Автобиография Сергея Логинова, 1984
1984
МНЕ ИСПОЛНЯЕТСЯ 11 ЛЕТ. Я ЗАКАНЧИВАЮ 4-Й КЛАСС. ЛЕТО. Я ИДУ В 5-Й КЛАСС
В 4 классе испортились мои отношения с социумом. Нет, не появились какие-то новые конкретные враги, а именно с эгрегором нашего класса. Я стал какой-то непопулярной личностью, достойной то ли презренья, то ли насмешки… я стал будто парией. И вроде бы не с чего. Раньше эта часть бытия никаких проблем не являла, а теперь какой-то прям новый фактор обнаружился. Видимо наступило у окружающих половое созреванье, они меня догнали, обнаружили фигню, плюнули и побежали дальше. А я остался, где был.
Помню, как был весной субботник: уборка опавшей листвы. Субботник это когда работали забесплатно, в память о Владимире Ленине. И собрался наш класс после уроков. Я честно и качественно убирал листву, используя идейное пониманье, а «популярные личности» нашего класса где убирали, а где нет, а всё больше сачковали. Втайне от самих себя они были индуистами и чуяли бессмысленность всяких действий направленных на результат. Они стали выше уборки листвы, гордились и гыгыкали; некоторые «популярные девочки» стали на них глядеть с восхищением, а на меня сверху вниз. Надо мной хихикали, хорошо, что не издевались; социум ушёл по моему поводу в презрительный негатив, я это чётко зафиксировал. Эманировало зловредное сознательное ехидство. Язвительно обстебать по поводу или без - вот оно. Спустя годы я сравню эгрегор нашего класса с другими. Я увижу, что ехидство, столь характерное нам, вовсе не развилось у других. Нашим классом завладела особая сущность, расскажу о ней позже. Сам я поначалу её не принимал, она казалось мне до откровенности низкой. Лишь к концу школы я проникнусь ехидством и стану как и все - мудаком.
А было известно, что Наташа Богаченко играет …на аккордеоне. Это было ярким доказательством неправедности игры на баяне. Логика железная. Если Богиня играет на аккордеоне, то на нём и надо играть! (Если вообще на чём-то играть). И тут случилось знаменательное событие: меня бросили мучать музыкой! Аааааааааааа!!!! Трёхлетнее нытьё привело к тому, что махнули на меня рукой. Бросили Рашида Фаритовича, всё, отбой! Через две недели я забыл, как исполняются сложные произведения. ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА Я ЗАБЫЛ ВСЁ. Навыки остались где-то в тонком мире, ройтесь, кому надо. А был счастлив!
Память моя выдавала забавные сюрпрзы. Отчего-то я помнил события «через класс». В 4 классе я хорошо помнил 2 класс. В 5 я больше помнил 3 класс. В тяжкие времена влажного преддверия я не помнил ни хера, но это и хорошо, а то бы замучил вас буквами.
Наташе Богаченко стоило бы посвятить 90% всех нынешних букв. Наташа была для меня …святой. Вот точное слово! Моя психика что-то с чем-то избыточно соединяла, зато я знал, что такое святость. А другие, небось, не знали. Девочки анкетки рисовали. Это было нечто привлекательное с ароматом секретности. Требовалось ответить в толстой тетрадке на ряд аппетитных вопросов. Заполнять анкету давали близким подругам, для меня удачей было мельком заглянуть.
Худо-бедно закончили учебный год. Наступило лето. Вдруг (ни с того, ни с сего) Алёша Поляков вымахал ростом. Стал он большой, а я, блин, маленький; однажды играли в огромной куче песка напротив магазина. Без большой надобности Лёша взял меня в охапку и поборол, я очень обиделся.
В алпатьевском школьном дворе играли периодически в футбол. В карты играли постоянно. Гуляли по лесам и полям, изучали чужие огороды и качели. К деревенским агрессорам добавился Саша Скориков. Это было ужасно… Он делал какой-то «стальной» захват обеими руками и выжить почитай не имелось возможности. Однажды он напал на меня около школы. Я помню, как защищать меня кинулся младший братик Женя. Сейчас это воспоминание вызывает у меня острый стыд. Ведь я никогда не приходил к нему на помощь, хотя, с другой стороны, я не помню, чтоб его обижали. Эх, надо было защищать друг друга и все бы нас боялись… но умная мысля приходит обычно лет через 30. Женя тоже часто обретался в деревне. Хотя родители стремились отправить его на месячишко в пионерский лагерь.
Большим увлечением было подкладывать пробки на рельсы. Жестяные пробки от разных бутылок; более ценились от «Пепси-колы» и «Фанты», а ещё клади гвозди. Поезда всё это забавно плющили и ни разу не сошли с рельс. Вот это было наслаждение! Но несмотря на соблазн, валютой сплющенные пробки не стали.
В этом августе нас ожидало новое путешествие на море. Снова Кавказ: Лазаревское. Я повидался с удивительным миром экзотических пальм. Для путешествия на поезде мать зашивала деньги себе в трусы. Отец отпускал дурацкую революционную бородку рыжего цвета. Там, где мы жили часто менялся запах. То изумительно пахнет свежим хлебом. Вдруг ветер меняется и тянет говном из туалетов. А то в шею меня укусила оса. Летела издалека, укусила и… в ту же секунду повернула направление на 100% и улетела обратно. Сочи, дендрариум и много-много купания.
По дороге туда поезд долго стоял в Курске. Мне дали попробовать «курское пиво» из бочки мне. Понравилось. Есть разные методики приобщения детей к этому понятию. Одни родители изо всех сил тужатся от детей его скрыть, иные демократично показывают и рассказывают. Видимо, родители мои родители относились к демократичной категории. Изредка давали лизнуть вино за праздничным столом. Дабы знал, что это такое. На обратном пути с юга ругались с родителями. Поезд снова где-то стоял, я далеко уходил, скуля под пирамидальными тополями, родители переживали. Моих демаршей было много, не буду повторяться. Ну очень больно переживал наезды…
В школе нас отправили в колхоз. В это невозможно поверить, но это было. Советские аграрные служащие не могли справиться с урожаем. Не стоит их слишком обвинять, всех толковых аграрников и уморил Иосиф Сталин, в промежутках между расстрелами. Людей насильственно согнали в колхозы, так оно с 1930-х годов и длилось. Сеять колхозники умудрялись как-то сами, а выковырять урожай из земли у них не получалось. Требовалась помощь, желательно бесплатная. Поэтому в моё время школьников снимали с занятий и каждый день привозили на автобусе в поле и требовали собирать угрюмую грязную свёклу.
