньшинство) стали жаловаться в вышестоящие инстанции - Константинопольскому патриарху, в монастырь Ватопед (при котором состоял Андреевский скит), светским властям Афона, в Российский Синод и т.п., обвиняя монахов скита в ереси, бунтарстве и насилии. Подобное же противостояние имяславцев и имяборцев происходило и в русском на Афоне Пантелеимоновом монастыре.
В феврале 1913 г. о. Антоний (Булатович) выехал в Россию, чтобы объяснить русским церковным властям создавшееся положение и просить о справедливом рассмотрении дела. Однако в Синоде его выслушать не захотели, ибо там преобладающее влияние имел архиеп. Антоний (Храповицкий), бывший упорным противником имяславцев8. В мае Российский Синод издал свое Послание по поводу имяславия9, где осудил учение, изложенное в книгах о. Илариона и о. Антония, и всех держащихся его. Между тем греки решили воспользоваться спором об Имени Божием, чтобы получить решительное преобладание на Афоне, и потребовали, чтобы русские удалили с Афона "еретиков"10. В июне на Афон прибыл пароход с архиепископом Никоном (Рождественским), командированным от Синода, и ротой солдат. Архиеп. Никон пытался увещевать монахов-имяславцев покориться и принять учение Синода. После отказа имяславцы были силою, с помощью солдатских штыков и воды из пожарных шлангов, выдворены из Пантелеимоновского монастыря, погружены на пароход "Херсон" и вывезены в Россию. Имяславцы Андреевского скита покинули его добровольно и также были вывезены с Афона. По прибытии в Одессу, все имяславцы подверглись обыску, были одеты в мирское платье и отправлены по местам приписки. Жить в монастырях, исповедаться и причащаться Святых Таин им было запрещено. Книгу "На горах Кавказа" приказали по всем монастырям изымать и уничтожать.
Положение имяславцев было очень тяжелым. На местах часто относились к ним с недоверием, считали еретиками, священники отказывались причащать даже умирающих монахов и не отпевали их. Однако далеко не все в церковных кругах, в том числе из иерархов, были согласны с осуждением имяславцев, многие были недовольны действиями Синода11. Среди русских монашествующих многие сочувствовали афонским изгнанникам. Отец Антоний продолжал неустанно работать, писать в защиту почитания Имени Божия12.
В феврале 1914 г. четверо афонских монахов-имяславцев были приняты Царем Николаем, который выслушал историю их изгнания и бедствий и отнесся к ним весьма благосклонно. Вскоре Государь обратился к Синоду с просьбой "забыть распри" и разрешить изгнанникам причащаться Святых Таин. Синод поручил Московской Синодальной Конторе под председательством Московского Митрополита Макария рассмотреть в судебном порядке дело монахов-"имябожников". Между тем афонские иноки написали заявление в Синод, где говорилось: "Заключая..., что ...неправильное учение о Имени Божием не есть случайно вкравшаяся ошибка, но принято отныне Синодом бесповоротно, как догмат, - мы с прискорбием и с горечью вынуждены, ради сохранения чистоты веры Православной, - отложиться от всякого духовного общения с Всероссийским Синодом и со всеми единомысленными с ним, впредь до исправления означенных заблуждения и впредь до признания Божества Имени Божия, согласно со Святым Катехизисом и Святыми Отцами"13.
Это напугало Синод, т.к. налицо был раскол по догматическим причинам, причем церковная власть обвинялась в ереси московский синод. Контора поручила епископу Модесту Верейскому начать переговоры с иноками. В результате нескольких встреч с имяславцами еп. Модест представил Конторе доклад, в котором говорилось, что иноки мыслят в общем православно, не почитают Имя Божие за Его сущность, а также не почитают Имя отдельно от Бога и не обожают букв и звуков. После этого Контора вынесла 7 мая 1914 г. определение, где утверждалось, что у имяславцев "нет оснований именах Божиих от Православной Церкви к отступлению ради учения об"; определение Конторы было подтверждено указом Синода. После этого имяславцы получили разрешение служить, жить в монастырях, носить иноческую одежду и т.п.14. Однако указ Синода был выдан инокам в урезанном виде, без последней части, где говорилось, что Синод, хотя и снисходит к "заблуждающимся", но "не изменяет прежнего своего суждения о самом заблуждении".Впоследствии о. Антоний говорил, что если бы они знали об этом выражении в указе, то едва ли стали бы примиряться с Синодом 15.
