Почти 20
Лето было отменным. Лето было везде. В наливавшейся за окном антоновке, в выгоревших волосах на голове лучшего друга, но особенно хорошо лето было заметно в выгоревших волосах на твоей собственной левой руке, в треугольнике из родинок у запястья. Мне было восемь и я любила смотреть на этот треугольник. Казалось, что эта отметина придает мне особую значимость. Что тогда и говорить про родинку на большом пальце правой?! Много ли вы видели родинок на больших пальцах? Родители любили говорить, что это мушка покакала и всегда смеялись, а я чувствовала, что в этот момент они любят меня сильнее обычного, и это было счастье, счастье обычного восьмилетнего человека. Счастье было каждый день и длилось с самого утра.
Утро наступает рано.
Оно начинается с шума листвы и коротких криков то ли ласточек, то ли стрижей, доносящихся, откуда -то из глубин балкона, выкрашенного синей краской.
Чуть позже приезжает трактор- мусоросборщик и будит тебя звоном своего колокола, сделанного из куска трубы, звону вторит крик полусумасшедшего мусорщика, который помогает людям поднимать на борт бесчисленные ведра с отвратительными отходами. До сих пор не понимаю, почему там не было мусорных контейнеров…
Процесс просыпания зависит от погодных условий- если за окном пасмурно, можно вдоволь поспать на заботливо выглаженном и накрахмаленном белоснежном белье, на чудесной самодельной перине. Если солнце взошло, и дарит тебе свой свет сквозь маленькую щелку в плотных портьерах- спать ни в коем случае нельзя, можно позволить себе лишь чуть помять маленькими пальчиками ног краешек одеяла, посмотреть на спящую напротив маму, услышать её сонное бормотание «списпираноеще», сделать вид, что подчинился родительской воле и замереть на десять минут, дожидаясь когда мама снова уснет. Эти десять минут никак нельзя шевелиться, но так чертовски хочется ерзать и вертеться, в поисках самого удобного положения, но ведь твое вошканье мешает маме снова уснуть, поэтому нужно всего лишь представить, что ты тот шпион в засаде, как в книжке. У шпионов невероятно острый слух. И вот, как будто ты повернул невидимый тумблер, и все слышится отчетливее. Совсем близко сладко посапывает старший брат, в кладовой эти проклятые мыши снова залезли в мешок с сахаром и копашатся там, а в соседней комнате скрипнул пол, значит или бабушка или дедушка уже проснулись.
Пора. Аккуратно, чтобы не задеть спящую маму и не скрипнуть, привезенной дедушкой из Дрездена старой кроватью, ты проползаешь под одеялом, перелезаешь через спинку и на цыпочках крадешься к двери, тихо проскальзываешь наружу, падаешь на пол и ползешь в другую комнату, идти ни в коем случае нельзя- ты же шпион, повсюду вражеские пули.
Утро было солнечное и предвещало двадцатисемиградусный день, двадцатисемиградусный день, в свою очередь, предвещал поездку на речку, а это снова счастье. Когда знаешь, что вечером можно будет тайком заплыть на глубину, поваляться в грязи и повытравливать тушканчиков из их норок ничего не может испортить тебе настроение, и даже утренняя бабушкина гречка с молоком кажется возвышенно прекрасной.
Ожидание четырех часов дня проходило за строительством шалаша из одеял за домом и за поеданием мороженого. Все ели сливочное- я же любила ароматическое, но просила деньги на сливочное, потому что сливочное стоило как два ароматических, да и химический фруктовый лёд в жару гораздо приятнее чем тягучее сливочное. Тем более ароматическое было трех видов- зеленое, желтое и красное. Найти красное- это настоящий успех и счастье.
В тот день, в построенном из одеял шалаше за домом я съела два красных ароматических.
Четыре по полудни наступили сразу после бабушкиных щей. Щи после двух ароматических лезли с трудом, но речка в голове заставляла есть щи с улыбкой, а потом с еще большей улыбкой складывать в огромную сумку плед, бадминтон, мяч, полотенца и тормозок. Нет, это не то, что вы подумали. Тормозком шахтеры средней полосы России называют бутерброды, овощи и прочую снедь, которую они берут с собой в забой. А так как дед мой шахтер, то это был не ланч, не набор для пикника, не бутеры, а именно Тормозок .