А я озадачился сбором …цветов пижмы. Это растение имело цветочки, состоящие из множества, прошу прощения, пестиков, длиною в миллиметр. Пижма стояла где жёлтая, а где коричневая, пожухлая от дождей. Я напридумывал разные курительные сорта, закручивал тетрадные листы и набивал. В магазинах продавалась марка «Ява», а я назвал один из сортов «Суматра». Увлечение слегка разделил Дима Драчёв, его фабрика, правда, выпустила только один сорт, но крутой: «Блондинка» - большая и толстая сигарета. За исключением робких попыток свои поделки я не курил, но однажды подарил одну сигарету хулигану из старших классов. Он потом заявился ко мне домой и морду разбил, до крови, ить распробовал.
* * *
В конце сентября мать достала путёвку в «Артек». По блату. Продолжение лета: вместо колхоза я двинул в Крым. Вообще-то «Артек» был крут и пафосен, даже легендарен, путёвкой в этот лагерь награждали обычно всяких вундеркиндов и пионеров-героев, а также юных стахановцев. Мать отвезла меня в Москву, долго ждали и собирались в группу, затем поезд с плацкартными вагонами умчал всех на юг. В «Артеке» я попал в дружину «Озёрная», отряд не помню. В первый же день провели нас по врачам, собрали в кучу и вопросили: за какие достижения путёвка досталась? Я честно сказал «мать по блату достала». Нет, всё-таки я был дебилом… Я не мог не быть дебилом, если попадал в такие ситуации. Произошёл большой скандал, неприятно стало до чудовищной степени. На меня смотрели как на врага народа. (Мать потом говорила, что «я ж тебе говорила, что надо сказать!», но я не помню, если и говорила, то пропустил между ушей). Хорошенько обстыдив со всех сторон от меня отстали, хотя в дальнейшем косились и попрекали.
«Артек» позиционировался как лагерь, где поправляют здоровье. Медики нашли у меня премного несуществующих дефектов. Прописали утренние полоскания содой и фурацилином, стаканчики прибывали автоматически по утрам.
В лагере я сразу получил 2 прозвища: «Философ» и «Профессор». Мыслил я глубоко, выражался нестандартно, короче, интересовался широким аспектом реальности. Видимо, я всех достал своей заумностью… Велели записаться в кружки. Выбрал автомодельный. Но оказалось, что делать автомобили невозможно, ведь мы же начинающие. Я плюнул и погрузился в чтение книг.
А то повели на море, я торжественно стал с ним здороваться. Кинулся и поплыл кролем; скользил вдоль берега минут 5, как дельфин, туда-сюда, но и вдаль, и в глубину, и ныряю. Я хотел доказать пионервожатым, сколь здорово я плаваю. Почему говорят о море с опаской? Не надо бояться! Потом я завершил заплыв и остановился.
Никто не купался.
Все стояли на берегу и с ужасом глядели на меня.
Оказалось, я нарушил правила советского детского плавания. Пионерский эгрегор впился мне в загривок и завопил стыдящие ругательства. Уничижение преисполнилось ненавистью. Я действительно не придал важности инструкциям. Узнав о правилах я преисполнился унижения:
- заходить в воду строго по команде;
- ни в коем случае не нырять, голову в воду не опускать;
- максимальная глубина: то ли по пояс, то ли по колено;
- не заплавать за поплавки, а поплавки там, где по колено, уффф.
Это показалось мне чистым бредом и тотальной профанацией доброй идеи купания. Я только что вернулся с Кавказа, где плавал как хотел. Но воспитующий пионерский эгрегор не разделял мои идеалы. Наказание стало жестоким: я был ВООБЩЕ отстранён от моря. Когда послушные пионеры шли на море помочить лодыжки, я шёл в библиотеку, выбирал интересные книжки и читал, спрятавшись в кипарисах.
Насчёт плавания мне заявили: вот дождись соревнований по плаванию и покажешь, на что способен. Я стал мечтать об этих соревнованиях, но когда их назначили никто мне не сообщил, я читал книги в кипарисах и всё пропустил.
Не… про Артек забавно, распишу поболе.
По утрам нас будили весёлой и бодрой пионерской песней. Но не только пионерские крутили песни, а и помню «это кара-кара-кара, кара-кара-каракум...». Честно сказать, глядя из влажного преддверия, песни были просто чудесные, нынче таких не услышишь. Иногда нас усаживали на трибуны и демонстрировали замечательного человека. Таковой превсяко рассказывал, помню спортсмена Сальникова, который был известным пловцом. Здорово излагал Сальников, правда, как раз я от моря отлучён. На тех же трибунах проводились игры; выпало мне угадать озеро по его форме, вырезанной из бумаги. Байкал я распознал сразу, кто ж его не знает, я бы все озёра угадал, но контуры иных озёр предложили другим пионерам, а те спотыкались и мы проиграли.
А дальше началась жопа. Объявили экскурсию в Севастополь. Долго и тщательно инструктировали. Разъясняли, что можем столкнуться с иностранцами, посему возможны разные буржуазно-капиталистические провокации. Требуется тщательно оберегаться от контактов с ними и главное - ничем не уронить достоинства советского пионера. Ничего от иностранцев не брать, ежели захотят нам подарить. Ничего! Это всё злобный умысел! Ну, вроде ясно и понятно.
Ладно, едем на автобусе, осматриваем достопримечательности. После осмотра какого-то места сижу я на корточках - на каменном парапете. Рядом старушка - инжиром торгует. И покупал у неё кто-то инжир, и одна инжиринка нечаянно от бабульки укатилась. Я автоматически спрыгнул с парапета и схватил, получилось инстинктивно, я ронял слюнки на инжир и действовал автоматически. Я даже не подумал, что это может относиться к иностранцам или провокациям - не иностранная же была старушка, а наша. Обструкция была страшной. Пионервожатые меня ругали и стыдили. Я не помню деталей, а смысл прост: я предал Родину. Говорили же ничего не брать! И ведь правда, говорили… Мне кажется, кто-то из пионеров увидел мой поступок и рассказал в автобусе. В устном переложении это было жутко, меня не взяли осматривать какой-то замок. Удивительно, что меня не казнили и не засудили по шпионской статье. Но и на экскурсии брать более не хотели, жестоко я оскандалился, ага.
На Медведь-году не хотели брать. Но как-то случайно взяли, потом ругали, что не так себя веду. Тьфу, мерзкая гора. Очевидно я какой-то не такой, неуживчивый. Социум давит, 2 раза поколотили. Один поколотил, который 20 раз на турнике мог подтянуться, его типа за спортивные достижения сюда отправили, а другой из городка Менделеево, он ещё со мной прежде в гляделки играл, всё бравировал потом, что «пересмотрел».
