(no subject)
"- Оружие? Хлеб? - Спросил я.
Он насторожился.
- Да, - сказал он. - Оружие и хлеб. Только без
дурацких условий. И по возможности даром. Или в кредит.
Истинные патриоты никогда не имеют денег. А правящая клика
купается в роскоши...
- Голод? - Спросил я.
- Все что угодно. А вы тут купаетесь в роскоши. - Он
ненавидяще посмотрел на меня. - Весь мир купается в
роскоши, и только мы голодаем. Но вы напрасно надеетесь.
Революцию не остановить!
- Да, - сказал я. - А против кого революция?
- Мы боремся против кровопийц Бадшаха! Против
коррупции и разврата правящей верхушки, за свободу и
истинную демократию... Народ с нами, но народ надо кормить.
А вы нам заявляете: хлеб дадим только после разоружения. Да
еще грозите вмешательством... Какая гнусная лживая
демагогия! Какой обман революционных масс! Разоружиться
перед лицом кровопийц - это значит накинуть петлю на шею
настоящих борцов! Мы отвечаем: нет! Вы не обманете народ!
Пусть сложат оружие Бадшах и его молодцы! Тогда посмотрим,
что надо делать.
- Да, - сказал я. - Но Бадшах, вероятно, тоже не
хочет, чтобы ему накинули петлю на шею.
Он резко отставил бокал с пивом, и рука его привычно
потянулась к кобуре. Впрочем, он быстро опомнился.
- Я так и знал, что вы ни черта не понимаете, - сказал
он. - Вы, сытые, вы осоловели от сытости, вы слишком
кичливы, чтобы понять нас. В джунглях вы бы не осмелились
так разговаривать со мной!
В джунглях я бы говорил с тобой по-другому, бандит,
подумал я и сказал:
- я действительно многого не понимаю. Я, например, не
понимаю, что случится после того, как вы одержите победу.
Предположим, вы победили, повесили Бадшаха, если он, в свою
очередь, не удрал за хлебом и оружием...
- Он не удерет. Он получит то, что заслужил.
Революционный народ раздерет его в клочья! И вот тогда мы
начнем работать. Мы вернем территории, отторгнутые у нас
сытыми соседями, мы выполним всю программу, о которой вопит
лживый Бадшах, чтобы обмануть народ... Я им покажу
забастовки! Они у меня побастуют... Никаких забастовок!
Всех под ружье и вперед! И победим. И вот тогда...
Он закрыл глаза, сладко застонал и повел головой.
- Тогда вы будете сытыми, будете купаться в роскоши и
спать до полудня?
Он усмехнулся.
- Я это заслужил. Народ это заслужил. Никто не посмеет
попрекнуть нас. Мы будем есть и пить, сколько пожелаем, мы
будем жить в настоящих домах, мы скажем народу: теперь вы
свободны, развлекайтесь!
- И ни о чем не думайте, - добавил я. - А вам не
кажется, что это все может выйти вам боком?
- Бросьте! - Сказал он. - Это демагогия. Вы демагог. И
догматик. У нас тоже есть всякие догматики, вроде вас.
Человек, мол, потеряет смысл жизни. Нет, отвечаем мы,
человек ничего не потеряет. Человек найдет, а не потеряет.
Надо чувствовать народ, надо самому быть из народа, народ
не любит умников! Ради чего же я, черт побери, даю себя
жрать древесным пиявкам и сам жру червей? - Он вдруг
довольно добродушно ухмыльнулся. - Вы, наверное, на меня
обиделись немного. Я тут обозвал вас сытыми и еще как-то...
Не надо, не обижайтесь. Изобилие плохо, когда его нет у
тебя и оно есть у соседа. А достигнутое изобилие - это
отличная штука! За него стоит подраться. Все за него
дрались. Его нужно добывать с оружием в руках, а не
обменивать на свободу и демократию.
- Значит, все-таки ваша конечная цель - изобилие?
Только изобилие?
- Ясно!.. Конечная цель всегда изобилие. Учтите
только, что мы разборчивы в средствах...
- Это я уже учел... А человек?
