о "Свободе"
Гуляла я тут давеча по некому свечному заводику, промокшая, грязная, замерзшая, как сучка-трясучка из подворотни. Пожалилась доброму приятелю на предмет своих производственно-телесных страданий, и узнала благодаря ему о существовании Ксении Букши, "Завода "Свобода"", получившего нацбест, а также о множестве сопутствующего случаю фактического материала.
Читать я начала прямо там же, на заводе, в промежутках между фотографированием, спортивным ориентированием на местности и светской беседой с представителем управляющей компании. Читала в метро, читала украдкой, вернувшись на работе, и опять в метро, в адовой толчее, едва успевая вдыхать и зажмуриваться.
Вернулась домой совершенно больная, продрогшая, с мокрыми ногами и ощущением, что грузила вагоны с углем весь день и ночь. Собиралась уснуть, текст не отпустил. Не дочитав еще, наткнулась на рецензию брызжущего ядом критика Р. и снова нырнула в текст.
Читала и почти что плакала. Последний раз я плакала над книгой на втором курсе - Шиллер, Коварство и Любовь. Уж очень было созвучно.
А здесь, кроме созвучия, кроме удивительного совпадения места и времени - все мои несбывшиеся надежды. Я ведь чукча-не читатель, чукча-не писатель. Особенно остро почувствовала себя этаким Ганечкой Иволгиным. В минуты меланхолии посещают меня мысли и помрачнее, но тут - как же так! - все уже сказано, подмечено, да так точно, как я бы никогда не смогла. И думала ведь, и...
Но это уж моя личная трагедия, что никогда не соберусь я, да и не хватит у меня времени и душевных сил на то, чтобы делать то, что хочется. Писать о том, что интересно. Говорить те вещи, которые придумываются.
Зато остается радоваться, что я этого не сделала. И тому, что это сделала Ксения, и как она точно это все увидела - и маслянистый свет ламп, и железные плитки пола, и пыльные стекла в цехах...
На заводе я первый раз в жизни оказалась в далеком теперь 2006... До этого и представить себе не могла масштабов "железного города", восторга от производствнных гигантов, где жизнь кипит и бурлит, и кажется настоящей. И такая горечь от них разоренных, обезображенных, осиротевших... Сколько их будет потом, сколько я историй услышу - о девочке, которая пришла на завод после школы... теперь она завскладом, помнит наизусть всю производственную номенклатуру и жонглирует аббревиатурами с ловкостью, мне досле неведомой... о матерях-одиночках, которые единственные остались на бедном заводике, потому что зарплату не платят, а тут хоть что-то... Читала и узнавала в тексте всех их, бедных, счастливых, добрых моих знакомых и незнакомых, которых я собирала в своем сердце и не могла и не умела так написать, как она.
А критики... ну что, работа у них такая. Критическая.
Сложно писать, сложно говорить. Я лучше покажу.
Оборонный завод. Здесь будет город-сад бизнес-центр
станки уже вывезли
сверху и снизу
Читать я начала прямо там же, на заводе, в промежутках между фотографированием, спортивным ориентированием на местности и светской беседой с представителем управляющей компании. Читала в метро, читала украдкой, вернувшись на работе, и опять в метро, в адовой толчее, едва успевая вдыхать и зажмуриваться.
Вернулась домой совершенно больная, продрогшая, с мокрыми ногами и ощущением, что грузила вагоны с углем весь день и ночь. Собиралась уснуть, текст не отпустил. Не дочитав еще, наткнулась на рецензию брызжущего ядом критика Р. и снова нырнула в текст.
Читала и почти что плакала. Последний раз я плакала над книгой на втором курсе - Шиллер, Коварство и Любовь. Уж очень было созвучно.
А здесь, кроме созвучия, кроме удивительного совпадения места и времени - все мои несбывшиеся надежды. Я ведь чукча-не читатель, чукча-не писатель. Особенно остро почувствовала себя этаким Ганечкой Иволгиным. В минуты меланхолии посещают меня мысли и помрачнее, но тут - как же так! - все уже сказано, подмечено, да так точно, как я бы никогда не смогла. И думала ведь, и...
Но это уж моя личная трагедия, что никогда не соберусь я, да и не хватит у меня времени и душевных сил на то, чтобы делать то, что хочется. Писать о том, что интересно. Говорить те вещи, которые придумываются.
Зато остается радоваться, что я этого не сделала. И тому, что это сделала Ксения, и как она точно это все увидела - и маслянистый свет ламп, и железные плитки пола, и пыльные стекла в цехах...
На заводе я первый раз в жизни оказалась в далеком теперь 2006... До этого и представить себе не могла масштабов "железного города", восторга от производствнных гигантов, где жизнь кипит и бурлит, и кажется настоящей. И такая горечь от них разоренных, обезображенных, осиротевших... Сколько их будет потом, сколько я историй услышу - о девочке, которая пришла на завод после школы... теперь она завскладом, помнит наизусть всю производственную номенклатуру и жонглирует аббревиатурами с ловкостью, мне досле неведомой... о матерях-одиночках, которые единственные остались на бедном заводике, потому что зарплату не платят, а тут хоть что-то... Читала и узнавала в тексте всех их, бедных, счастливых, добрых моих знакомых и незнакомых, которых я собирала в своем сердце и не могла и не умела так написать, как она.
А критики... ну что, работа у них такая. Критическая.
Сложно писать, сложно говорить. Я лучше покажу.
Оборонный завод. Здесь будет город-сад бизнес-центр
станки уже вывезли
сверху и снизу