До востребования
На излете лета, на изломе года выбежать в распахнутом настежь плаще, в набедренной юбке, в туфлях на босу ногу, на набережную. Cтоять над рекой, на ветру. Наблюдать, как набегают на берег волны, встают на дыбы - неизменно по две. Наглотаться, если не воды, то просоленного воздуха. Захлебнуться в нахлынувших воспоминаниях. Cтоять над рекой, пока ни сойдет вся накипь. Стоять на ветру, пока слезы на глаза ни накатятся, ни набухнут веки. Так хочется переписать былое набело, наверстать упущенное, прострочить наметанное.
До тебя полквартала наколотых на каблуки листьев. Десять минут быстрого шага, накаченной сердечной мышцы. Как раньше наведаться к тебе бутылку вина распить надвое. Наедине вывернуться перед тобой наизнанку. Знаю, ты склеишь меня, надломленную изнутри. Накроешь меня собой, нашептывая: "Все у тебя будет, будет хорошо, все наладится". Будешь нашпиговывать меня святой наивностью и верой в лучшее. Ты наделен особым даром на словах врачевать. Такие люди наперечет. Пора уходить, а я как раньше не могу на тебя насмотреться, никак не могу на тебя наглазеться. Хочется зарыться в твою ладонь носом, как щенок-найденыш. Я схватывала все на лету, твое "к ноге", а вот жить без тебя так и не насобачилась. Не научилась говорить о тебе в прошедшем времени. Привязалась намертво. Прости, что сама себя я накручиваю, нартучиваю. Маякни мне с неба - я паникую.
У меня все по-старому: бегаю с намыленной шеей, навьюченная пакетами и делами срочными. Надеюсь на авось. Действую наобум. Уповаю на память. Памятью и живу. Повесть твою напечатали, мне гонорар принесли в конвертике. Раздала на паперти, как ты и напутствовал. Приходила твоя жена с наветами: "Нахалка, отобрала у меня на милого все авторские права!" Кричала, что счастье на чужой беде наказуемо. Родной мой, на том свете творить не возбраняется? Не возгораются рукописи? Бумага там не наждачная? Разреши писать тебе "до востребования".
На твоих поминках собрался весь Cоюз писателей. Наворотили таких словесных глыб, будто при жизни ты был истуканом каменным. Ты был против памятника, я напекор твоей воле поставила. Памятник нашей любви. Как ни приду на кладбище - пахнет чем-то нашатырно-анисовым. Лекарства от твоей напасти еще не придумали и надежды с наперсток, что когда-нибудь изобретут. Родной мой, в какой момент все пошло наперекосяк? Сколько в тебе зрела злокачественная опухоль? Мы поздно начали бить в набат, cтучаться в закрытые двери. К больным здесь относятся наплевательски: куда ни обратись - напорешься на безразличие. Невозмутимое равнодушие. У каждого свой заплечный горб. Но не хочу возводить напраслину...
Все мы жесткокрылые насекомые, летающие под божьим началом, уворачивающиеся от мухобойки времени, хворей и заморозков, страшащиеся нафталинового забвения. Все мы смертные и невоcполнимые - таково негласное правило. Напоследок скажу: моя жизнь - преодоление острой танатофобии на пути к тебе. Невмоготу здесь, тоска накатывается волнами, и я захлебываюсь. Сознание сумеречное, словно не отошла еще от наркоза. В воображении представляю себя на редкость утихомиренной, напудренной, недвижимой и неживой. В ожидании встречи с тобой.
***
Спрашивала: "На кого ты меня оставил?" Отвечаю, рассказываю по порядку, как я здесь оказался. Не поверишь, так в небесной канцелярии растасовали карты архангелы Петр и Гавриил. Знаешь, как я испугался, когда пульс у себя не нащупал?
Вознесся на небо, вызвали на ковер к начальнику. Небо мне показалось с овчинку. На Страшном суде, как мальчишка, начал оправдываться: не воровал, не убивал, не возжелал жены ближнего своего. А сам стою и вспоминаю, как мы срастались тазовыми костьми, и нежность с головой меня накрывает. Господь мои мысли услышал и говорит: "Это не грех - это священное таинство. Пусть остается твоей тайной за семью печатями, душевным топливом в окаянные дни". Заставил дать подписку о невыезде - теперь не сбежать наутек к тебе.
Здесь неделя также начинается с понедельника. Недомогание приходит вместе с магнитными бурями. Здесь силуэты табачного цвета, серые, будто в дымке, на самом деле, в забвении. Вспоминай меня чаще, пожалуйста! Мертвые страдают от невнимания, и это страшнее котлов в аду... Любимая, голубиная почта, увы, отменяется. Бумага наждачная: начнешь писать - сотрешь пальцы в кровь. Писем моих не жди. Это последний раз, когда я нацарапал тебе пару строк.
Сверху кажется, что до небоскребов рукой подать, а не дотянешься. Ты трепещешь внизу, как наколотая на булавку бабочка. Моя ненаглядная, я смотрю, ты ко мне нацелилась. Заклинаю тебя! Cтрого настрого запрещаю спешить ко мне! Не жди нашей скорой встречи, словно манны небесной. Прости, что превратил твою жизнь в невроз. Родная моя, исполни последнюю просьбу: будь непременно жива, здорова и счастлива.