Семейное
Владимира Москвина (самый правый в верхнем ряду) провожают в армию, 1938 год. Брат моей бабушки (вторая слева во втором ряду). Единственный мужчина того поколения, которого я знал лично. Плен, все дела. Вернётся в 1946-м. Выпив водки пел, подыгрывая не семиструнке: "Прощай, штрафная рота, уходим за ворота. И ранней порой, мелькнёт за спиной зелёный мешок вещевой."
После возвращения из-за плена не брали на работу связистом, женился на наркоманке (моя мама помнит, как та варила соломку на кухне), бухал, пытался покончить с собой. Потом как-то образовалось: вторая жена, семья, стройка, медаль за добросовестный труд, пенсия 119 рублей, но до 80 не дожил, увы.
Дед Вова и бабушка на свадьбе моего старшего брата. 1978-й.
Бабушка: планерист, ворошиловский стрелок, ткачиха. В первую блокадную зиму ловила (и, судя по оговоркам в нетрезвом виде, исполняла) осветителей. Летом 42-го эвакуировалась на Алтай, как партийная стала председателем колхоза (больше никого не затащить было). В 44-м вернулась, электромонтажник. Когда умерла в 97-м, в её комнате я нашёл коробку "Беломора" (хотя она перед смертью уже лет пять не курила), пачку иголок, килограммов шесть хозяйственного мыла, мешок сухарей, полсотни коробок спичек, килограммов 10 сахару.
А так, в общем, как у всех.
