Основной признак этого времени года - устойчивая низкая температура
Детство. Я часто болею ангиной. Целыми днями лежу на кушетке у окошка, ковыряюсь ложкой в стаканчике мороженого, которое не растопили, а почти поджарили в турке. Рядом сидит мама, гладит меня по голове, теребит волосы и в шутку щипает за нос, перестаёт улыбаться и сдерживает слёзы, когда у меня долго держится высокая температура.
Жар наконец-то спадает. Мама накрывается одеялом вместе со мной и мы подолгу дышим над картошкой. Если в кипяток бросить ложечку соды - она шипит, от капли "звёздочки" немного жжёт глаза, но после отлично дышится всю ночь, а от травяных отваров потом вкусно пахнут волосы. У нас было специальное, почти ритуальное одеяло с нарисованными верблюдами и синими звёздами. Вот в маленькой кастрюльке снова закипает вода и я забираюсь на стул, поджимаю ноги и будто бы пытаюсь стать меньше, так, мне кажется, из-под одеяла выползет наружу меньше пара...
Снимаю турку с огня ровно за секунду до того, как кофе закипел, выливаю в чашку и не могу понять, хочу ли я его выпить или нет. На столе разложены шприцы и ампулы. Очередная внезапная операция и гадкая ноющая боль довеском, кажется, должны были отвлечь от того, что в последнюю неделю сводило с ума. Но когда прижимаешь спиртовую салфетку к месту укола и через какое-то время ощущаешь, как наконец-то начинает действовать обезболивающее, аттракцион мыслей возвращается в новом, расширенном составе.
Мамы нет уже три года и я начинаю забывать, как это, когда тебя просто гладят по голове и отпускает. Нужно бы найти то одеяло. Кажется, накроешься им и в пыль превратятся жестокие подростки, завистливые сверстники и выжившие из ума старики. Неплохо бы иметь его и на случай внезапной, незапланированный зимы...
Жар наконец-то спадает. Мама накрывается одеялом вместе со мной и мы подолгу дышим над картошкой. Если в кипяток бросить ложечку соды - она шипит, от капли "звёздочки" немного жжёт глаза, но после отлично дышится всю ночь, а от травяных отваров потом вкусно пахнут волосы. У нас было специальное, почти ритуальное одеяло с нарисованными верблюдами и синими звёздами. Вот в маленькой кастрюльке снова закипает вода и я забираюсь на стул, поджимаю ноги и будто бы пытаюсь стать меньше, так, мне кажется, из-под одеяла выползет наружу меньше пара...
Снимаю турку с огня ровно за секунду до того, как кофе закипел, выливаю в чашку и не могу понять, хочу ли я его выпить или нет. На столе разложены шприцы и ампулы. Очередная внезапная операция и гадкая ноющая боль довеском, кажется, должны были отвлечь от того, что в последнюю неделю сводило с ума. Но когда прижимаешь спиртовую салфетку к месту укола и через какое-то время ощущаешь, как наконец-то начинает действовать обезболивающее, аттракцион мыслей возвращается в новом, расширенном составе.
Мамы нет уже три года и я начинаю забывать, как это, когда тебя просто гладят по голове и отпускает. Нужно бы найти то одеяло. Кажется, накроешься им и в пыль превратятся жестокие подростки, завистливые сверстники и выжившие из ума старики. Неплохо бы иметь его и на случай внезапной, незапланированный зимы...