- Что человек?
Впрочем, я понимал, что спорить бесполезно.
- Вы никогда здесь не были раньше? - Спросил я.
- А что?
- Поинтересуйтесь, - сказал я. - Этот город дает
отличные предметные уроки изобилия.
Он пожал плечами.
- Пока мне здесь нравится. - Он снова отодвинул пустую
тарелку и придвинул полную. - Закуски какие-то незнако-
мые... Все вкусно и дешево... Этому можно позавидовать. -
Он проглотил несколько ложек салата и проворчал: - мы
знаем, что все великие революционеры дрались за изобилие. У
нас нет времени самим теоретизировать, но в этом и нет
необходимости. Теорий достаточно и без нас. И потом
изобилие нам никак не грозит. Оно нам еще долго не будет
грозить. Есть задачи гораздо более насущные.
- Повесить Бадшаха, - сказал я.
- Да, для начала. А потом нам придется истребить
догматиков. Я чувствую это уже сейчас. Потом осуществление
наших законных притязаний. Потом еще что-нибудь объявится.
А уж потом-потом-потом наступит изобилие. Я оптимист, но я
не верю, что доживу до него. И вы не беспокойтесь,
справимся как-нибудь. Если с голодом справимся, то с
изобилием и подавно... Догматики болтают: изобилие, мол, не
цель, а средство. Мы отвечаем на это так: всякое средство
было когда-то целью. Сегодня изобилие - цель. И только
завтра оно, может быть, станет средством.
Я встал.
- Завтра может оказаться поздно, - сказал я. - И
напрасно вы ссылаетесь на великих революционеров. Они бы не
приняли ваш лозунг: теперь вы свободны, развлекайтесь. Они
говорили иначе: теперь вы свободны, работайте. Они ведь
никогда не дрались за изобилие для брюха, их интересовало
изобилие для души и головы...
Рука его опять дернулась к кабуре, и опять он
спохватился.
- Марксист! - Сказал он с удивлением. - Впрочем, вы же
приезжий. У нас марксистов почти нет, мы их сажаем..."
Он насторожился.
- Да, - сказал он. - Оружие и хлеб. Только без
дурацких условий. И по возможности даром. Или в кредит.
Истинные патриоты никогда не имеют денег. А правящая клика
купается в роскоши...
- Голод? - Спросил я.
- Все что угодно. А вы тут купаетесь в роскоши. - Он
ненавидяще посмотрел на меня. - Весь мир купается в
роскоши, и только мы голодаем. Но вы напрасно надеетесь.
Революцию не остановить!
- Да, - сказал я. - А против кого революция?
- Мы боремся против кровопийц Бадшаха! Против
коррупции и разврата правящей верхушки, за свободу и
истинную демократию... Народ с нами, но народ надо кормить.
А вы нам заявляете: хлеб дадим только после разоружения. Да
еще грозите вмешательством... Какая гнусная лживая
демагогия! Какой обман революционных масс! Разоружиться
перед лицом кровопийц - это значит накинуть петлю на шею
настоящих борцов! Мы отвечаем: нет! Вы не обманете народ!
Пусть сложат оружие Бадшах и его молодцы! Тогда посмотрим,
что надо делать.
- Да, - сказал я. - Но Бадшах, вероятно, тоже не
хочет, чтобы ему накинули петлю на шею.
Он резко отставил бокал с пивом, и рука его привычно
потянулась к кобуре. Впрочем, он быстро опомнился.
- Я так и знал, что вы ни черта не понимаете, - сказал
он. - Вы, сытые, вы осоловели от сытости, вы слишком
кичливы, чтобы понять нас. В джунглях вы бы не осмелились
так разговаривать со мной!
В джунглях я бы говорил с тобой по-другому, бандит,
подумал я и сказал:
- я действительно многого не понимаю. Я, например, не
понимаю, что случится после того, как вы одержите победу.
Предположим, вы победили, повесили Бадшаха, если он, в свою
очередь, не удрал за хлебом и оружием...
- Он не удерет. Он получит то, что заслужил.
