СВЯЩЕНСТВО И ЦАРСТВО. Как церковное священноначалие предало народ и монарха в начале XX века 1-2

[shabdua]

Бабкин М.А. Священство и Царство. Россия, начало XX века - 1918 год. Исследования и материалы.
- М.: Индрик, 2011. - 920 стр.

Монография профессора кафедры отечественной истории новейшего времени РГГУ Михаила Бабкина посвящена теме взаимоотношений православного духовенства (прежде всего высшего) с государственной властью Российской империи в предреволюционные 1904-1917 годы.


Как показывает автор, еще до первой революции священноначалие проводило работу над литургийными текстами, принижая в них поминовение царствующей династии и преувеличивая титулование архиереев. Уже в вышедшем в январе 1900 года «Служебнике» исчезает вынимание на проскомидии специальной просфоры с молитвой «за здравие» царя.

Если учесть, что это издание и повторявшие его последующие выходили в Санкт-Петербурге в Синодальной типографии с грифом «По благословению Святейшего Синода», то, как отмечает автор, это «свидетельствовало о нежелании высшего духовенства поддерживать самодержавный строй» (стр. 182).

В то же время в декабре 1898 года Синод принял определение о том, что местный архиерей на литургии будет поминаться как «преосвященнейший» (на сугубой ектении) и «великий господин наш преосвященный» (при великом входе).

Эти исправления вошли в изданный в 1902 году в Киеве «Служебник».

ДОКУМЕНТ: Проф. Михаил Бабкин. СВЯЩЕНСТВО И ЦАРСТВО: духовенство Православной Российской Церкви и свержение монархии (начало XX в. - 1918 г.). Тезисы доклада на социологическом факультете МГУ, Москва, 27 мая 2010 г. Российская империя и Православная церковь составляли единое церковно-политическое тело, единый организм. И государство (Империя), и Церковь, по существу, являлись двумя ипостасями этого нераздельного тела, находившегося под скипетром православного самодержца. Одним из показателей их единства являлась невозможность проведения чёткой границы между светским (в привычном ныне понимании) и церковным законодательством. Связь Империи и Православной российской церкви (далее - РПЦ) была в первую очередь сакральной, а не оформленной юридически.

Высшим органом церковного управления (но не власти) являлся учреждённый 25 января 1721 г. царём Петром I Святейший правительствующий синод - своеобразное сословное представительство при верховной власти, своей властью приравненным к власти патриарха, или постоянно действующий "малый церковный собор" (синод, по-гречески - σύνοδος, означает собор).

Деятельность синода контролировало назначавшееся императором светское лицо - обер-прокурор Св. синода, являвшийся официальным представителем власти Его Величества. Юридической основой создания института обер-прокуратуры была необходимость доклада верховной власти о течении церковных дел. На обер-прокуроре лежали функции охранения государственных интересов в сфере церковного управления и контроля над органами власти РПЦ в центре (Св. синодом) и на местах (духовными консисториями).
Хотя обер-прокуроры и имели практически неограниченные возможности влияния на органы центральной и местной церковной власти, однако этим правом они практически не пользовались, предпочитая не участвовать в деле чисто церковного управления. В целом же компетенция обер-прокурора ограничивалась административным управлением и не распространялась на сферу вероисповедания и церковного права.

Юридически участие императора в церковных делах повышало статус РПЦ и её постановлений. Акты Св. синода, изданные "по указу Е.И.В.", в виде указов, уставов или законов вносились в собрание законов Российской империи.

Единство империи и церкви, основанное на православной вере, хотя и не было лишено недостатков, но, в целом, было очень плодотворным. Империя, поддерживая Русскую церковь морально и материально через институт обер-прокуратуры, избавляла епископат от рутинной бюрократически-канцелярской работы (связанной, например, с хозяйственной деятельностью и поисками источников финансирования), поддерживала просветительскую и миссионерскую её деятельность. Православной церкви в Российской империи были созданы условия наибольшего благоприятствования. В Основных законах насчитывалось более тысячи статей, оберегавших привилегии и имущественные права РПЦ. Архиереи фактически являлись высшими духовными сановниками империи. По табели о рангах митрополиты, архиепископы и епископы приравнивались к трём первым классам военных и гражданских начальников.

РПЦ, буквально слитая воедино с Российской империей, не обладала правами юридического лица и не имела самоуправления. Хотя такими правами по отдельности были наделены Св. синод, приходские церкви, монастыри, духовно-учебные заведения и проч. церковные структуры, владевшие, например, недвижимым имуществом и капиталами.