1 месяц, а столько букв…
В «Артеке» я собирал и сушил листья для курения, в продолжение истории с пижмой. Я не знал, можно ли их курить, но рвал и сушил. На черноморском побережье растёт дерево с мелкими-мелкими листочками. Я придумал сушить такие листья для курения. Я даже не собирался на самом деле, курить, даже не проверил, чем пахнут. Видимо, имелось у меня какое-то пристрастие к иссушению листьев. Я и прежде любил растения для школы собирать.
А тут нам устроили КВН. Я больше всех о нём мечтал. Я слышал, что много лет назад по телевидению была такая передача. От этих трёх букв пахло чем-то озорным и весёлым, но что это в точности я не знал. Пионеров разбили на три части, надо был победить 2 остальные группы. Я вызвался на организацию, мне с радостью это дело и поручили. Ну и напридумывал - множество познавательных вопросов. Типа «кто написал книжку про Старика Хоттабыча? Или «протяжённость города Сочи?». Ответов никто, разуемется, не знал, мне приходилось самому их оглашать. Я понял, что мои вопросы для КВНа не подходят, меня жестоко раскритиковали. Две оставшиеся трети отряда продемонстрировали что-то скучное, навроде своими руками сделать какую-то поделку или выстроиться каким-то образом по сигналу. Тоже фигня какая-то, хотя социально приемлемая. Мой конфликт с обществом проявлялся в любом коллективе и в любых обстоятельствах. Я становился изгоем автоматически. Что-то было во мне самом, а что - неведомо. Я не знал, отчего всё через жопу.
Было две пионервожатых, обе Оли, но у них был разные очки. Та, что в чёрных ко мне была добра, а в блестящих зла. А иные пионеры заверяла, что злая Оля нравится больше, вот этого я не понимал.
А однажды я обдулся. Это было, небось, с чьей-то подачи, неприятели заради провокации трясли, вероятно, около уха жидкостью. Утром проснулся мокрый, было стыдно, ибо много лет я не писался и проблем не имел. Враги наиздевались от души, как выпутывался не помню.
В октябре в «Артеке» началась школа. Её здание стояло высоко на горе, приходилось топать вверх, но учились через день, так как лагерь большой и на всех места нету. Домашних заданий не задавали, я оперативно получил пятёрку по истории, но погода вдруг испортилась, задул ветер, лето экстренно закончилось, а уже и домой пора. Судьбу диковинных сушёных листьев я не помню.
После «Артека» шоково и стремительно ухудшились отметки. По математике в первой же четверти вышла тройка. Как удивительно, что подобная хрень заставляла всерьёз переживать! Кто нынче знает математику?! Никто! Однако тогда была угроза жестокого материнского наказания. Тройка в четверти была делом страшным. Я завидовал тем, кто мог такую тройку получить безболезненно.
В отношениях с социумом наступил кошмар. Теперь меня кошмарил всякий желающий. Это происходило через «пойдём-выйдем?» и вело к разбитому носу или синякам.. Бить кого-либо я не мог, не умел и не осмеливался, не укладывалось в голове такое понятие - бить. А убегать куда-то не мог тоже, это было ниже представления. Однажды видел, как «пойдём-выйдем» применили к Андрею Васильеву, на перемене, в вестибюле. Дык он возьми да убеги, как-то даже неконгруэнтненько получилось. Стояли и вдруг бах, один человек убежал. А я так не мог.
Вышел фильм с Андреем Ростоцким про изобретателя борьбы самбо Харлампиева. Я записался в секцию самбо в надежде, что выправлю ситуацию с физической подготовкой. Тут как раз об меня решил поразвлечься за какой-то надобностью Миша Морозов. «Пойдём-выйдем?», я говорю «ок, но не сегодня, а в пятницу». Тот заинтригованный удивился и как-то удалось расправы избежать. А я надеялся, что к пятнице уже пару раз на борьбу схожу и смогу что-нибудь противопоставить. Проходил месяца 4, но толку не вышло. Помню характерный запах пота и чёрные маты, расстилаемые перед занятиями. На самбо требовалась физическая сила, а в реальности, как потом выяснилось, надобны удары. А я бить вообще не мог. Никто не объяснил, что людей надобно бить и чем сильнее, тем лучше. Потом на классическую борьбу походил, месяцев 5, уж не помню, когда это было. Тоже без толку, единственное, что понравилось - по понедельникам в футбол играть, вместо борьбы. А закончились мои попытки обрести силу в туристическом кружке, его вела прежняя лыжная преподавательница. Тут мы изучали рельефы местностей да строение карт, много писали в тетрадке, уж не знаю, как это способствует увеличению силы. Мне нравилась идея путешествий. В туристический кружок я проходил 2 года - с 5 по 7 классы.
Той осенью что-то странное произошло с моими глазами. Они стали …плохо видеть. Изображение немного расплывчатое, вспоминал, как видел раньше - выходило, что проблем не имелось. Никогда о том не задумывался, нормально видел, а теперь не нормально. «Близорукость!» - ахнула мать и потащила к окулисту. Левый глаз почти в норме, а правый хуже, минус почти единица. Так началась моя долгая эпопея с лечением глаз. Я ходил на электрофорез, когда на глаза кладут влажные тряпочки и ток пускают. Потом в детскую поликлинику ходил, смотрел в специальном аппарате чего-то синее. Может оно в чём-то и помогало, но по большому счёту - ни хрена не изменилось. Я боялся, что зрение ухудшится ещё больше и придётся носить очки. Это был бы верх позора! Но зрение не менялось впоследствии никогда. Глаза пришли в желанную им норму, к которой и были предназначены. Причём левый глаз по утрам часто восстанавливался до 100%. Эко… А было ещё такое лекарство «атропин». Интересная штука! Если атропин закапать в глаза - парализуются глазные мышцы. За вопросы наведения резкости в глазу отвечает специальная аккомодационная мышца. С помощью атропина вырубало её на хрен. Зрение становилось дальнозорким: вблизи ничего не разглядеть. Зато глаза «отдыхают» от близких предметов. Такую профилактику стал иногда делать. Правда, мышца, управляющая размером зрачка - тоже вырубалась. Ходить по ослепительному снегу было нестерпимым. Получалось только с закрытыми глазами. Непонятно, когда атропин капать, на каникулах? А снег?