Во время войны имяславцы, имевшие сан, служили священниками в войсках. Афонские иноки ожидали, что их дело будет рассмотрено Всероссийским Поместным Собором, писали прошения и на имя Собора, и Патриарху Тихону. Но Собор 1917-1918 гг., хотя и намеревался рассмотреть это дело, однако, не успел этого сделать и ничего не постановил. Патриарший же Синод в 1918 г. вновь запретил имяславцам, в т.ч. о. Антонию, священнослужение и причащение, постановив, что они могут быть приняты в общение "лишь по отречения от имябожничества и изъявлении своего подчинения Святой Церкви". В ответ о. Антоний заявил 8 ноября 1918 г., что отлагается "от всякого духовного общения" с церковной властью "впредь до разбора дела по существу Священным Собором"16. После этого о. Антоний год прожил отшельником в имении своей матери в Луцыковке (Украина), и там был убит в ночь с 5 на 6 декабря 1919 г.
После о. Антония главным предводителем имяславцев стал архимандрит Давид. По имеющимся данным, в начале 20-х годов он открыто сослужил в Москве со Св. Патриархом Тихоном и открыл имяславческий кружок; очевидно, что Патриарх пересмотрел свое прежнее отношение к имяславцам. К сожалению, пока не обнаружены какие-либо официальные документы, закреплявшие решение о восстановлении общения17; приближались времена гонений, и компетентное рассмотрение спора о почитании Имени Божия отодвигалось в неизвестные дали... Соборного рассмотрения этого вопроса нет и до сих пор.
Перейдем к богословской стороне спора.
Что такое имяславие?
Вопрос состоит прежде всего в том, что именно понимать под выражением "имяславие". Формула "Имя Божие есть Сам Бог", на взгляд человека, мало или совсем незнакомого со святоотеческим учением по этому вопросу и с практикой умной молитвы, действительно может показаться странной. Как мне думается, эта формула вызывала и вызывает недоумение именно потому, что люди привыкли под именем разуметь условный знак, символ, который, естественно, не может быть тождествен с именуемым. Но имея дело с богословским спором, мы не можем оперировать здесь понятиями лингвистики или вообще стоять на точке зрения, так сказать, обыденного здравого смысла, - а обязаны выяснить, что понимали под Именем Божием святые отцы, как они учили о молитве, а затем сопоставить их учение с учением имяславцев и выяснить, является ли последнее ересью (поскольку ересью можно назвать только то, что противоречит святоотеческому учению).
Имяславцев их противники обвиняли в том, что они обожествляют самые звуки и буквы слова "Бог", "Иисус" и других Имен Божиих, что они вводят Имя как какую-то четвертую ипостась Св. Троицы, впадают в двубожие, пантеизм и т.п. еретические взгляды. Действительно, если бы мы имели дело с учением, приравнивающим к Богу тварные буквы или звуки, которые достаточно написать или произнести любому, чтобы добиться автоматически желаемого чуда и т. п., то такое учение можно было бы назвать "имябожием" и приравнять к магизму и шаманству. Но это обвинение совершенно несправедливо. Может быть, среди необразованных монахов-имяславцев и были такие, которые обожествляли буквы Имени Божия (что, впрочем, доподлинно неизвестно); однако главный защитник имяславия о. Антоний (Булатович) всячески открещивался от такого учения, о чем он неоднократно писал18; и в чем легко убедиться, прочитав любую его работу в защиту имяславия. Отец Иларион также не впадал в обожествление букв и звуков Имени Божия или в пантеизм и т.п. Учитывая, что Российский Синод осудил имяславие именно как учение, изложенное этими двумя монахами, в определении имяславия следует исходить именно из того, как о. Антоний и о. Иларион (в основном первый, как главный апологет) излагали это учение.
