Полезна была бы инвентаризация расхождений в установках, и какие-то обсудить.
Вот маленький инцидент:
Сейчас, как и в годы перестройки, раскручивается кампания против детских домов - остаток «проклятого прошлого». Эта кампания пугает, как спектакль абсурда. Ведь реформа стала генератором «социальных сирот» - разумно ли сейчас затевать эту атаку, не конструктивную критику, а удар на поражение? Треть детей рождается в «неполных семьях» - вне брака. Очень много людей, не имеющих постоянного источника дохода, находятся в местах заключения, многие пьют. Во многих бедствующих семьях царит бытовое насилие. Масса детей и подростков убегали из дома. Теперь органы опеки стараются устроить их в детские дома - место печальное, но там ребенок выживает и получает сносное образование. Пока что это место - меньшее зло для ребенка.
На нашем сайте выложена краткая выжимка из работы «Казенное детство» с жесткой критикой детских домов. Я дал свои комментарии - оба текста можно будет прочитать. А здесь я хочу сказать о тяжелых воспоминаниях, которые вызвала эта новая кампания.
Я вспомнил, как девушки с нашего курса (1957-1958 гг.) ездили в детский дом в Хотьково - подружились там и уже было трудно оторваться. Вспомнил я их, когда в начале перестройки стали на телевидении громить детские дома. У журналистов было идеологическое задание - надо было опорочить порождение тоталитарного советского государства. Не буду спорить об этом мотиве. Но сколько при этом выплеснули тупой бесчувственности и безжалостности к детям! Эти передачи сразу отвратили меня от Горбачева, сильно подействовали.
6 апреля 1989 г. Главная редакция пропаганды Центрального телевидения выпустила на экран новую художественно-публицистическую программу «Ступени». В первой передаче был сюжет о московском специнтернате № 81 - лечебном учебно-воспитательном учреждении для детей-олигофренов. Изюминка была в том, что директором интерната 12 лет была К.Б. Корнеенкова, которая оказалась сталинисткой и даже имела дома портретик Сталина. Репортер брал у нее дома интервью, очень ласково, так что она и не подозревала, каков весь сценарий передачи. К.Б. Корнеенкова была явно польщена тем интересом, который пробудила ее приверженность Сталину у элегантного молодого человека с телевидения.
А весь спектакль должен был показать, что и директор, и не восставшие против нее педагоги - изверги, а интернат - учреждение для «откровенного угнетения детей» и издевательств над ними. Интервью с директоршей монтируется с сюжетом, в котором у одного воспитанника и трех бывших сотрудников интерната (порознь) вытягивают расплывчатые сведения о безобразиях в интернате. Раз просят, люди поддакивают.
Чередующиеся кадры создают эффект, так что зритель (тогда очень доверчивый) верит: политические убеждения директора, входя в резонанс с порочной системой детского дома, неизбежно превращают это место в застенок. Вот он, звериный оскал детского дома конца 1980-х годов! Так лепили этот образ.
Я уже к тому моменту убедился, что любимым объектом телевидения были тогда прячущиеся по закоулкам сталинисты-старики, да и то не всякие. Журналисты, как и в далеком прошлом, «имели похвальное обыкновение налегать на таких, которые не кусаются» (Гоголь).
Но меня слишком возмутил этот фарс, нарушающий элементарные права людей, у которых берут «интервью», и моральный ущерб, нанесенный сотрудникам и воспитанникам интернета. Даже на пятом году перестройки трудно было терпеть такой цинизм. Ведь по существу заготовленных обвинений никакого разбирательства не было, и люди, попавшие в ловушку, даже и предполагать не могли, что потом будет состряпано. Добрые тети и дяди с телевидения заставляли детей перед телекамерами говорить гадости о своих воспитателях и учителях. Допустимо ли это юридически, не знаю. Но каково детям после этого было жить с их воспитателями и нянечками, когда журналисты убрались в свой телецентр?
Я и вспомнил детский дом в Хотьково, в котором тоже бывал. И мне стало тяжело, что и я там про себя возмущался грубыми нянечками, орущими на детей и дающими им подзатыльники. Ведь и тогда было видно, что эти грубые нянечки и есть самая милосердная часть нашего общества. Ибо они шли работать с этими несчастными детьми за плату, совершенно не соответствующую тяжести труда. Предположим, после передачи уволят сотрудников интерната или посредством обличений доведут их до ухода по «собственному желанию» - заполнятся ли вакансии культурными и гуманными людьми? Ясно, что нет. И это понимали сами дети.
Насколько же мудрее были наши девочки из МГУ, которые ездили в детдом - а ведь всего-то студентки первого и второго курса. Я иногда ездил с ними, и тогда меня удивило это их чутье и такт. Дети им радовались, липли к ним, и всегда хочется кому-то пожаловаться, снять груз с души. Им и жаловались: «Меня тетя Настя мокрой тряпкой стукнула...» И все в таком роде. Наши девочки все выслушают, поохают, по голове погладят - и успокоят. Мол, ничего страшного, бывает. Главное, тетя Глаша и тетя Настя вас любят. И дети рады - они ведь понимают, что никого у них нет, кроме тети Глаши и тети Насти.
Совершив свой удар по хрупкой структуре интерната, гуманисты со «Ступеней» отбыли к своим семьям - пошатнув единственный, при всех его недостатках, дом полусотни детей. Ведь они не усыновили их и не пошли сами работать к ним педагогами и нянечками. «Маленькие» люди с ТВ в маленьком масштабе воспроизвели весь тот проект перестройки, который «большие» люди произвели в стране.
