«Хождение по мукам»
Мы продолжаем печатать воспоминания бывшего работника завода № 402 и Молотовского горкома ВКП(б) Михаила Ивановича Попова. Материал печатается впервые.
В Москву, в Москву...
Для организации своевременных поставок угля в военный Молотовск я, второй секретарь горкома ВКП(б), и заместитель директора завода № 402 В.М. Орешкин в конце 1944-го поехали в Москву. В столице мы сразу направились на прием к начальнику Главснабугля при Совете министров СССР Курмашеву, но кроме обычных обещаний улучшить отгрузку угля для Молотовска результата не было. Тогда мы попросили приема и долго советовались с И.И. Носенко, министром судостроительной промышленности СССР. Мы просили его экстренно обратиться в правительство с просьбой помочь заводу углем. Иван Исидорович был, как всегда, добр и, может быть, не в меру откровенен с нами, покрыл нас крепким словцом, сказав, что мы не понимаем простых вещей: «У меня же не один ваш завод, - говорил Иван Исидорович, - если я пойду в правительство за углем, то должен просить и для других заводов, ведь там положение не лучше. А вам что, вы ходоки с места, и вас будут слушать, и вам, в виде исключения, могут помочь».
Л.М. Каганович
Я сказал, что у нас идет полным ходом ленд-лиз, и, видимо, надо обратиться к А.И. Микояну, он нам уже неоднократно помогал, разрешая передать заводу и городу некоторые материалы и оборудование, получаемые по ленд-лизу. Итак, мы направились к А.И. Микояну, в то время наркому внешней торговли СССР. Он нас с В.М. Орешкиным принял, позвонил Курмашеву, просил его нажать на отгрузку нам угля. Но было заметно, что отгрузка угля в тот момент шла по планам каких-то других инстанций, и А.И. Микоян, по-видимому, не мог решительно изменить дело.
После этого приема мы с В.М. Орешкиным снова обратились к И.И. Носенко, тот посоветовал мне, как секретарю горкома КПСС, обратиться по «кремлевской вертушке» к К.Е. Ворошилову, зам. председателя Совета народных комиссаров СССР, так как он, по словам Носенко, возглавляет или входит в какую-то чрезвычайную комиссию и нам может конкретно помочь.
«Вряд ли могу помочь»
Я тут же из кабинета Носенко, в его присутствии, набрал номер телефона Климента Ефремовича. Ответил помощник, я ему объяснил, кто я и почему хочу переговорить с Ворошиловым. Через мгновение услышал глуховатый голос Климента Ефремовича и подробно объяснил, кто я, зачем мы приехали в Москву и что мы были уже на приеме у Курмашева, начальника Главснабугля, и у А.И. Микояна, но, судя по всему, уголь нам не отгружается, и нашему заводу, порту и городу угрожает катастрофа. Хорошо помню, как Климент Ефремович сказал по телефону буквально дословно: «Раз вы были у Курмашева, у Микояна, и дело не продвигается, то вряд ли я могу вам чем-то помочь». Однако я настаивал на приеме нас с заместителем директора завода, и тогда услышал в трубке: «Ну, хорошо, раз вы так настаиваете, я вас приму», - сказал Климент Ефремович и назначил нам час приема.
В Кремле была небольшая очередь. Когда мы шли по коридору к кабинету K.Е. Ворошилова, навстречу, открыв настежь двери приемной, спешил его помощник, сказав: «Маршал вас ждет». Проходя через приемную в кабинет, я заметил сидящего на диване адмирала, ожидавшего, по всей видимости, приема, это был, как я потом узнал, адмирал В.Ф. Трибуц. Климент Ефремович вышел из-за стола навстречу, поздоровался, усадил нас за стол, и я начал рассказывать уже более подробно, чем по телефону, о жизни и деятельности завода, города и его неотложных нуждах, конечно, в первую очередь об угле. Климент Ефремович вызвал своего помощника генерал-лейтенанта Щербакова и попросил соединить его с Курмашевым, начальником Главснабугля. Когда Курмашев был на проводе, Климент Ефремович сказал ему: «На вас пришли жаловаться молотовские руководители, так как не отгружается положенный им по фондам уголь». Он просил Курмашева лично проверить отгрузку и доложить ему.