Глаза это полбеды, а ещё сломался мой нос. Изнутри. Он перестал, собака, дышать, наступила хроническая заложенность. Опять ходили по врачам, опять сеансы электрофореза, а также кварцевание и прочая хрень. Всё напрасно, всё без толку! Не знали врачи, что с этим делать. Пришлось привыкать к новому своему качеству. Моими постоянными спутниками стали нафтизин, глазолин и санорин. Ради подышать надо капли закапать. Я стал какой-то больной, блин…
Зато я прочитал «Таинственный остров» Жюля Верна. Книга серьёзно захватила и не только меня, Дима Драчёв тоже её прочитал. Мы стали думать, как бы сделать нитроглицерин, из которого делали в книге динамит. Эксперименты с его аптечным вариантом к успеху не привели: не хотел, собака, взрываться. А намечался конфликт с Олегом Поздеевым. Выходило, что надо будто бы собирать 2 армии и сражение устраивать. С одной стороны мы с Димой Драчёвым, а с другой стороны Олег Поздеев. Каждая армия пыталась привлечь на свою сторону каких-то знакомых, но получалось плохо. Парни худопонимали идеологию в чём цели битвы. Алан Тигиев переходил из одной армии в другую.
Если нитроглицерин, собака, не взрывается, нужно оружие. Я подошёл к делу творчески: оккупировал дедову мастерскую в Алпатьеве, строгал и пилил, точил и шлифовал, в итоге наделал кучу режущего деревянного оружия: кортики, мечи, палаши - чего там только не было и каких только разновидностей. Все красивые, это очень интересно - делать оружие! Я освоил всякого рода плотницкие работы и много чему научился - в духе героев Жюля Верна. Арсенал занимал две больших корзины. Когда я прибыл к Диме Драчёву с инспекционным вопросом «какого оружия наделал ты», обнаружил всего 2 хлипких кортика. У противника Олега Поздеева подход был проще. Он достал большую дубину количеством 1 (одна) плохо обструганная штука. Типа, не будет париться, а охерачит нас тупо дубиной. Я был разочарован. В дальнейшем никакого сражения не вышло.
Отец шутливо издевался надо мной, подчёркивая бессмысленность творчества. Он не мешал, но и не разу не похвалил. Через какое-то время почти всё …сожгли. То ли отец, то ли бабушка использовали шедевры моей ручной работы для подозрительных сиюминутных целей. Известно, отчего в блокадном Ленинграде печки топили Достоевским, но зачем это делать в Алпатьеве середины 1980-х, не ясно. В золе я нашёл пару обугленных кортиков. Было очень жалко, меня раздавили словно клопа на улице подошвой. Обидно.
Новые школьные предметы ожидались с некоторым опасением или испугом. С этого года стартовал иностранные языки. Было известно, что вариантов быть может числом три: английский, французский, немецкий. Я был готов ко всем:
а) если немецкий, то родители помогут, они в школе как раз немецкий учили,
б) если французский, то у меня есть записная книжка, а в ней сколько-то слов по-французски,
в) если английский, то вообще круто, это же язык «международного общения», а значит выгодно.
Класс разделялся: половина уходит на французский, половина остаётся на английский. Меня записали в английский. Учить язык откровенно хотелось, а местами было нелегко, дело портила учительница, Зоя Ивановна, которая а) почти не знала английского и б) ни хрена не умела учить. Некоторые слова объясняла вообще неправильно, по жизни дюже пришлось мне удивляться. Например, она озвучила термин «траузис», что означает «брюки», а как выяснилось во влажном преддверии, пишется «trausers», я даже не знал про букву «r» на конце. Так или иначе, но пятёрки по английскому были часто.
А самое хреновое это что в голове моей пусто было. Ментал на фоне социума не работал. Если туда проваливалась какая-то мысль, она одна сознанием и завладевала. Попросту, я не знал, что говорить. Особенно трудно было перед сюжетом «пойдём-выйдем», когда в мой адрес призывался модальный оператор агрессии «ты чё, козёл?». Я просто не знал, что отвечать. Подтвердить, что козёл не мог, т.к. это было неправдой, опровергнуть не мог тоже, ибо как-то неловко. И я тупо тормозил, терялся. Постепенно я понял, что для развития способности говорить - нужно хотя бы что-то говорить. Я стал говорить ту мысль, которая в этот момент в ментал проваливалась. Это лучше, нежели мычать и краснеть. Я ловил первое попавшееся, летевшее по пространству, но думалка не работала, часто первая мысль оказывалась с точки зрения социума глупой, вредной, или криминальной, что вело порой к соответствующим последствиям: надо мной смеялись или как-то вредили. Иногда я и сам через 2 секунды видел, что сморозил глупость.
Очень раздражало, что на уроках русского языка заставляли неправильно соотносить звонкие и глухие согласные. Например, букве «г» по версии учительницы соответствовала «к», в то время как я прослеживал закономерность «г» - «х». Много позже выяснилось, что полурязанский диалект моих родителей и вообще луховицкий был в некотором рассинхроне с официальным русским. У них даже слово «Бог» звучало как «бок» - экая жуть! Я никогда не полюбил «г» - «к».
В эти годы нас стали привлекать на демонстрации. 1 мая и 7 ноября в обязательном порядке приходили в школу, долго строились в колонны, долго ждали и потом долго шли на станцию Луховицы, где имелся памятник Ленину и ставили трибуну с местными вождями. Надо было перед ними пройти, изобразить преданность делу революции. Свежему уму дико: разве имеется смысл в демонстрации принудительной? Но СССР был так неумело устроен и насквозь пропитан насилием, что никому и в голову не приходило, что может быть наоборот. Первомайская демонстрация ещё куда ни шло - весна, листики берёзовые раскрываются, «мир-труд-май»… А ноябрьская совсем жуть - нас принуждали идти 5 километров в честь государственного переворота 1917 года, именовавшегося «Великой октябрской социалистической революцией». Лозунги несли, плакаты, ещё какую-то хрень… Это было унизительно. Изредка удавалось в этот день заболеть.
Я читал грустные книги Сетона-Томпсона и Пришвина, но иногда ловил себя на том, что грызу серединку трактата о насекомых, с латинскими названиями и особенностями их жизненного цикла. Я глотал Корнея Чуковского, Гайдара, кайфовал от «Баранкин, будь человеком» и «Ташкент - город хлебный». Я проглотил «Денискины рассказы» (через много лет в Фэйсбуке я стану «сетевым другом» этого Дениски - прототипа литературного героя и сыном писателя; всё очень и очень странно). А вот классика мне не нравилась. Скучно, грустно, муторно. Пушкин - фу.
МОИ ПУТЕШЕСТВИЯ (сборник фотоотчётов и путевых заметок)
Самые кайфовые отзывы этого лета - на мою астропрактику, про чудеса
Как найти жену за 45 секунд, моя книга, про любовь
Торжественная речь на похоронах моей половой жизни, с упоминанием лучших девушек, жахнутых во славу текущего бытия, моя книга, про секс
Как нанять лучших сотрудников, моя книга, про менеджмент
Астрологическое меню, мои услуги
Р е к л а м а
Фильмы для взрослых, антивоенные, добрые, про любовь.