Русские цари не видели особого смысла в предоставлении церкви "свободы самоуправления", поскольку видели её главную цель в христианизации народа, а именно - в совершении богослужений, катехизации паствы, поднятии среди неё нравственности, образованности, в почитании праздников, миссионерстве и проч. Для чего иерархи фактически и освобождались посредством обер-прокуратуры от мирских дел. Однако те, наоборот, стремились расширить свои государственные функции в ущерб церковным. Значительная часть епископата считала своё положение в рамках сложившихся в России государственно-церковных отношений неприятным и оскорбительным.
Участие царя в церковных делах давало повод для постоянного недовольства духовенства "вмешательством" в церковные дела православного императора (светской-де власти). Наличие в государстве помазанника Божия, так или иначе участвующего в делах церковно-правительственного управления (юрисдикции), в охране вероучения и контроле за церковным благочинием, ставило духовенству фактический заслон в получении желаемой и искомой свободы самоуправления.

Поскольку формально РПЦ была частью административного аппарата империи, это давало основание определённым слоям общественности считать православных священнослужителей прислужниками самодержавия, а также возлагать на РПЦ долю ответственности буквально за любые ошибки царского правительства, за политические "репрессии" и даже за социальную несправедливость в обществе.

С начала XX в. вплоть до Первой мировой войны в России происходил неуклонный рост численности как паствы РПЦ, так и всех слоёв духовенства. На подъёме было строительство храмов и монастырей. Церковь, являясь опорой Трона, оказывала заметное влияние на общественно-политическое сознание православного народа империи.


С рубежа XIX-XX вв. вплоть до начала Февральской революции представителями высшей иерархии РПЦ проводилась деятельность, направленная на ограничение участия императора в церковном управлении и на "отдаление" церкви от государства. Подтверждением этому служат, в частности, сокращение с января 1900 г. поминовения императора на проскомидии (начальной стадии литургии - центрального христианского богослужения), а также произведённое в феврале 1901 г. сокращение "верноподданнической" части присяги для рукополагаемого в сан епископа и отмена присяги для членов Св. синода.
Показателем стремления высшей иерархии повысить свой внутрицерковный статус служит и проходившие в тот период процессы постепенного увеличения богослужебных титулований архиереев, а также учащения поминовений епархальных преосвященных.

О желании высшего духовенства ограничить участие императора в церковном управлении свидетельствуют и "отзывы" епархиальных архиереев о церковной реформе, датируемые 1905-1906 гг. В них отражалось недовольство представителей иерархии сложившимся в России строем церковного управления. Об этом, а также о стремлении восстановить в РПЦ патриаршее управление говорилось и в материалах Предсоборного присутствия (1906 г.), а также Предсоборного совещания (1912-1913 гг.). Названные церковные комиссии предлагали усилить в управлении РПЦ власть епископата.

В то же время духовенство едва ли не демонстративно уклонялось от разработки богословского взгляда на царскую власть. В целом, оно придерживалось "рациональных" оценок, дававшихся царской власти юристами, политологами и историками. При этом совершенно не выясненными оставались такие вопросы, как церковные полномочия императора и т. н. священные права помазанника Божьего. Даже относительно вопроса является ли миропомазание государя церковным таинством или не является таковым, среди иерархии не было единства.

Меры, предпринимавшиеся представителями епископата в предреволюционные годы, были направлены на "десакрализацию" власти российского самодержца. Они сводились к укоренению в сознании паствы представлений о царе не как о духовно-харизматическом "лидере" народа и "Божием установлении" (помазаннике), а как о мирянине, находящемся во главе государства. Духовенство (в частности, члены Синода РПЦ) стремилось обосновать, что между царской властью и какой-либо иной формой правления нет, по сути, никаких принципиальных отличий: всякая, мол, власть - "от Бога".

После нескольких безуспешных попыток добиться высочайшего разрешения на созыв Поместного собора представители архиерейского корпуса стали связывать надежды на "освобождение", "раскрепощение" Церкви от императорского контроля с возможностью смены формы государственной власти в России в пользу "любой" формы правления.

Стремясь увеличить свою власть за счёт умаления прав верховной власти в области церковного управления, видные представители высшего духовенства работали, по существу, на революцию. И само "освободительное движение" (в первую очередь - в лице левых и центристских партий) добивалось в принципе аналогичного: ограничения власти царя в пользу "народного представительства".