Если о. Иларион в защите выражения "Имя Божие есть Бог" исходил прежде всего из непосредственного молитвенного опыта, то о. Антоний подвел под него святоотеческое обоснование. Противники имяславия неоднократно обвиняли имяславцев в том, что они изобрели "новый догмат", пользуясь одним не совсем точным выражением из письма о. Илариона своему духовнику19; однако, о. Антоний в своих трудах доказал, что "догмат" этот не новый, а старый, всегда исповедавшийся Церковью, но забытый новейшими "богословами". Он основывал учение о Божестве Имени Божия прежде всего на том, что Имя Божие, по учение свв. отцов, есть Его энергия или действие (по-славянски "действо"; "действие" - это перевод греч. слова "энергия"), а энергия Божия есть Сам Бог. Вокруг этого пункта, в сущности, и велась главная полемика.
Св. Дионисий Ареопагит так пишет об энергиях Божиих: "Эти общие и соединенные разделения или благолепные исхождения всецелой божественности мы постараемся по мере сил воспеть, от являющих их в Речениях [= Свящ. Писаниях]20 богоименований, - прежде, как уже было сказано, придя к выводу, что все благодеятельные имена, когда они прилагаются к богоначальным ипостасям, нужно понимать как относящиеся ко всей богоначальной целостности без изъятия" (О божественных именах II, 11). - То есть имена, которыми именуются ипостаси Св. Троицы в Божественных Писаниях, не просто "являют" Бога и указывают на Него, но являют Его действенно, ибо сами эти имена являются "благодеятельными" (или "благо-энергетическими"), способными действовать, т. е. по внутренней сути являются нетварной энергией Божией, через которую Бог становится причастным твари.
Согласно с этим святоотеческим учением и понималась имяславцами формула "Имя Божие есть Бог": Имя Божие есть Бог по энергиям. Отец Антоний (Булатович) писал: "Во Имени Христовом мы имеем тварную, так сказать, оболочку, т.е. те звуки и буквы, которыми мы выражаем Истину. Сии звуки и буквы на каждом языке разные, и в вечность они не перейдут, и не суть что-либо единое с Господом Иисусом Христом, почему когда мы, говоря о Имени, имеем в виду тварное слово человеческое, коим выражается идея о Боге и о Христе, то уместно говорить о присутствии Божием во Имени Своем, когда же мы имеем в виду самое Имя, то оно есть сама Истина, есть Сам Бог, как Господь сказал о Себе: "Аз есмь... Истина" (Ин. 14:6)21. Под Истиной о. Антоний понимал то, что Бог открывает людям о Себе Самом, т.е., по св. Дионисию, "являет" Себя нам, - что и есть Его энергия.
"Энергия Божия значит Деятельность Существа Божия, - писал о. Антоний. - ...Святой Григорий Палама установил с одной стороны - неслитность Деятельности Божией с Существом Божиим, а с другой стороны нераздельность Деятельности Божией от Существа Божия и Божеское достоинство и Божескую природу Деятельности Божества"22.
Имяславие и иконопочитание
Противники имяславия, в частности, архиеп. Антоний23, называли "бессмыслицей" слова о. Антония об Имени Божием как об Откровении, которое есть Сам Бог по энергии, и об Имени в материальном выражении, где Бог присутствует. Но это учение не только не является бессмыслицей, но имеет непосредственное отношение к догмату иконопочитания. По учению Церкви, икона освящается вовсе не молитвой и кроплением св. водой (как это ныне многие ошибочно полагают на основании пришедшей к нам от латинян практики "освящать" иконы), а начертанием имени того, кто на ней изображен.
Обратимся к Деяниям VII Вселенского Собора (далее во всех цитатах выделения жирным шрифтом мои, а все другие - цитируемых авторов).