МНЕ ИСПОЛНЯЕТСЯ 11 ЛЕТ. Я ЗАКАНЧИВАЮ 4-Й КЛАСС. ЛЕТО. Я ИДУ В 5-Й КЛАСС
В 4 классе испортились мои отношения с социумом. Нет, не появились какие-то новые конкретные враги, а именно с эгрегором нашего класса. Я стал какой-то непопулярной личностью, достойной то ли презренья, то ли насмешки… я стал будто парией. И вроде бы не с чего. Раньше эта часть бытия никаких проблем не являла, а теперь какой-то прям новый фактор обнаружился. Видимо наступило у окружающих половое созреванье, они меня догнали, обнаружили фигню, плюнули и побежали дальше. А я остался, где был.
Помню, как был весной субботник: уборка опавшей листвы. Субботник это когда работали забесплатно, в память о Владимире Ленине. И собрался наш класс после уроков. Я честно и качественно убирал листву, используя идейное пониманье, а «популярные личности» нашего класса где убирали, а где нет, а всё больше сачковали. Втайне от самих себя они были индуистами и чуяли бессмысленность всяких действий направленных на результат. Они стали выше уборки листвы, гордились и гыгыкали; некоторые «популярные девочки» стали на них глядеть с восхищением, а на меня сверху вниз. Надо мной хихикали, хорошо, что не издевались; социум ушёл по моему поводу в презрительный негатив, я это чётко зафиксировал. Эманировало зловредное сознательное ехидство. Язвительно обстебать по поводу или без - вот оно. Спустя годы я сравню эгрегор нашего класса с другими. Я увижу, что ехидство, столь характерное нам, вовсе не развилось у других. Нашим классом завладела особая сущность, расскажу о ней позже. Сам я поначалу её не принимал, она казалось мне до откровенности низкой. Лишь к концу школы я проникнусь ехидством и стану как и все - мудаком.
А было известно, что Наташа Богаченко играет …на аккордеоне. Это было ярким доказательством неправедности игры на баяне. Логика железная. Если Богиня играет на аккордеоне, то на нём и надо играть! (Если вообще на чём-то играть). И тут случилось знаменательное событие: меня бросили мучать музыкой! Аааааааааааа!!!! Трёхлетнее нытьё привело к тому, что махнули на меня рукой. Бросили Рашида Фаритовича, всё, отбой! Через две недели я забыл, как исполняются сложные произведения. ЧЕРЕЗ ТРИ МЕСЯЦА Я ЗАБЫЛ ВСЁ. Навыки остались где-то в тонком мире, ройтесь, кому надо. А был счастлив!
Память моя выдавала забавные сюрпрзы. Отчего-то я помнил события «через класс». В 4 классе я хорошо помнил 2 класс. В 5 я больше помнил 3 класс. В тяжкие времена влажного преддверия я не помнил ни хера, но это и хорошо, а то бы замучил вас буквами.
Наташе Богаченко стоило бы посвятить 90% всех нынешних букв. Наташа была для меня …святой. Вот точное слово! Моя психика что-то с чем-то избыточно соединяла, зато я знал, что такое святость. А другие, небось, не знали. Девочки анкетки рисовали. Это было нечто привлекательное с ароматом секретности. Требовалось ответить в толстой тетрадке на ряд аппетитных вопросов. Заполнять анкету давали близким подругам, для меня удачей было мельком заглянуть.
Худо-бедно закончили учебный год. Наступило лето. Вдруг (ни с того, ни с сего) Алёша Поляков вымахал ростом. Стал он большой, а я, блин, маленький; однажды играли в огромной куче песка напротив магазина. Без большой надобности Лёша взял меня в охапку и поборол, я очень обиделся.
В алпатьевском школьном дворе играли периодически в футбол. В карты играли постоянно. Гуляли по лесам и полям, изучали чужие огороды и качели. К деревенским агрессорам добавился Саша Скориков. Это было ужасно… Он делал какой-то «стальной» захват обеими руками и выжить почитай не имелось возможности. Однажды он напал на меня около школы. Я помню, как защищать меня кинулся младший братик Женя. Сейчас это воспоминание вызывает у меня острый стыд. Ведь я никогда не приходил к нему на помощь, хотя, с другой стороны, я не помню, чтоб его обижали. Эх, надо было защищать друг друга и все бы нас боялись… но умная мысля приходит обычно лет через 30. Женя тоже часто обретался в деревне. Хотя родители стремились отправить его на месячишко в пионерский лагерь.
Большим увлечением было подкладывать пробки на рельсы. Жестяные пробки от разных бутылок; более ценились от «Пепси-колы» и «Фанты», а ещё клади гвозди. Поезда всё это забавно плющили и ни разу не сошли с рельс. Вот это было наслаждение! Но несмотря на соблазн, валютой сплющенные пробки не стали.
В этом августе нас ожидало новое путешествие на море. Снова Кавказ: Лазаревское. Я повидался с удивительным миром экзотических пальм. Для путешествия на поезде мать зашивала деньги себе в трусы. Отец отпускал дурацкую революционную бородку рыжего цвета. Там, где мы жили часто менялся запах. То изумительно пахнет свежим хлебом. Вдруг ветер меняется и тянет говном из туалетов. А то в шею меня укусила оса. Летела издалека, укусила и… в ту же секунду повернула направление на 100% и улетела обратно. Сочи, дендрариум и много-много купания.
По дороге туда поезд долго стоял в Курске. Мне дали попробовать «курское пиво» из бочки мне. Понравилось. Есть разные методики приобщения детей к этому понятию. Одни родители изо всех сил тужатся от детей его скрыть, иные демократично показывают и рассказывают. Видимо, родители мои родители относились к демократичной категории. Изредка давали лизнуть вино за праздничным столом. Дабы знал, что это такое. На обратном пути с юга ругались с родителями. Поезд снова где-то стоял, я далеко уходил, скуля под пирамидальными тополями, родители переживали. Моих демаршей было много, не буду повторяться. Ну очень больно переживал наезды…
В школе нас отправили в колхоз. В это невозможно поверить, но это было. Советские аграрные служащие не могли справиться с урожаем. Не стоит их слишком обвинять, всех толковых аграрников и уморил Иосиф Сталин, в промежутках между расстрелами. Людей насильственно согнали в колхозы, так оно с 1930-х годов и длилось. Сеять колхозники умудрялись как-то сами, а выковырять урожай из земли у них не получалось. Требовалась помощь, желательно бесплатная. Поэтому в моё время школьников снимали с занятий и каждый день привозили на автобусе в поле и требовали собирать угрюмую грязную свёклу.