Не допустить бедствий для жителей
Затем я рассказал подробнее о жителях Молотовска и какими важными делами занимается завод, порт, помогая фронту громить фашизм. Помню хорошо, как на прощанье он сказал нам: «В крайнем случае, если из-за недостатка угля придется остановить ТЭЦ и даже завод, то дома, квартиры рабочих постарайтесь отапливать. У вас там много лесов, я ведь на севере бывал. Используйте эти и все другие возможности, но не допускайте бедствий для жителей города. Был ведь у вас случай, когда, по неосторожности, дети катались на льду котлована, провалились в воду и утонули. Так что учтите это, а то и сами можете поскользнуться и упасть». Откуда, из каких источников помнит Климент Ефремович этот случай, имевший место в нашем городе с детьми, я не знаю, но думаю, что это ему рассказал И.А. Плюснин, первый секретарь Молотовского горкома ВКП(б); он тоже был один раз на приеме у Ворошилова.
К.Е. Ворошилов
Прошло сколько-то дней, мы связывались с заводом, однако никаких ощутимых результатов, по крайней мере, известий от железнодорожников о подходе угля, не было. Тогда мы снова пошли на прием к И.И. Носенко, который нас принял, негромко сказал, что создана чрезвычайная специальная правительственная комиссия (или группа) во главе с Н.А. Вознесенским, председателем Госплана СССР, которая распределяет чуть ли не каждую тонну угля, и что каждый маршрут направляется по указанию этой комиссии и даже лично по указанию Н.А. Вознесенского. Он посоветовал мне «попадать» на прием именно к Н.А. Вознесенскому и разрешил снова звонить по «кремлевскому телефону». Я так и сделал. Когда я все случившееся объяснил Николаю Алексеевичу, и, по-видимому, по своей неосторожности, попросил Председателя Госплана СССР не только помочь как можно скорее получить уголь по фондам декабря, но стал настойчиво просить его о выделении дополнительного фонда заводу № 402 на уголь на декабрь 1944 года в количестве трех тысяч тонн (этот разговор по телефону происходил где-то во второй половине или даже в конце декабря), вот тогда Н.А. Вознесенский буквально оборвал разговор и начал отчитывать меня, говоря: «Какой чудак будет просить выделения дополнительного фонда на уголь, когда месяц почти кончается, а вы еще не получили угля и по основному фонду». Однако я очень настойчиво объяснял свою просьбу и под конец просил лично принять нас с В.М. Орешкиным, чтобы объяснить создавшееся катастрофическое положение в Молотовске с топливом. Наконец, Николай Алексеевич сказал: «Ну, заходите, только быстро, без пропусков, через главный подъезд».
Я повесил трубку, составили очень краткую записку на имя Председателя Госплана СССР Н.А. Вознесенского, отпечатали, подписали вместе с В.М. Орешкиным и поехали в Госплан.
Уголек к нам пойдет...
Нас пропустили через главный подъезд Дома Совета министров СССР, где размещается Госплан СССР (напротив гостиницы «Москва»). Когда мы вошли в кабинет Вознесенского, он был один, сидел за письменным столом, на котором не было никаких бумаг. Я сразу передал подготовленную на его имя записку. Он пригласил своего помощника, вошел военный, по-моему, генерал-лейтенант Кирпичников. Николай Алексеевич молча аккуратно написал несколько слов на нашей записке и передал ее вошедшему генералу. Затем сказал нам: «Хорошо, завернем вам несколько составов с углем, но учтите, наши войска находятся на подступах к Венгрии, и нам очень много топлива надо для фронта. Об увеличении фонда на уголь ваша просьба будет рассмотрена». Потом Николай Алексеевич стал расспрашивать о работе завода, какой и сколько военной продукции он выпускает. Беседа была недолгой, мы попрощались и вроде понадеялись, говоря между собой: «Видимо все-таки, уголек к нам пойдет». И действительно, через несколько дней мы узнали по телефону от молотовчан, что есть уже сообщение по линии железной дороги, что состав с углем снаряжен и даже чуть ли не на подходе, что Воркута обещает ускорить отгрузку угля Молотовску.