Этот урок лучше не забывать.
Сейчас, как и в годы перестройки, раскручивается кампания против детских домов - остаток «проклятого прошлого». Эта кампания пугает, как спектакль абсурда. Ведь реформа стала генератором «социальных сирот» - разумно ли сейчас затевать эту атаку, не конструктивную критику, а удар на поражение? Треть детей рождается в «неполных семьях» - вне брака. Очень много людей, не имеющих постоянного источника дохода, находятся в местах заключения, многие пьют. Во многих бедствующих семьях царит бытовое насилие. Масса детей и подростков убегали из дома. Теперь органы опеки стараются устроить их в детские дома - место печальное, но там ребенок выживает и получает сносное образование. Пока что это место - меньшее зло для ребенка.
На нашем сайте выложена краткая выжимка из работы «Казенное детство» с жесткой критикой детских домов. Я дал свои комментарии - оба текста можно будет прочитать. А здесь я хочу сказать о тяжелых воспоминаниях, которые вызвала эта новая кампания.
Я вспомнил, как девушки с нашего курса (1957-1958 гг.) ездили в детский дом в Хотьково - подружились там и уже было трудно оторваться. Вспомнил я их, когда в начале перестройки стали на телевидении громить детские дома. У журналистов было идеологическое задание - надо было опорочить порождение тоталитарного советского государства. Не буду спорить об этом мотиве. Но сколько при этом выплеснули тупой бесчувственности и безжалостности к детям! Эти передачи сразу отвратили меня от Горбачева, сильно подействовали.
6 апреля 1989 г. Главная редакция пропаганды Центрального телевидения выпустила на экран новую художественно-публицистическую программу «Ступени». В первой передаче был сюжет о московском специнтернате № 81 - лечебном учебно-воспитательном учреждении для детей-олигофренов. Изюминка была в том, что директором интерната 12 лет была К.Б. Корнеенкова, которая оказалась сталинисткой и даже имела дома портретик Сталина. Репортер брал у нее дома интервью, очень ласково, так что она и не подозревала, каков весь сценарий передачи. К.Б. Корнеенкова была явно польщена тем интересом, который пробудила ее приверженность Сталину у элегантного молодого человека с телевидения.
А весь спектакль должен был показать, что и директор, и не восставшие против нее педагоги - изверги, а интернат - учреждение для «откровенного угнетения детей» и издевательств над ними. Интервью с директоршей монтируется с сюжетом, в котором у одного воспитанника и трех бывших сотрудников интерната (порознь) вытягивают расплывчатые сведения о безобразиях в интернате. Раз просят, люди поддакивают.
Чередующиеся кадры создают эффект, так что зритель (тогда очень доверчивый) верит: политические убеждения директора, входя в резонанс с порочной системой детского дома, неизбежно превращают это место в застенок. Вот он, звериный оскал детского дома конца 1980-х годов! Так лепили этот образ.
Я уже к тому моменту убедился, что любимым объектом телевидения были тогда прячущиеся по закоулкам сталинисты-старики, да и то не всякие. Журналисты, как и в далеком прошлом, «имели похвальное обыкновение налегать на таких, которые не кусаются» (Гоголь).
Но меня слишком возмутил этот фарс, нарушающий элементарные права людей, у которых берут «интервью», и моральный ущерб, нанесенный сотрудникам и воспитанникам интернета. Даже на пятом году перестройки трудно было терпеть такой цинизм. Ведь по существу заготовленных обвинений никакого разбирательства не было, и люди, попавшие в ловушку, даже и предполагать не могли, что потом будет состряпано. Добрые тети и дяди с телевидения заставляли детей перед телекамерами говорить гадости о своих воспитателях и учителях. Допустимо ли это юридически, не знаю. Но каково детям после этого было жить с их воспитателями и нянечками, когда журналисты убрались в свой телецентр?
Я и вспомнил детский дом в Хотьково, в котором тоже бывал. И мне стало тяжело, что и я там про себя возмущался грубыми нянечками, орущими на детей и дающими им подзатыльники. Ведь и тогда было видно, что эти грубые нянечки и есть самая милосердная часть нашего общества. Ибо они шли работать с этими несчастными детьми за плату, совершенно не соответствующую тяжести труда. Предположим, после передачи уволят сотрудников интерната или посредством обличений доведут их до ухода по «собственному желанию» - заполнятся ли вакансии культурными и гуманными людьми? Ясно, что нет. И это понимали сами дети.
Насколько же мудрее были наши девочки из МГУ, которые ездили в детдом - а ведь всего-то студентки первого и второго курса. Я иногда ездил с ними, и тогда меня удивило это их чутье и такт. Дети им радовались, липли к ним, и всегда хочется кому-то пожаловаться, снять груз с души. Им и жаловались: «Меня тетя Настя мокрой тряпкой стукнула...» И все в таком роде. Наши девочки все выслушают, поохают, по голове погладят - и успокоят. Мол, ничего страшного, бывает. Главное, тетя Глаша и тетя Настя вас любят. И дети рады - они ведь понимают, что никого у них нет, кроме тети Глаши и тети Насти.
Совершив свой удар по хрупкой структуре интерната, гуманисты со «Ступеней» отбыли к своим семьям - пошатнув единственный, при всех его недостатках, дом полусотни детей. Ведь они не усыновили их и не пошли сами работать к ним педагогами и нянечками. «Маленькие» люди с ТВ в маленьком масштабе воспроизвели весь тот проект перестройки, который «большие» люди произвели в стране.
Этот урок лучше не забывать.