А я озадачился сбором …цветов пижмы. Это растение имело цветочки, состоящие из множества, прошу прощения, пестиков, длиною в миллиметр. Пижма стояла где жёлтая, а где коричневая, пожухлая от дождей. Я напридумывал разные курительные сорта, закручивал тетрадные листы и набивал. В магазинах продавалась марка «Ява», а я назвал один из сортов «Суматра». Увлечение слегка разделил Дима Драчёв, его фабрика, правда, выпустила только один сорт, но крутой: «Блондинка» - большая и толстая сигарета. За исключением робких попыток свои поделки я не курил, но однажды подарил одну сигарету хулигану из старших классов. Он потом заявился ко мне домой и морду разбил, до крови, ить распробовал.
* * *
В конце сентября мать достала путёвку в «Артек». По блату. Продолжение лета: вместо колхоза я двинул в Крым. Вообще-то «Артек» был крут и пафосен, даже легендарен, путёвкой в этот лагерь награждали обычно всяких вундеркиндов и пионеров-героев, а также юных стахановцев. Мать отвезла меня в Москву, долго ждали и собирались в группу, затем поезд с плацкартными вагонами умчал всех на юг. В «Артеке» я попал в дружину «Озёрная», отряд не помню. В первый же день провели нас по врачам, собрали в кучу и вопросили: за какие достижения путёвка досталась? Я честно сказал «мать по блату достала». Нет, всё-таки я был дебилом… Я не мог не быть дебилом, если попадал в такие ситуации. Произошёл большой скандал, неприятно стало до чудовищной степени. На меня смотрели как на врага народа. (Мать потом говорила, что «я ж тебе говорила, что надо сказать!», но я не помню, если и говорила, то пропустил между ушей). Хорошенько обстыдив со всех сторон от меня отстали, хотя в дальнейшем косились и попрекали.
«Артек» позиционировался как лагерь, где поправляют здоровье. Медики нашли у меня премного несуществующих дефектов. Прописали утренние полоскания содой и фурацилином, стаканчики прибывали автоматически по утрам.
В лагере я сразу получил 2 прозвища: «Философ» и «Профессор». Мыслил я глубоко, выражался нестандартно, короче, интересовался широким аспектом реальности. Видимо, я всех достал своей заумностью… Велели записаться в кружки. Выбрал автомодельный. Но оказалось, что делать автомобили невозможно, ведь мы же начинающие. Я плюнул и погрузился в чтение книг.
А то повели на море, я торжественно стал с ним здороваться. Кинулся и поплыл кролем; скользил вдоль берега минут 5, как дельфин, туда-сюда, но и вдаль, и в глубину, и ныряю. Я хотел доказать пионервожатым, сколь здорово я плаваю. Почему говорят о море с опаской? Не надо бояться! Потом я завершил заплыв и остановился.
Никто не купался.
Все стояли на берегу и с ужасом глядели на меня.
Оказалось, я нарушил правила советского детского плавания. Пионерский эгрегор впился мне в загривок и завопил стыдящие ругательства. Уничижение преисполнилось ненавистью. Я действительно не придал важности инструкциям. Узнав о правилах я преисполнился унижения:
- заходить в воду строго по команде;
- ни в коем случае не нырять, голову в воду не опускать;
- максимальная глубина: то ли по пояс, то ли по колено;
- не заплавать за поплавки, а поплавки там, где по колено, уффф.
Это показалось мне чистым бредом и тотальной профанацией доброй идеи купания. Я только что вернулся с Кавказа, где плавал как хотел. Но воспитующий пионерский эгрегор не разделял мои идеалы. Наказание стало жестоким: я был ВООБЩЕ отстранён от моря. Когда послушные пионеры шли на море помочить лодыжки, я шёл в библиотеку, выбирал интересные книжки и читал, спрятавшись в кипарисах.
Насчёт плавания мне заявили: вот дождись соревнований по плаванию и покажешь, на что способен. Я стал мечтать об этих соревнованиях, но когда их назначили никто мне не сообщил, я читал книги в кипарисах и всё пропустил.
Не… про Артек забавно, распишу поболе.
По утрам нас будили весёлой и бодрой пионерской песней. Но не только пионерские крутили песни, а и помню «это кара-кара-кара, кара-кара-каракум...». Честно сказать, глядя из влажного преддверия, песни были просто чудесные, нынче таких не услышишь. Иногда нас усаживали на трибуны и демонстрировали замечательного человека. Таковой превсяко рассказывал, помню спортсмена Сальникова, который был известным пловцом. Здорово излагал Сальников, правда, как раз я от моря отлучён. На тех же трибунах проводились игры; выпало мне угадать озеро по его форме, вырезанной из бумаги. Байкал я распознал сразу, кто ж его не знает, я бы все озёра угадал, но контуры иных озёр предложили другим пионерам, а те спотыкались и мы проиграли.
А дальше началась жопа. Объявили экскурсию в Севастополь. Долго и тщательно инструктировали. Разъясняли, что можем столкнуться с иностранцами, посему возможны разные буржуазно-капиталистические провокации. Требуется тщательно оберегаться от контактов с ними и главное - ничем не уронить достоинства советского пионера. Ничего от иностранцев не брать, ежели захотят нам подарить. Ничего! Это всё злобный умысел! Ну, вроде ясно и понятно.
Ладно, едем на автобусе, осматриваем достопримечательности. После осмотра какого-то места сижу я на корточках - на каменном парапете. Рядом старушка - инжиром торгует. И покупал у неё кто-то инжир, и одна инжиринка нечаянно от бабульки укатилась. Я автоматически спрыгнул с парапета и схватил, получилось инстинктивно, я ронял слюнки на инжир и действовал автоматически. Я даже не подумал, что это может относиться к иностранцам или провокациям - не иностранная же была старушка, а наша. Обструкция была страшной. Пионервожатые меня ругали и стыдили. Я не помню деталей, а смысл прост: я предал Родину. Говорили же ничего не брать! И ведь правда, говорили… Мне кажется, кто-то из пионеров увидел мой поступок и рассказал в автобусе. В устном переложении это было жутко, меня не взяли осматривать какой-то замок. Удивительно, что меня не казнили и не засудили по шпионской статье. Но и на экскурсии брать более не хотели, жестоко я оскандалился, ага.
На Медведь-году не хотели брать. Но как-то случайно взяли, потом ругали, что не так себя веду. Тьфу, мерзкая гора. Очевидно я какой-то не такой, неуживчивый. Социум давит, 2 раза поколотили. Один поколотил, который 20 раз на турнике мог подтянуться, его типа за спортивные достижения сюда отправили, а другой из городка Менделеево, он ещё со мной прежде в гляделки играл, всё бравировал потом, что «пересмотрел».