На аргумент иконоборцев: "Нечестивое учреждение лжеименных икон не имеет для себя основания ни в Христовом, ни в апостольском, ни в отеческом предании; нет также и священной молитвы, освящающей их, чтобы сделать их из обыкновенных предметов святыми; но постоянно остаются они вещами обыкновенными", - Собор отвечал:
"Над многими из таких предметов, которые мы признаем святыми, не читается священной молитвы; потому что они по самому имени своему полны святости и благодати. ...Таким образом и самый образ животворящего креста, хотя на освящение его и не полагается особой молитвы, считается нами достойным почитания и служит достаточным для нас средством к получению освящения. ...То же самое и относительно иконы; обозначая ее известным именем, мы относим честь ее к первообразу; целуя ее и с почтением поклоняясь ей, мы получаем освящение" (Деяние 6-е. Опровержение коварно составленного толпою христиано-обвинителей и лжеименного определения. Том 4-й)24.
"Икона конечно только по имени имеет общение с первообразом, а не по самой сущности. ...Церковь...не отделяет плоти Его [Христа] от соединившегося с нею божества; напротив, она верует, что плоть обоготворена и исповедует ее единою с Божеством, согласно учению великого Григория Богослова и с истиною. ...мы, делая икону Господа, плоть Господа исповедуем обоготворенною и икону признаем не за что-либо другое, как за икону, представляющую подобие первообраза. Потому-то икона получает и самое имя Господа; чрез это только она находится и в общении с Ним; потому же самому она и досточтима и свята" (Там же. Том 6-й)25.
Так учит и великий учитель Церкви св. Иоанн Дамаскин26: "Повинуясь церковному преданию, допусти поклонение иконам, по причине этого осеняемым благодатию Божественного Духа". (Слово 1, XVI; С. 12). "Божественная благодать сообщается состоящим из вещества предметам, так как они носят имена тех, кто на них изображается". (Слово 1, Из Толкования на свт. Василия, 30 глав к Амфилохию о Св. Духе; С. 26). Имя Бога свято потому, что в нем присутствует Он Сам Своими энергиями. А имена Святых святы потому, что "с тех пор, как Божество, как некоторое животворящее и спасительное лекарство, соединилось с нашим естеством, наше естество прославлено и превращено в нетленное. Поэтому и смерть святых празднуется, и храмы им воздвигаются, и изображения начертываются" (Слово 2, XI; С. 52). "А что и святые суть боги, говорит: Бог ста в сонме богов (Пс.81:1), и - что Бог стоит посреди богов, распределяя каждому по заслугам как говорит божественный Григорий, толкуя это место. Ибо святые и при жизни были исполнены Святаго Духа, также и по смерти их благодать Святаго Духа неистощимо пребывает и в душах, и в телах, лежащих во гробах, и в их чертах, и в святых их изображениях, не по причине их сущности, а вследствие благодати и божественного действия" (Слово 1, XIX; С. 16).
Мы почитаем Богородицу и святых, иконы и мощи и поклоняемся им потому, что в них присутствует Бог по энергиям, и сами святые, по своему соединению с Богом, называются богами - не по сущности, а по благодати. Но название одно и то же. Имя же по своей внутренней сути больше иконы, поскольку оно есть энергия Божия (это видно из того, что Именем освящается икона); а вот начертание Имени действительно равно иконе, т. к. в нем, как и в иконе, присутствует Бог Своими энергиями. Это же имел в виду и о. Антоний, вследствие благодати и божественного действия. когда писал: "когда мы, говоря о Имени, имеем в виду тварное слово человеческое, коим выражается идея о Боге и о Христе, то уместно говорить о присутствии Божием во Имени Своем, когда же мы имеем в виду самое Имя, то оно есть сама Истина, есть Сам Бог"27.
Что Имя Божие по начертанию есть Его икона, а по внутренней сути - Его энергия, можно видеть, например, из следующего высказывания великого защитника иконопочитания св. Феодора Студита, который на сделанное иконоборцем определение иконы как "искусственного изображения, начертанного здесь с целью губить души в жизни" - говорит: "Что ты говоришь дерзкий, называя губительным для душ в жизни - спасительное для мира подобие Христа? Человек погибельнейший, беззаконнейший и Христу ненавистнейший! Ты - против Христа, ты - против изображения Христа, которое и ангелы почитают, которого и демоны трепещут? Ибо чье имя на нем надписывается? Разве Кроноса или Зевса, ...которых призывание - обман и которых изображение - безбожие? Если же изображается Христос, <никто же может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым> (I Кор. 12:3), како говорят слова Писания; то смотри, что ты произнес хулу подобно иудеям, не только на Христа, но и на Святаго Духа, назвавши в Духе Святом изображенное и сказанное имя Иисуса Христа губящим души в жизни"28. Таким образом, утверждающие, что в Имени Божием не присутствует Бог, неминуемо оказываются иконоборцами29.