Определённым "испытанием на верноподданичество" для высшей иерархии явилась Первая российская революция. Во время неё Св. синод в целом вёл себя непоследовательно и весьма противоречиво. С одной стороны, он придерживался своеобразной аполитичности (нередко умалчивая о революционерах и порицая лишь их противников), с другой - старался оказать поддержку правительству. Колебания политической линии высшего органа церковного управления были обусловлены отсутствием у него чёткой позиции в отношении к царской власти. Поскольку иерархи рассматривали императора как "внешний институт" по отношению к церкви, то, соответственно, они "не считали своим долгом" проповедовать пастве о необходимости сохранения незыблемости православной империи как единого церковно-государственного "тела", видя в нём лишь преходящую форму исторически сложившейся русской государственности.

В целом, духовенство с начала ХХ в. постепенно становилось в оппозицию к царской власти, стремясь освободиться от государственного надзора и опеки, стремясь получить возможность самоуправления и самоустроения. Это освобождение отождествлялось с падением царской власти, о чём весной и летом 1917 г. духовенством делались признания как в устных проповедях, так и в церковной периодической печати.

Основным мотивом соответствующих действий священнослужителей было стремление разрешить многовековую проблему "священства-царства" в свою пользу[1]. Наиболее яркое выражение противостояния высшего духовенства монархии (в контексте проблемы "священства-царства") приняло в первые дни и недели Февральской революции.

При начале революционных волнений в Петрограде высший орган церковного управления - Св. синод смотрел на них безучастно, не предприняв никаких шагов по защите монархии. Поступавшие же в те дни к высшему органу церковного управления ходатайства видных сановников империи о необходимости поддержки царского престола остались неуслышанными.

Члены Синода фактически признали революционную власть (Временное правительство, сформированное Исполнительным комитетом Государственной думы) уже днём 2 марта, до отречения от престола Николая II. В первых числах того месяца они вели сепаратные переговоры с Временным правительством: о поддержке духовенством новой власти в обмен на предоставление РПЦ свободы в самоуправлении. Т. е. до опубликования официальной позиции Св. синода в отношении совершившегося государственного переворота и церковная, и светская власть двигались друг другу навстречу при осознанном решении "отменить" монархию в России.

Позиция высшего духовенства свидетельствовала о том, что иерархи решили воспользоваться политической ситуацией для осуществления своего желания получить освобождение от влияния императора ("светской" власти) на церковные дела и фактически избавиться от царя как своего "харизматического конкурента".


Несмотря на отсутствие в целом юридического отречения от престола Дома Романовых[2], Св. синод 6-8 марта распорядился изъять из богослужебных чинов поминовение царской власти. В соответствии с чем были внесены изменения в молитвословия всех богослужебных кругов: в суточный, недельный и годичный.
В результате царская власть в церкви (соответственно, в обществе, в государстве) оказалась уничтоженной "духовно", т. е. фактически оказалась преданной церковно-молитвенному забвению, стала поминаться в прошедшем времени. Хотя до решения Учредительного собрания о форме власти в России говорить об упразднении царского правления можно было лишь теоретически.

Священнослужителям принадлежит временной приоритет в узаконивании российской демократии (народовластия). Если Россия была провозглашена А.Ф. Керенским Республикой через шесть месяцев после революционных событий февраля-марта 1917 г., то Св. синодом "молитвенно-духовно" (и "богословски", и "богослужебно") это было сделано уже буквально через шесть дней.

Св. синод фактически упразднил государственно-религиозные праздники Российской империи - "царские дни" до соответствующего правительственного постановления.

Смена государственной власти, происшедшая в России 2-3 марта, носила временный характер и теоретически была обратима (в том смысле, что самодержавие как авторитарную власть возможно было реформировать в конституционную монархию). За такой вариант dejure выступала, в частности, конституционно-демократическая партия "Народной свободы" - кадеты (точнее - их правое крыло). Члены же Св. синода в своих "республиканских устремлениях" в марте 1917 г. фактически оказались левее кадетов.

Духовенству РПЦ принадлежит приоритет и в изменении государственной, исторически сформировавшейся монархической идеологии Российской империи. Св. синод уже 7-9 марта официально отрешился от второй составляющей лозунга "за Веру, Царя и Отечество". Временное же правительство декларировало о недопущении возврата монархии лишь 11 марта.

Процесс перехода РПЦ на сторону Временного правительства, на сторону революции завершился 9 марта 1917 г. В тот день Св. синодом было выпущено послание "К верным чадам Православной Российской Церкви по поводу переживаемых ныне событий" и объявлена "для исполнения" по духовному ведомству "Присяга или клятвенное обещание на верность службы Российскому Государству для лиц христианских вероисповеданий", утверждённая Временным правительством 7 марта.