1 месяц, а столько букв…
В «Артеке» я собирал и сушил листья для курения, в продолжение истории с пижмой. Я не знал, можно ли их курить, но рвал и сушил. На черноморском побережье растёт дерево с мелкими-мелкими листочками. Я придумал сушить такие листья для курения. Я даже не собирался на самом деле, курить, даже не проверил, чем пахнут. Видимо, имелось у меня какое-то пристрастие к иссушению листьев. Я и прежде любил растения для школы собирать.
А тут нам устроили КВН. Я больше всех о нём мечтал. Я слышал, что много лет назад по телевидению была такая передача. От этих трёх букв пахло чем-то озорным и весёлым, но что это в точности я не знал. Пионеров разбили на три части, надо был победить 2 остальные группы. Я вызвался на организацию, мне с радостью это дело и поручили. Ну и напридумывал - множество познавательных вопросов. Типа «кто написал книжку про Старика Хоттабыча? Или «протяжённость города Сочи?». Ответов никто, разуемется, не знал, мне приходилось самому их оглашать. Я понял, что мои вопросы для КВНа не подходят, меня жестоко раскритиковали. Две оставшиеся трети отряда продемонстрировали что-то скучное, навроде своими руками сделать какую-то поделку или выстроиться каким-то образом по сигналу. Тоже фигня какая-то, хотя социально приемлемая. Мой конфликт с обществом проявлялся в любом коллективе и в любых обстоятельствах. Я становился изгоем автоматически. Что-то было во мне самом, а что - неведомо. Я не знал, отчего всё через жопу.
Было две пионервожатых, обе Оли, но у них был разные очки. Та, что в чёрных ко мне была добра, а в блестящих зла. А иные пионеры заверяла, что злая Оля нравится больше, вот этого я не понимал.
А однажды я обдулся. Это было, небось, с чьей-то подачи, неприятели заради провокации трясли, вероятно, около уха жидкостью. Утром проснулся мокрый, было стыдно, ибо много лет я не писался и проблем не имел. Враги наиздевались от души, как выпутывался не помню.
В октябре в «Артеке» началась школа. Её здание стояло высоко на горе, приходилось топать вверх, но учились через день, так как лагерь большой и на всех места нету. Домашних заданий не задавали, я оперативно получил пятёрку по истории, но погода вдруг испортилась, задул ветер, лето экстренно закончилось, а уже и домой пора. Судьбу диковинных сушёных листьев я не помню.
После «Артека» шоково и стремительно ухудшились отметки. По математике в первой же четверти вышла тройка. Как удивительно, что подобная хрень заставляла всерьёз переживать! Кто нынче знает математику?! Никто! Однако тогда была угроза жестокого материнского наказания. Тройка в четверти была делом страшным. Я завидовал тем, кто мог такую тройку получить безболезненно.
В отношениях с социумом наступил кошмар. Теперь меня кошмарил всякий желающий. Это происходило через «пойдём-выйдем?» и вело к разбитому носу или синякам.. Бить кого-либо я не мог, не умел и не осмеливался, не укладывалось в голове такое понятие - бить. А убегать куда-то не мог тоже, это было ниже представления. Однажды видел, как «пойдём-выйдем» применили к Андрею Васильеву, на перемене, в вестибюле. Дык он возьми да убеги, как-то даже неконгруэнтненько получилось. Стояли и вдруг бах, один человек убежал. А я так не мог.
Вышел фильм с Андреем Ростоцким про изобретателя борьбы самбо Харлампиева. Я записался в секцию самбо в надежде, что выправлю ситуацию с физической подготовкой. Тут как раз об меня решил поразвлечься за какой-то надобностью Миша Морозов. «Пойдём-выйдем?», я говорю «ок, но не сегодня, а в пятницу». Тот заинтригованный удивился и как-то удалось расправы избежать. А я надеялся, что к пятнице уже пару раз на борьбу схожу и смогу что-нибудь противопоставить. Проходил месяца 4, но толку не вышло. Помню характерный запах пота и чёрные маты, расстилаемые перед занятиями. На самбо требовалась физическая сила, а в реальности, как потом выяснилось, надобны удары. А я бить вообще не мог. Никто не объяснил, что людей надобно бить и чем сильнее, тем лучше. Потом на классическую борьбу походил, месяцев 5, уж не помню, когда это было. Тоже без толку, единственное, что понравилось - по понедельникам в футбол играть, вместо борьбы. А закончились мои попытки обрести силу в туристическом кружке, его вела прежняя лыжная преподавательница. Тут мы изучали рельефы местностей да строение карт, много писали в тетрадке, уж не знаю, как это способствует увеличению силы. Мне нравилась идея путешествий. В туристический кружок я проходил 2 года - с 5 по 7 классы.
Той осенью что-то странное произошло с моими глазами. Они стали …плохо видеть. Изображение немного расплывчатое, вспоминал, как видел раньше - выходило, что проблем не имелось. Никогда о том не задумывался, нормально видел, а теперь не нормально. «Близорукость!» - ахнула мать и потащила к окулисту. Левый глаз почти в норме, а правый хуже, минус почти единица. Так началась моя долгая эпопея с лечением глаз. Я ходил на электрофорез, когда на глаза кладут влажные тряпочки и ток пускают. Потом в детскую поликлинику ходил, смотрел в специальном аппарате чего-то синее. Может оно в чём-то и помогало, но по большому счёту - ни хрена не изменилось. Я боялся, что зрение ухудшится ещё больше и придётся носить очки. Это был бы верх позора! Но зрение не менялось впоследствии никогда. Глаза пришли в желанную им норму, к которой и были предназначены. Причём левый глаз по утрам часто восстанавливался до 100%. Эко… А было ещё такое лекарство «атропин». Интересная штука! Если атропин закапать в глаза - парализуются глазные мышцы. За вопросы наведения резкости в глазу отвечает специальная аккомодационная мышца. С помощью атропина вырубало её на хрен. Зрение становилось дальнозорким: вблизи ничего не разглядеть. Зато глаза «отдыхают» от близких предметов. Такую профилактику стал иногда делать. Правда, мышца, управляющая размером зрачка - тоже вырубалась. Ходить по ослепительному снегу было нестерпимым. Получалось только с закрытыми глазами. Непонятно, когда атропин капать, на каникулах? А снег?