Показательно, что при разгроме Афона и вывозе с него имяславцев их гонители дошли до того, что топтали ногами иконы; а до этого, когда на Афоне шли споры об Имени Божием, имяборцы, издеваясь над имяславцами, писали на бумажках Имя Божие и клали их в карман или топтали30, так же как впоследствии иконы. Таким образом, родство имяборцев с иконоборцами очевидно не только из их учения, но и из соответствующих действий.
Рассмотрим учение имяборцев подробнее.
Учение имяборцев и его сравнение со святоотеческим
Послание российского синода 1913 года было опубликовано в "Церковных Ведомостях" в сопровождении трех статей31, разъясняющих его, - епископа Никона (Рождественского), архиепископа Антония (Храповицкого) и С.В. Троицкого (на основании докладов этих трех лиц и было составлено Послание, основным составителем которого являлся архиепископ Сергий (Страгородский)32). Впоследствии противники имяславия опубликовали Послание, статьи и другие материалы отдельной книгой33.
Послание Синода построено на утверждении, что "Имя Божие есть только имя, а не Сам Бог и не Его свойство, ...и потому не может быть признано или называемо ни Богом, ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия" (ЦВ, 285). Из этой посылки вытекает несколько неправославных выводов.
1. Ересь иконоборства
Если Имя Божие не есть энергия Божия, то им не могут быть освящены иконы, потому что Бог, по сущности Своей нам непостижимый и совершенно запредельный не только для наших чувств, но и для мысли и постижения, являет Себя в мире Своими действиями - энергиями; все же остальное есть тварь, а чем-то тварным и не относящимся к Богу нельзя освятить что бы то ни было. Мы почитаем иконы и поклоняемся им, потому что в них реально присутствует Бог Своими энергиями (если бы Он там не присутствовал, то мы были бы идолопоклонниками), а это присутствие обеспечивается надписанием имени, как учили св. отцы. Определение Синода прямо противоречит определению VII Вс. Собора, ибо говорит: "Неправда нового догмата [т. е. имяславия] изобличается, наконец, и теми выводами, какие делают из него его приверженцы, в частности, о. Булатович в своей "Апологии". По нему выходит, что и икона, и крестное знамение, и самые таинства церковные действенны только потому, что на них или при совершении их изображается или произносится Имя Божие" (ЦВ, 283). Таким образом, налицо ересь иконоборства.
Имяборцы обвиняли имяславцев в том, что они якобы ставят Бога "в зависимость от человека", поскольку раз Бог всегда соприсутствует в Имени Своем, то даже если человек и без веры, всуе призовет Имя Божие, то и тогда "Бог как бы вынужден быть Своею благодатью с этим чело" (ЦВ, 279). Послание восстает против утвержде векомния имяславцев, что"Имя Иисус всесильно творить чудеса вследствие присутствия в нем Божества", говоря якобы в опровержение, что "Имя Божие чудодействует лишь под условием веры" (ЦВ, 283). Но эти два утверждения нисколько не противоречат друг другу. Св. Феодор Студит пишет о поклонении иконе: "должно со страхом и благоговением приступать и поклоняться ей, так как поклонение переходит ко Христу; и должно веровать, что приступающим к ней с верою она сообщает освящение" (Письмо Платону, своему духовному отцу, о почитании икон). Очевидно, что приступающий без веры освящения не получит и чуда не узрит (хотя и это не всегда, потому что известны случаи, когда Господь чудесами вразумлял и неверующих, и глумившихся над иконами и Именем Его); но это отнюдь не означает, что благодать (т.е. энергия Божия или Божество) не пребывает в иконе всегда. То же самое относится и к Имени Божию, поскольку его материальное выражение равно иконе.