Организовать «вертушку»
Оставалась задача пробиться на прием к члену Политбюро ЦК ВКП(б) Л.М. Кагановичу, министру путей сообщения СССР, и получить разрешение на организацию железнодорожной «вертушки» - несколько составов, чтобы они без перерывов курсировали по линии Молотовск-Воркута и чтобы на них была установлена охрана для предотвращения расхищения угля в пути следования. Была заготовлена об этом телеграмма на имя начальника печорской железной дороги Кузнецова за подписью Л.М. Кагановича.
А.И. Микоян
Дня три, а то и больше, мы добивались приема у Кагановича, наконец, он нас с Орешкиным принял в доме Народного комиссариата путей сообщения, подписал заранее заготовленную нами телеграмму об организации «вертушек», и можно было бы на этом описание приема закончить. Но здесь, по-моему, важны нюансы, некоторые детали. Например, когда мы сидели с В.М. Орешкиным в приемной на диване, было несколько звонков из кабинета министра, и секретарь, реагируя на эти звонки, вскакивал и стремительно бросался в кабинет. Когда он вышел оттуда, я его спросил, почему он так нервно вскакивает и бросается в кабинет министра по звонку, а не входит туда, как обычно входят нормальные люди. Секретарь нам ответил: «Знаете, время теперь военное, а у нас ведь такая работа: расписания, графики движения, это же железнодорожный транспорт, чуть на минуту опоздал и будь готов!»
Как только он это странное объяснение закончил, снова послышался звонок из кабинета министра, и он стремглав бросился на вызов. Через несколько секунд он открыл дверь кабинета министра и попросил, чтобы мы с Орешкиным заходили. Я сразу объяснил Л.М. Кагановичу цель своего прихода и подал подготовленную телеграмму министру. Прочитав проект телеграммы на имя начальника печорской железной дороги Кузнецова об организации «вертушек» и прикреплении их к заводу № 402 для регулярной и бесперебойной доставки угля, Лазарь Моисеевич начал нам объяснять, почему этого сделать не может и начал приводить аналогии неприемлемости такого подхода к делу. «Вот, - говорил он, - выпускается на обувной фабрике обувь, однако примерки каждой пары «потребляющими» ее не производится, каждый покупатель сам приспосабливается к выпущенной обуви, покупая ее в магазинах. У нас социалистическое государство, - продолжал Каганович, - и, в частности, железнодорожный транспорт управляется единым органом, если я раскреплю все паровозы и вагоны за заводами, что же я буду делать как министр путей сообщения?»
Уважаю настойчивых
Но мы стояли на своем. Наконец, после сравнительно продолжительной беседы «о социалистической системе хозяйства» и о том, как работает железнодорожная ветка Исакогорка-Молотовск: «Не сваливаются теперь составы в болото?» - спросил министр, и беседа была закончена. Лазарь Моисеевич сказал, что он уважает настойчивых партийных и хозяйственных работников и без изменений текста подписал нам телеграмму. Еще при входе, при беглом осмотре кабинета, я заметил в правом переднем углу кучу металла: там были куски рельсов, костыли, накладки и другие детали, относящиеся к железнодорожному делу, а у задней стены напротив стола министра висел портрет И.В. Сталина в полный рост.
Тогда, в период этой длительной командировки, попутно решались в Главснабе Минсудпрома СССР, размещавшемся в доме на Петроверигском переулке, 10, и другие вопросы материально-технического снабжения, так как мы почти ежедневно приходили туда. В.М. Орешкин, заместитель директора завода по общим вопросам, всегда очень спокойный и общительный, с чувством юмора, носил обычно с собой папку с толстой чистой тетрадью или даже какой-то складской книгой, куда размашистым почерком заносил всё и вся - фамилии людей, адреса, телефоны и т.п. Во время наших «хождений по мукам» он не упускал момента получить наряд в Главснабе на отпуск заводу так необходимого бесчисленного количества различных материалов и оборудования общего и специального назначения.
Итак, по случаю успешного окончания командировки, мы с В.М. Орешкиным, проживая в номере гостиницы «Москва», устроив вечером с работниками Главснаба маленькую вечеринку, распрощались с ними и выехали домой.
Публикация из газеты «Корабел».