Глаза это полбеды, а ещё сломался мой нос. Изнутри. Он перестал, собака, дышать, наступила хроническая заложенность. Опять ходили по врачам, опять сеансы электрофореза, а также кварцевание и прочая хрень. Всё напрасно, всё без толку! Не знали врачи, что с этим делать. Пришлось привыкать к новому своему качеству. Моими постоянными спутниками стали нафтизин, глазолин и санорин. Ради подышать надо капли закапать. Я стал какой-то больной, блин…
Зато я прочитал «Таинственный остров» Жюля Верна. Книга серьёзно захватила и не только меня, Дима Драчёв тоже её прочитал. Мы стали думать, как бы сделать нитроглицерин, из которого делали в книге динамит. Эксперименты с его аптечным вариантом к успеху не привели: не хотел, собака, взрываться. А намечался конфликт с Олегом Поздеевым. Выходило, что надо будто бы собирать 2 армии и сражение устраивать. С одной стороны мы с Димой Драчёвым, а с другой стороны Олег Поздеев. Каждая армия пыталась привлечь на свою сторону каких-то знакомых, но получалось плохо. Парни худопонимали идеологию в чём цели битвы. Алан Тигиев переходил из одной армии в другую.
Если нитроглицерин, собака, не взрывается, нужно оружие. Я подошёл к делу творчески: оккупировал дедову мастерскую в Алпатьеве, строгал и пилил, точил и шлифовал, в итоге наделал кучу режущего деревянного оружия: кортики, мечи, палаши - чего там только не было и каких только разновидностей. Все красивые, это очень интересно - делать оружие! Я освоил всякого рода плотницкие работы и много чему научился - в духе героев Жюля Верна. Арсенал занимал две больших корзины. Когда я прибыл к Диме Драчёву с инспекционным вопросом «какого оружия наделал ты», обнаружил всего 2 хлипких кортика. У противника Олега Поздеева подход был проще. Он достал большую дубину количеством 1 (одна) плохо обструганная штука. Типа, не будет париться, а охерачит нас тупо дубиной. Я был разочарован. В дальнейшем никакого сражения не вышло.
Отец шутливо издевался надо мной, подчёркивая бессмысленность творчества. Он не мешал, но и не разу не похвалил. Через какое-то время почти всё …сожгли. То ли отец, то ли бабушка использовали шедевры моей ручной работы для подозрительных сиюминутных целей. Известно, отчего в блокадном Ленинграде печки топили Достоевским, но зачем это делать в Алпатьеве середины 1980-х, не ясно. В золе я нашёл пару обугленных кортиков. Было очень жалко, меня раздавили словно клопа на улице подошвой. Обидно.
Новые школьные предметы ожидались с некоторым опасением или испугом. С этого года стартовал иностранные языки. Было известно, что вариантов быть может числом три: английский, французский, немецкий. Я был готов ко всем:
а) если немецкий, то родители помогут, они в школе как раз немецкий учили,
б) если французский, то у меня есть записная книжка, а в ней сколько-то слов по-французски,
в) если английский, то вообще круто, это же язык «международного общения», а значит выгодно.
Класс разделялся: половина уходит на французский, половина остаётся на английский. Меня записали в английский. Учить язык откровенно хотелось, а местами было нелегко, дело портила учительница, Зоя Ивановна, которая а) почти не знала английского и б) ни хрена не умела учить. Некоторые слова объясняла вообще неправильно, по жизни дюже пришлось мне удивляться. Например, она озвучила термин «траузис», что означает «брюки», а как выяснилось во влажном преддверии, пишется «trausers», я даже не знал про букву «r» на конце. Так или иначе, но пятёрки по английскому были часто.
А самое хреновое это что в голове моей пусто было. Ментал на фоне социума не работал. Если туда проваливалась какая-то мысль, она одна сознанием и завладевала. Попросту, я не знал, что говорить. Особенно трудно было перед сюжетом «пойдём-выйдем», когда в мой адрес призывался модальный оператор агрессии «ты чё, козёл?». Я просто не знал, что отвечать. Подтвердить, что козёл не мог, т.к. это было неправдой, опровергнуть не мог тоже, ибо как-то неловко. И я тупо тормозил, терялся. Постепенно я понял, что для развития способности говорить - нужно хотя бы что-то говорить. Я стал говорить ту мысль, которая в этот момент в ментал проваливалась. Это лучше, нежели мычать и краснеть. Я ловил первое попавшееся, летевшее по пространству, но думалка не работала, часто первая мысль оказывалась с точки зрения социума глупой, вредной, или криминальной, что вело порой к соответствующим последствиям: надо мной смеялись или как-то вредили. Иногда я и сам через 2 секунды видел, что сморозил глупость.
Очень раздражало, что на уроках русского языка заставляли неправильно соотносить звонкие и глухие согласные. Например, букве «г» по версии учительницы соответствовала «к», в то время как я прослеживал закономерность «г» - «х». Много позже выяснилось, что полурязанский диалект моих родителей и вообще луховицкий был в некотором рассинхроне с официальным русским. У них даже слово «Бог» звучало как «бок» - экая жуть! Я никогда не полюбил «г» - «к».
В эти годы нас стали привлекать на демонстрации. 1 мая и 7 ноября в обязательном порядке приходили в школу, долго строились в колонны, долго ждали и потом долго шли на станцию Луховицы, где имелся памятник Ленину и ставили трибуну с местными вождями. Надо было перед ними пройти, изобразить преданность делу революции. Свежему уму дико: разве имеется смысл в демонстрации принудительной? Но СССР был так неумело устроен и насквозь пропитан насилием, что никому и в голову не приходило, что может быть наоборот. Первомайская демонстрация ещё куда ни шло - весна, листики берёзовые раскрываются, «мир-труд-май»… А ноябрьская совсем жуть - нас принуждали идти 5 километров в честь государственного переворота 1917 года, именовавшегося «Великой октябрской социалистической революцией». Лозунги несли, плакаты, ещё какую-то хрень… Это было унизительно. Изредка удавалось в этот день заболеть.
Я читал грустные книги Сетона-Томпсона и Пришвина, но иногда ловил себя на том, что грызу серединку трактата о насекомых, с латинскими названиями и особенностями их жизненного цикла. Я глотал Корнея Чуковского, Гайдара, кайфовал от «Баранкин, будь человеком» и «Ташкент - город хлебный». Я проглотил «Денискины рассказы» (через много лет в Фэйсбуке я стану «сетевым другом» этого Дениски - прототипа литературного героя и сыном писателя; всё очень и очень странно). А вот классика мне не нравилась. Скучно, грустно, муторно. Пушкин - фу.
МОИ ПУТЕШЕСТВИЯ (сборник фотоотчётов и путевых заметок)
Самые кайфовые отзывы этого лета - на мою астропрактику, про чудеса
Как найти жену за 45 секунд, моя книга, про любовь
Торжественная речь на похоронах моей половой жизни, с упоминанием лучших девушек, жахнутых во славу текущего бытия, моя книга, про секс
Как нанять лучших сотрудников, моя книга, про менеджмент
Астрологическое меню, мои услуги
Р е к л а м а
Фильмы для взрослых, антивоенные, добрые, про любовь.