Вообщем с речкой в голове, с тормозком под мышкой мы загружались в роскошные зеленые дедушкины жигули и ехали на речку. А так как смотреть в окно из машины- это истинное удовольствие, то дорога на речку не отнимала много душевных сил. Ехать было километров десять, между двух оврагов, мимо картофельных, свекольных и льняных полей, мимо виднеющейся на том берегу ГРЭС, мимо людей, шедших на речку пешком по палящему солнцу, мимо велосипедистов с тяпками, привязанными к рамам. При этом, из за особенностей ландшафта, речка являлась взору в самом конце путешествия, как настоящий приз за терпение, за утреннюю гречку с камушками, за щи, за сидение в душном шалаше из одеял, за два ароматических.
Машина ставилась на пяточке между трех глубоченных оврагов, тормозок и прочее имущество забывалось и скидывалось на родителей, а ты с воплем, босиком, срывая на лету сарафан в цветочек, мчишься вниз, к речке, по крутому спуску оврага, оставляя за собой своими крошечными пяточками только облачко пыли, и, без прелюдий, залетаешь прямо в речку, мимо бурчащих теток и прочих буйков, и сидишь в речке до посинения, выбегая лишь изредка, чтобы залезть в тормозок или в грязь.
Когда опускаются сумерки, становится грустно, потому что вот- вот мама скажет-« Домой, вон синяя уже!», а ты начинаешь мямлить- «Ну еще хотя бы пять минуточек…»
Когда проходит полчаса и твои «пять минуточек» законно истекают, ты все -таки вылезаешь из воды какой то действительно синеватый, накидываешь полотенце на плечи и плетешься вверх по крутому, теперь уже подъему. Но ты счастлив, потому что впереди дорога мимо картофельных, свекольных и льняных полей, мимо виднеющейся на том берегу ГРЭС, мимо людей, идущих с речки пешком, мимо велосипедистов с тяпками, привязанными к рамам, а дома в телевизоре- «Спокойной ночи малыши», в ванне- теплая ароматная вода, в холодильнике- домашняя простокваша, в спальне- белая простыня на перинке из гусиных перьев. И вот ты уже лежишь на перинке, и глаза сами собой закрываются, а рот сам собой улыбается, потому что утром- теребить уголки одеяла пальчиками ног, днем- гонять на велике, потому что счастье.
Мне почти двадцать.
3:48 утра. Случайно побывала на Башмете, выпила прекрасное латте в чудесном месте, в 11 вечера спонтанно пошла на «Утомленные солнца-2», сеанс кончился в 2 ночи, подала документы на загран, заработала денег, повидалась с кучей хороших людей, сижу одна в своей собственной квартире, и чувствую себя несчастной и не могу уснуть.
На другом конце страны есть и тот городок, и та антоновка, и ГРЭС, и поля, полагаю, что даже ароматическое тоже еще существует, более того, уверена, что тяпки все так же привязывают к рамам велосипедов, но нет бабушки, нет зеленых жигулей и мне почти двадцать.
Утро наступает рано.
Оно начинается с шума листвы и коротких криков то ли ласточек, то ли стрижей, доносящихся, откуда -то из глубин балкона, выкрашенного синей краской.
Чуть позже приезжает трактор- мусоросборщик и будит тебя звоном своего колокола, сделанного из куска трубы, звону вторит крик полусумасшедшего мусорщика, который помогает людям поднимать на борт бесчисленные ведра с отвратительными отходами. До сих пор не понимаю, почему там не было мусорных контейнеров…
Процесс просыпания зависит от погодных условий- если за окном пасмурно, можно вдоволь поспать на заботливо выглаженном и накрахмаленном белоснежном белье, на чудесной самодельной перине. Если солнце взошло, и дарит тебе свой свет сквозь маленькую щелку в плотных портьерах- спать ни в коем случае нельзя, можно позволить себе лишь чуть помять маленькими пальчиками ног краешек одеяла, посмотреть на спящую напротив маму, услышать её сонное бормотание «списпираноеще», сделать вид, что подчинился родительской воле и замереть на десять минут, дожидаясь когда мама снова уснет. Эти десять минут никак нельзя шевелиться, но так чертовски хочется ерзать и вертеться, в поисках самого удобного положения, но ведь твое вошканье мешает маме снова уснуть, поэтому нужно всего лишь представить, что ты тот шпион в засаде, как в книжке. У шпионов невероятно острый слух. И вот, как будто ты повернул невидимый тумблер, и все слышится отчетливее. Совсем близко сладко посапывает старший брат, в кладовой эти проклятые мыши снова залезли в мешок с сахаром и копашатся там, а в соседней комнате скрипнул пол, значит или бабушка или дедушка уже проснулись.
Пора. Аккуратно, чтобы не задеть спящую маму и не скрипнуть, привезенной дедушкой из Дрездена старой кроватью, ты проползаешь под одеялом, перелезаешь через спинку и на цыпочках крадешься к двери, тихо проскальзываешь наружу, падаешь на пол и ползешь в другую комнату, идти ни в коем случае нельзя- ты же шпион, повсюду вражеские пули.