Члены Св. синода, приведя православную паству к присяге на верность Временному правительству и не освободив народ от действовавшей присяги на верноподданство императору, сподвигли, по сути, российских граждан на клятвопреступление. Показателем радикальной настроенности членов "царского" состава Св. синода служит и тот факт, что формы церковных (ставленнических) присяг, установленные ими 24 марта 1917 г., по своему содержанию оказались левее государственной присяги, введённой Временным правительством 7 марта.

Уже к концу марта 1917 г. все места богослужебных, ставленнических и других чинов РПЦ, где ранее поминалась царская власть, были исправлены Св. синодом. Изменения заключались в буквальной замене поминовения императора и лиц Царствующего (по версии Св. синода - "царствовавшего") Дома на поминовение "благоверного Временного правительства". Однозначная замена царской власти на народовластие не соответствовала политическому положению страны, потому что образ правления в России должно было установить только Учредительное собрание (потенциально - высший орган государственной власти). Содержание же изменённых книг соответствовало республиканскому устройству России как якобы свершившемуся факту.

Действия Св. синода в первые недели Февральской революции свидетельствовали об отсутствии у его членов стремления рассматривать политическое положение России как находящееся в состоянии "неопределённости" образа правления до соответствующего решения Учредительного собрания. Действия Св. синода носили безапелляционный характер и указывали, что органом высшего церковного управления выбор сделан в пользу процесса становления новой власти, а не на "реставрацию" монархии. В результате такой позиции церковной власти - с учётом влияния подведомственного ему духовенства на 100-миллионную православную паству - была по сути ликвидирована вероятность монархической альтернативы политического развития России. И революция, опираясь на ряд факторов, получила необратимый характер. Вследствие чего можно утверждать, что члены Св. синода в марте 1917 г. осуществили определённое вмешательство в политический строй российского государства.

Анализ компетенции членов высшего органа церковного управления в принятии мер охранительного характера по защите самодержавного строя позволяет заключить, что альтернатива действиям (во многом - бездействию) Св. синода в февральско-мартовские дни 1917 г. была. В распоряжении Синода было много возможностей, которые уже применялись, в частности, в период Первой российской революции. Тем не менее ни одна из мер по поддержке или трона (до 2 марта), или самого института монархии (продолжавшего существовать по крайней мере до решения Учредительного собрания о форме правления в России), или арестованной Царской семьи предпринята не была. Начиная же с 6 марта 1917 г. Св. синодом был проведён комплекс охранительных действий в отношении Временного правительства.

Среди различных факторов, влиявших в период начала Февральской революции на судьбу монархии, одним из решающих был характер отношения духовенства РПЦ к институту царской власти. Сама власть императора, как помазанника Божия, имела духовную основу именно в Православии. Потому с большой долей уверенности можно утверждать, что если бы Св. синод в судьбоносные для царя и страны февральско-мартовские дни 1917 г. предпринял в отношении монархии находящиеся в его компетенции охранительные меры, то политические события и в столице, и на местах пошли бы по иному сценарию.

Члены Св. синода, с первых чисел марта 1917 г. взяв курс на установление в России республиканского правления, в определённом смысле проявили политическую близорукость. Пойдя навстречу Временному правительству и поддержав свержение монархии, они не смогли верно предвидеть дальнейшего развития политических событий и остановить расползание революции. Февральский же "этюд" оказался лишь "увертюрой" Октября.

Царская власть являлась в многонациональной и многоконфессиональной России, с её разным уровнем социально-экономического развития огромных территорий, системообразующим стержнем. И последствия исчезновение этого стержня теоретически можно было предвидеть: как предвидел это один из лидеров кадетской партии П.Н. Милюков, открыто выступавший за установление в стране конституционно монархического правления. Однако на протяжении всего 1917 г., невзирая на сменяющие один за другим кризисы власти и нарастание в стране центробежных явлений, никакой корректировки политического курса Русской православной церкви "вправо" проведено не было. Официальное духовенство не рассматривало существовавшую в тот период в России (вплоть до созыва Учредительного собрания) конституционно монархическую альтернативу народовластию.

Действия высшей церковной иерархии в период февральско-мартовских событий 1917 г. оказали заметное влияние на общественно-политическую жизнь страны. Они послужили одной из причин "безмолвного" исчезновения с российской политической сцены правых партий, православно-монархическая идеология которых с первых чисел марта 1917 г. фактически лишилась поддержки со стороны официальной церкви.

Окончание здесь: https://shabdua.livejournal.com/5050870.html