Три года чтобы забыть пять...
На этой неделе произошло еще одно событие. Три года как я готовилась к нему.
Она проснулась, и почувствовала себя школьницей, которая прогуляла занятия. Шкодное чувство свободы щекотало внутри и пугало. Сегодня она не пошла на работу первый день своей новой жизни. Сыну исполнилось три года, и все три долгих с лишним года она готовилась мысленно к этому дню - к моменту, когда она станет свободной от школы, которую она ненавидела.
Кажется, что человек, который плохо отзывается о своей работе в школе и говорит, что ненавидит ее, - черствый и злой. Но все ведь как раз наоборот… есть масса черствых и злых люди в образовании, но им, как правило, нравится работать в школе. Да и просто строгие учителя, способные навести жесткую дисциплину в классе, способные не переживать по пустякам, - гораздо легче переносят школьную жизнь, чем такие, как она.
Ненависть была скорее свидетельством небезразличия и к предмету, и к детям, которых она любила. Она ненавидела саму школу, порядки, которые в ней царят, и систему. Эта система неплохо устроена, чтобы обучать детей, но в ее душе жили немного другие ценности. Да и вообще - работа в системе - это было для нее слишком сложно, чтобы чувствовать себя комфортно.
Именно потому, что приходится заставлять учить предмет тех, кто не любит его, отчего и детей жалко, и любимый предмет. Дети, как ей кажется, любили ее, но от этого было не легче. Иногда так хотелось, чтобы они тряслись от страха при ее появлении в классе… Не из-за желания разделять и властвовать, а от усталости.
Самым тяжелым было быть в постоянном состоянии буриданового осла, разрываясь между любовью к предмету и честным подходом к делу, и так называемым «человеческим фактором», или, как говорят в школе, индивидуальным подходом к ребенку. Как хорошо, что все эти мучения позади! Поставить - не поставить двойку, с одной стороны - надо, иначе все перестанут учить и на голову сядут, с другой - ну не может он… И вот мечешься, становясь для кого-то врагом, для кого-то другом… Хотя взрослым так и не кажется, но школа - это маленькая имитация взрослого мира, где дети учатся быть взрослыми, а взрослые учатся быть начальниками. А быть начальником - это власть, хоть и небольшая, но достаточно сильная, чтобы ее почувствовать, и достаточно неприятная, чтобы ее невзлюбить.
С ее любовью к свободе было сложно добиться от детей какого-либо результата. С ее способностью отдавать всю себя делу, которое она любила, она просто выматывалась, чтобы из кожи вон вылезти, но влюбить детей в свой предмет. С ее навыками репетиторства было сложно смириться с тем, что детям ничего не надо. Когда они приходили к ней за деньги, отношение было совсем другим почему-то…
Пока она лежала, в голове пронеслось много мыслей-воспоминаний. Первый урок, волнение, и те дети, которые запомнились на всю жизнь. Большинство из них уже имеют своих детей и вместе с ней гуляют с колясками. Чудно…
Столько детей, столько душ человеческих, столько переживаний за них, всего не вместить! Столько сил и любви можно было бы им отдать еще! Чтобы, выйдя из школы, они почти не вспомнили о ней. Как благородно и сколько в этой профессии можно любви проявить! И все это - практически даром. Но человек не всесилен, есть просто предел его возможностям. Она понимала: пока она не в состоянии выдерживать каждодневные школьные стрессы. Поэтому увольнение было и пугающим своей неизвестностью, и радостным.