Бог действует самовластно, Его невозможно "принудить" что-либо сделать. Поэтому формула "Имя Божие есть Сам Бог" не только не ведет к магизму, но вообще исключает его. Ведь известен евангельский рассказ о том, что Христос не мог совершить "ни единого чуда за неверствие" людей (Мк. 6:5). По логике имяборцев, из этого случая нужно сделать вывод, что Господь Сам по Себе не мог творить чудес. Так имяборческое учение приводит к неминуемому богохульству, в котором Синод совершенно напрасно обвинил имяславцев.
2. Неправильное учение о совершении таинств
В Послании Синода сказано, что Имя Божие "может творить и чудеса, но не само собою, не вследствие некоей навсегда как бы заключенной в нем ...Божественной силы", и что "святые таинства совершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего, но и не в силу произнесения или изображения Имени Божия; а по молитве и вере св. Церкви, от лица которой они совершаются, и в силу данного Господом обетования" (ЦВ, 285). Но вот как излагает православное учение об этом св Иоанн Дамаскин: "...самый хлеб и вино изменяются в тело и кровь Бога. Если же ты отыскиваешь тот образ, как это происходит, то тебе достаточно услышать, что - с помощью Святаго Духа...; и больше мы ничего не знаем, за исключением того, что слово Божие - истинно и действенно, и всемогуще, а образ - неизследим. ...и хлеб предложения и вино, и вода, чрез призывание и пришествие Святаго Духа, преестественно изменяются в тело Христово и кровь" (Точное изложение православной веры, IV, 13). Святой говорит о призывании Бога, а не о "вере Церкви", и таким образом и здесь Синод противоречит православному учению34.
3. Учение о молитве, ведущее в прелесть.
Синодальное учение об Имени Божием явно противоречит всему святоотеческому учению о молитве. Вот только один пример: "Имя Господа Иисуса Христа, сходя в глубину сердца, змия, держащего пажити ея, смирит, душу же спасет и оживотворит. Непрестанно убо пребудь с именем Господа Иисуса, да поглотит сердце Господа и Господь сердце, и будут два в едино. ...никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1 Кор. 12:3). Сие - Духом святым - прилагает он [апостол] в таком смысле: когда сердце восприимет действо Духа Святаго, коим и молится... Которые сие святое и преславное Имя непрестанно содержат мысленно во глубине сердца своего, тем могут видеть и свет ума своего. И еще: сие дивное Имя, будучи с напряженною заботливостию содержимо мыслию, очень ощутительно Ибо Бог наш огнь поядаяй есть всякое зло, как говорит Апостол (Евр. 12:29)"35. Это наставление преподобных совершенно согласно с учением, что Имя Божие есть Его энергия и Сам Он.
Послание же говорит: "В молитве (особенно Иисусовой) Имя Божие и Сам Бог сознаются нами нераздельно, только в молитве и только для нашего сердца, в богословствовании же, как и на деле, Имя Божие есть только Имя, а не Сам Бог" (ЦВ, 285). Владимир Эрн, сделавший подробный разбор учения о молитве, изложенного в Послании Синода, совершено правильно заметил, что Синод этим "утверждает, что в напряженнейшие и высшие мгновения сердечного горения человек не выходит из замкнутой сферы своегосознания. Он только "представляет" Бога и силится воображением своим слить и отождествить произносимое сердцем Имя Божие с Самим Богом... Молитва не разрывает уединения человеческой души и не ставит ее в реальное отношение к Богу. Но ведь это чистейший протестантизм! ...в таком случае призывание Бога в молитве есть занятие совершенно праздное и безрезультатное: призываемое нами Имя Божие, как объективно не связанное с Богом, не создает никакого реального взаимодействия между молящейся душою и Богом, и наши молитвы, будучи всецело "явлением нашего сознания", никакого отношения к Сущему Богу не имеют. Синод ухитряется избежать этого вывода и... говорит: "Мы не отделяем Его Самого (т е. Бога) от произносимого Имени. Имя и Сам Бог в молитве для нас тождественны. О. Иоанн (Кронштадтский) советует и не отделять их, не стараться при молитве представлять Бога отдельно от Имени и вне его" (ЦВ, 282). Другими словами, мы своей волей магически должны создавать иллюзию тождества, которого на самом деле нет"36. Итак, мы вновь видим, что обвинение в магизме, брошенное имяборцами в адрес имяславцев, падает на голову самого Синода.
