Волошинский дом
Встречая на страницах книги упоминания о количестве гостей - то сто, то пятьсот за лето - невольно задаешься вопросом: кто их всех кормил? кто готовил? на какие средства жили эти люди? И ответа не получаешь, потому что вопрос опущен, словно им манна небесная сыпалась на стол.
На снимках видно, что множество гостей сидят за обеденным столом, у всех тарелки, за чайным столом самовар.
И вдруг что-то прорывается в письме Макса к Оболенской, просто жалоба турка усталость и раздражение от людских выходок, и на самом деле, как могут поладить столь разные люди, где каждый характер на особинку.
Наверное, они группировались в небольшие компании, где никто никому не мешал, не вызывал резкого неприятия и, скорей всего, наоборот - составлялись пары на время или навсегда.
"Все не так мрачно, как мне показалось в те дни, когда я Вам писал прошлое письмо. Я больше не стряпаю, а присылает нам Елена Павловна. Пра (Е. О. Волошина.- прим. сост.) тоже вышла из мрачного состояния духа, обуявшего ее при виде 30-ти зияющих комнат после московских маскарадов и кутежей.
Сейчас веет буйный, китоврасий дух Толстых и Ященок. Соня (С. И. Дымшиц-Толстая.- прим. сост.) пишет «автовенерический портрет» (в зеркало) в мастерской, которую тщательно запирает на это время, и у нее иногда срываются обмолвки «Макс, пойдем в мою мастерскую»...
Труднее дела обстоят с Майей (Кювилье.- прим. сост.), которая обнаруживает удивительную жадность. На днях кто-то говорит: «Макс, дай мне... (Майя, не давая докончить): «А мне два!» Это формула всех отношений. Вообще, я устал только от «детского сада»,- а людей, наоборот, жажду всем сердцем."
Из письма Андрея Белого
Порадовала картинка - Макс с женой провожают гостей и машут им вслед.
На снимках видно, что множество гостей сидят за обеденным столом, у всех тарелки, за чайным столом самовар.
И вдруг что-то прорывается в письме Макса к Оболенской, просто жалоба турка усталость и раздражение от людских выходок, и на самом деле, как могут поладить столь разные люди, где каждый характер на особинку.
Наверное, они группировались в небольшие компании, где никто никому не мешал, не вызывал резкого неприятия и, скорей всего, наоборот - составлялись пары на время или навсегда.
"Все не так мрачно, как мне показалось в те дни, когда я Вам писал прошлое письмо. Я больше не стряпаю, а присылает нам Елена Павловна. Пра (Е. О. Волошина.- прим. сост.) тоже вышла из мрачного состояния духа, обуявшего ее при виде 30-ти зияющих комнат после московских маскарадов и кутежей.
Сейчас веет буйный, китоврасий дух Толстых и Ященок. Соня (С. И. Дымшиц-Толстая.- прим. сост.) пишет «автовенерический портрет» (в зеркало) в мастерской, которую тщательно запирает на это время, и у нее иногда срываются обмолвки «Макс, пойдем в мою мастерскую»...
Труднее дела обстоят с Майей (Кювилье.- прим. сост.), которая обнаруживает удивительную жадность. На днях кто-то говорит: «Макс, дай мне... (Майя, не давая докончить): «А мне два!» Это формула всех отношений. Вообще, я устал только от «детского сада»,- а людей, наоборот, жажду всем сердцем."
Из письма Андрея Белого
Порадовала картинка - Макс с женой провожают гостей и машут им вслед.