Утро было солнечное и предвещало двадцатисемиградусный день, двадцатисемиградусный день, в свою очередь, предвещал поездку на речку, а это снова счастье. Когда знаешь, что вечером можно будет тайком заплыть на глубину, поваляться в грязи и повытравливать тушканчиков из их норок ничего не может испортить тебе настроение, и даже утренняя бабушкина гречка с молоком кажется возвышенно прекрасной.
Ожидание четырех часов дня проходило за строительством шалаша из одеял за домом и за поеданием мороженого. Все ели сливочное- я же любила ароматическое, но просила деньги на сливочное, потому что сливочное стоило как два ароматических, да и химический фруктовый лёд в жару гораздо приятнее чем тягучее сливочное. Тем более ароматическое было трех видов- зеленое, желтое и красное. Найти красное- это настоящий успех и счастье.
В тот день, в построенном из одеял шалаше за домом я съела два красных ароматических.
Четыре по полудни наступили сразу после бабушкиных щей. Щи после двух ароматических лезли с трудом, но речка в голове заставляла есть щи с улыбкой, а потом с еще большей улыбкой складывать в огромную сумку плед, бадминтон, мяч, полотенца и тормозок. Нет, это не то, что вы подумали. Тормозком шахтеры средней полосы России называют бутерброды, овощи и прочую снедь, которую они берут с собой в забой. А так как дед мой шахтер, то это был не ланч, не набор для пикника, не бутеры, а именно Тормозок .
Вообщем с речкой в голове, с тормозком под мышкой мы загружались в роскошные зеленые дедушкины жигули и ехали на речку. А так как смотреть в окно из машины- это истинное удовольствие, то дорога на речку не отнимала много душевных сил. Ехать было километров десять, между двух оврагов, мимо картофельных, свекольных и льняных полей, мимо виднеющейся на том берегу ГРЭС, мимо людей, шедших на речку пешком по палящему солнцу, мимо велосипедистов с тяпками, привязанными к рамам. При этом, из за особенностей ландшафта, речка являлась взору в самом конце путешествия, как настоящий приз за терпение, за утреннюю гречку с камушками, за щи, за сидение в душном шалаше из одеял, за два ароматических.
Машина ставилась на пяточке между трех глубоченных оврагов, тормозок и прочее имущество забывалось и скидывалось на родителей, а ты с воплем, босиком, срывая на лету сарафан в цветочек, мчишься вниз, к речке, по крутому спуску оврага, оставляя за собой своими крошечными пяточками только облачко пыли, и, без прелюдий, залетаешь прямо в речку, мимо бурчащих теток и прочих буйков, и сидишь в речке до посинения, выбегая лишь изредка, чтобы залезть в тормозок или в грязь.
Когда опускаются сумерки, становится грустно, потому что вот- вот мама скажет-« Домой, вон синяя уже!», а ты начинаешь мямлить- «Ну еще хотя бы пять минуточек…»
Когда проходит полчаса и твои «пять минуточек» законно истекают, ты все -таки вылезаешь из воды какой то действительно синеватый, накидываешь полотенце на плечи и плетешься вверх по крутому, теперь уже подъему. Но ты счастлив, потому что впереди дорога мимо картофельных, свекольных и льняных полей, мимо виднеющейся на том берегу ГРЭС, мимо людей, идущих с речки пешком, мимо велосипедистов с тяпками, привязанными к рамам, а дома в телевизоре- «Спокойной ночи малыши», в ванне- теплая ароматная вода, в холодильнике- домашняя простокваша, в спальне- белая простыня на перинке из гусиных перьев. И вот ты уже лежишь на перинке, и глаза сами собой закрываются, а рот сам собой улыбается, потому что утром- теребить уголки одеяла пальчиками ног, днем- гонять на велике, потому что счастье.
Мне почти двадцать.
3:48 утра. Случайно побывала на Башмете, выпила прекрасное латте в чудесном месте, в 11 вечера спонтанно пошла на «Утомленные солнца-2», сеанс кончился в 2 ночи, подала документы на загран, заработала денег, повидалась с кучей хороших людей, сижу одна в своей собственной квартире, и чувствую себя несчастной и не могу уснуть.
На другом конце страны есть и тот городок, и та антоновка, и ГРЭС, и поля, полагаю, что даже ароматическое тоже еще существует, более того, уверена, что тяпки все так же привязывают к рамам велосипедов, но нет бабушки, нет зеленых жигулей и мне почти двадцать.