Вообще, способ совершения молитвы, предложенный имяборцами, неминуемо ведет в прелесть, что особенно ясно видно из рецензии инока Хрисанфа на книгу "На горах Кавказа". В рецензии говорится: "...при творении умносердечной молитвы в уме и сердце нашем разве представляются и объясняются только имена Христовы, в ней находящиеся, а не Сам Он с Своими беспредельными, высочайшими свойствами... И по сей только посредствующей причине, эти имена достойны соответствующего их значения возвеличения и прославления их, ибо как только кто произносит их в молитве, то и вспоминается Спаситель; и тогда весь ум и сердце у молящегося обращается к Нему, а не то, чтобы останавливаться только на одном имени Его" (С. 5, 11-12). Очевидно, что перед нами - проповедь молитвы с воображением, которую свв. Отцы строго запрещали, ибо она ведет прямиком в прелесть. Свв. Отцы учили заключать ум в слова молитвы (см., напр., Лествица 28:17), т.е. в Имена Божии, а инок Хрисанф учит, что надо оставить Имена и устремляться умом к "Самому Богу" - что же это еще может значить, как не то, чтобы начать воображать Бога с Его "высочайшими свойствами"? Если только вся эта рецензия не есть просто отвлеченные рассуждения, а действительно и инок Хрисанф, и одобривший его писание архиеп. Антоний, и другие имяборцы практиковали именно такой способ молитвы, то они неминуемо находились в прелести. Это не невероятно, судя по тому, с каким ожесточением и даже жестокостью, не свойственной христианам (но весьма свойственной обличаемым прельщенным), они боролись с имяславцами37.
4. Варлаамитская ересь.
Именно так следует квалифицировать базовое утверждение Послания, что энергия Божия (Божество, греч. Theotes) не есть Сам Бог и не может называться Богом (Theos): "...св. Григорий (Палама) ...нигде не называет энергий "Богом", а учит называть их "Божеством" (не Феос, а Феотис). ...Слово "Бог" указывает на Личность, "Божество" же на свойства, качества, на природу. Таким образом, если и признать Имя Божие Его энергией, то и тогда можно назвать его только Божеством, а не Богом, тем более не "Богом Самим"" (ЦВ, 280-281). Понятие "Личность" не свойственно святоотеческому богословию38, поэтому на первый взгляд не совсем понятно, что хочет сказать Синод. Но если мы обратимся к одному из трех докладов, на которых было основано Послание, то мы сразу поймем, откуда взялось в Послании слово "Личность".
Архиеп. Никон в своем докладе39 пишет: "Самым главным, как бы всеобъемлющим признаком сего понятия [Бог] в нашем христианском смысле является всесовершенная духовная личность" (С. 51); "...благодать Божия ...есть воздействие Божие на нас, мы, однако же, не называем самого сего воздействия "Богом", а именно - только Божиим воздействием, т. е. не самым Существом Божиим, Личностью Бога, а проявлением свойств Божиих" (С. 68), - здесь архиеп. Никон сразу и отождествляет "Личность" с Сущностью Божией, и утверждает, что благодать (энергию) Божию не называют Богом. Далее он говорит: "не подобает смешивать в одном имени "Бог" свойств Его и самой Сущности, Личности Божией" (С. 69).
Отсюда ясно, что Синод называл "Личностью" Сущность Божию и отказывался именовать энергии Божии Богом. Последнее и составляет варлаамитскую ересь, осужденную в 1351 г. на Константинопольском Соборе, признавшем православным и обязательным для всех членов Церкви учение свт. Григория Паламы, который учил: "энергия есть Сам Бог (Theos)" (Письмо к Иоанну Гавре // Hagiou Gregoriou tou Palama Syggrammata II (Фессалоники, 1966) 340. 12-13).
Не напрасно поэтому имяславцы обвиняли имяборцев в варлаамитской ереси. Эта ересь, равно как и другие
Продолжение здесь: http://www.hesychasm.ru/library/Name/senina.htm