Умер Алексей Герман - старший
Из Германа:
"…В 1984 году мне разрешили «Лапшина». И я стал знаменитым. За год я получил две Государственные премии. На премьере в Доме кино в 1985 году было столпотворение, мне разбили голову, когда под видом француженок я попытался провести двух дам. Одной наступили на ногу, и она вполне по-русски матюкнулась. «Француженки, говоришь?» - переспросил охранник и огрел меня палкой по голове. Я на него не рассердился. А дальше я пережил одно из самых страшных испытаний своей жизни.
Мы сидели в фойе и пили водку. И вдруг люди начинали выходить из зала. Десять человек, сто человек, триста человек. Я - весь мокрый. Потом один вдруг остановился передо мной и низко, в ноги, поклонился. Только тут я сообразил, что картину запустили в двух залах, и в первом - на сорок минут раньше. И это уходят оттуда. А наутро - звонки, звонки, звонки. Но на это понадобилась вся моя жизнь. Ее, в принципе, мне искалечили. Пятнадцать лет пролежала на полке одна картина, полтора года - другая, четыре года пролежала третья, а я из-за этого не знаю сколько пролежал лицом к стене, вместо того чтобы снимать. Что там говорить…"
"…В 1984 году мне разрешили «Лапшина». И я стал знаменитым. За год я получил две Государственные премии. На премьере в Доме кино в 1985 году было столпотворение, мне разбили голову, когда под видом француженок я попытался провести двух дам. Одной наступили на ногу, и она вполне по-русски матюкнулась. «Француженки, говоришь?» - переспросил охранник и огрел меня палкой по голове. Я на него не рассердился. А дальше я пережил одно из самых страшных испытаний своей жизни.
Мы сидели в фойе и пили водку. И вдруг люди начинали выходить из зала. Десять человек, сто человек, триста человек. Я - весь мокрый. Потом один вдруг остановился передо мной и низко, в ноги, поклонился. Только тут я сообразил, что картину запустили в двух залах, и в первом - на сорок минут раньше. И это уходят оттуда. А наутро - звонки, звонки, звонки. Но на это понадобилась вся моя жизнь. Ее, в принципе, мне искалечили. Пятнадцать лет пролежала на полке одна картина, полтора года - другая, четыре года пролежала третья, а я из-за этого не знаю сколько пролежал лицом к стене, вместо того чтобы снимать. Что там говорить…"