Революционный народ раздерет его в клочья! И вот тогда мы
начнем работать. Мы вернем территории, отторгнутые у нас
сытыми соседями, мы выполним всю программу, о которой вопит
лживый Бадшах, чтобы обмануть народ... Я им покажу
забастовки! Они у меня побастуют... Никаких забастовок!
Всех под ружье и вперед! И победим. И вот тогда...
Он закрыл глаза, сладко застонал и повел головой.
- Тогда вы будете сытыми, будете купаться в роскоши и
спать до полудня?
Он усмехнулся.
- Я это заслужил. Народ это заслужил. Никто не посмеет
попрекнуть нас. Мы будем есть и пить, сколько пожелаем, мы
будем жить в настоящих домах, мы скажем народу: теперь вы
свободны, развлекайтесь!
- И ни о чем не думайте, - добавил я. - А вам не
кажется, что это все может выйти вам боком?
- Бросьте! - Сказал он. - Это демагогия. Вы демагог. И
догматик. У нас тоже есть всякие догматики, вроде вас.
Человек, мол, потеряет смысл жизни. Нет, отвечаем мы,
человек ничего не потеряет. Человек найдет, а не потеряет.
Надо чувствовать народ, надо самому быть из народа, народ
не любит умников! Ради чего же я, черт побери, даю себя
жрать древесным пиявкам и сам жру червей? - Он вдруг
довольно добродушно ухмыльнулся. - Вы, наверное, на меня
обиделись немного. Я тут обозвал вас сытыми и еще как-то...
Не надо, не обижайтесь. Изобилие плохо, когда его нет у
тебя и оно есть у соседа. А достигнутое изобилие - это
отличная штука! За него стоит подраться. Все за него
дрались. Его нужно добывать с оружием в руках, а не
обменивать на свободу и демократию.
- Значит, все-таки ваша конечная цель - изобилие?
Только изобилие?
- Ясно!.. Конечная цель всегда изобилие. Учтите
только, что мы разборчивы в средствах...
- Это я уже учел... А человек?
- Что человек?
Впрочем, я понимал, что спорить бесполезно.
- Вы никогда здесь не были раньше? - Спросил я.
- А что?
- Поинтересуйтесь, - сказал я. - Этот город дает
отличные предметные уроки изобилия.
Он пожал плечами.
- Пока мне здесь нравится. - Он снова отодвинул пустую
тарелку и придвинул полную. - Закуски какие-то незнако-
мые... Все вкусно и дешево... Этому можно позавидовать. -
Он проглотил несколько ложек салата и проворчал: - мы
знаем, что все великие революционеры дрались за изобилие. У
нас нет времени самим теоретизировать, но в этом и нет
необходимости. Теорий достаточно и без нас. И потом
изобилие нам никак не грозит. Оно нам еще долго не будет
грозить. Есть задачи гораздо более насущные.
- Повесить Бадшаха, - сказал я.
- Да, для начала. А потом нам придется истребить
догматиков. Я чувствую это уже сейчас. Потом осуществление
наших законных притязаний. Потом еще что-нибудь объявится.
А уж потом-потом-потом наступит изобилие. Я оптимист, но я
не верю, что доживу до него. И вы не беспокойтесь,
справимся как-нибудь. Если с голодом справимся, то с
изобилием и подавно... Догматики болтают: изобилие, мол, не
цель, а средство. Мы отвечаем на это так: всякое средство
было когда-то целью. Сегодня изобилие - цель. И только
завтра оно, может быть, станет средством.
Я встал.
- Завтра может оказаться поздно, - сказал я. - И
напрасно вы ссылаетесь на великих революционеров. Они бы не
приняли ваш лозунг: теперь вы свободны, развлекайтесь. Они
говорили иначе: теперь вы свободны, работайте. Они ведь
никогда не дрались за изобилие для брюха, их интересовало
изобилие для души и головы...
Рука его опять дернулась к кабуре, и опять он
спохватился.
- Марксист! - Сказал он с удивлением. - Впрочем, вы же
приезжий. У нас марксистов почти нет, мы их сажаем..."