Сплетница. Начало
Елена Давыдовна была телефонным маньяком. Она могла разговаривать по телефону часами. Сократить разговор с ней было невозможно - она поддерживала беседу, несмотря на односложные ответные реплики, искусно усыпляла бдительность, подкрадывалась поближе и, как неумолимый следователь, выпытывала любую, даже самую незначительную информацию, жадно впитывая малейшие подробности. Голод общения гнал ее дальше и дальше по телефонным проводам, заставляя звонить и дальним знакомым, и полузнакомым людям. Даже то, что мы с ней фактически были незнакомы, не мешало ей периодически мне названивать. У нас были общие знакомые и мы родом из одного города - по меркам Елены Давыдовны, этого было вполне достаточно для общения. И даже переезды со сменой телефонного номера не спасали - она с легкостью добывала мой новый номер через справочную или общих знакомых. Расслабившись, я летела к телефону, хватала трубку и с ужасом узнавала ненавистный скрипучий голос с девичьими ужимками. Я не могла быть невежливой и тянула лямку разговора, мучительно переживая каждую минуту. Оставалось одно - не кормить ее ненасытный ум, отделываясь междометиями, и то и дело изображать помехи на линии, постукивая карандашом по циферблату. Иногда, не выдержав, я бросала трубку и выдергивала шнур телефона, а потом долго наблюдала за красным мигающим огоньком в основании розетки. И еще несколько дней после этого боялась неожиданных звонков. Судя по всему, она весь день проводила за звонками, выкручивая досуха души собеседников и переходя к следующему. Иногда я задумывалась - как она оплачивает телефонные счета? Мы экономили на всем, в том числе и на разговорах. А ее, казалось, эти проблемы совсем не беспокоили.
Наверное, для кого-то другого мое поведение могло считаться разбазариванием ценного ресурса - Елена Давыдовна была виртуозной сплетницей и незаменимым источником информации. Она была клеем, скрепляющим и поддерживающим старые связи. У нее можно было выпытать подробности биографии множества земляков, разузнать свежие новости и покопаться в старых тайнах - если у вас хватит духу сначала выдержать бесцеремонный допрос и накормить ее жадный ум деталями собственной жизни. Но я больше всего на свете хотела оставить свое прошлое далеко позади и никогда не вспоминать о персонажах из своей предыдущей жизни. Так что Елена Давыдовна была для меня нежелательным свидетелем и опасным человеком. Каждый наш разговор был для меня как переход через минное поле - я не хотела ничего знать и не хотела ничего рассказывать. Я ее боялась, потому что чувствовала в ней угрозу. А она чуяла мой страх и не могла отказать себе в удовольствии поиграть со мной, как кошка мышкой. Видимо, мое время еще не пришло.
Впервые я услышала о Елене Давыдовне от Наташки, моей подруги по материнству. Мы с Наташкой выросли в соседних домах, но за все детство не сказали друг другу ни слова. Мы были слишком разными - ее компания пугала и отталкивала меня, а я казалась ей чересчур скучной и правильной. Пока Наташка осваивала радости одиночного и группового секса, а также азы рыночной экономики и географию рынков Польши и Румынии, я грызла диплом, играла в театре и ездила на студенческие олимпиады. Наши пути сошлись, когда мы обзавелись детьми. Даже в этом мы обе не изменили своему имиджу - я родила в благополучном замужестве, а Наташка стала матерью-одиночкой. Когда она решила оставить ребенка, ее сексуальный партнер и виновник пяти предыдущих абортов после долгих раздумий все-таки решился предложить ей руку и сердце, но опоздал - Наташка скоропостижно сочеталась фиктивным браком со своим соседом-военным. Соседу этот брак помог избежать нежелательного распределения, а вырученная за эту сделку сумма помогла Наташке обзавестись приданым для ребенка.
Наши тела взбугрились животами и исторгли из себя трехкилограммовые комочки плоти. Жизнь изменилась и сосредоточилась вокруг новенького поскрипывающего существа. Казалось, ребенок и я - два отдельных организма, но поверхностное впечатление было обманчивым, нас было не разделить. Стоило мне выйти из комнаты, как ниточки натягивались, и малыш разражался громким плачем. Все мои интересы сосредоточились на уровне колен. На нормального человека молодая мать производит удручающее впечатление ограниченной самки коалы с отрицательным кругозором, поэтому полноценно общаться в тот период я могла только с себе подобными кенгурообразными существами.
Мы с Наташкой заново познакомились в песочнице, где мамкали наших детишек. Теперь различия между нами были уже не так видны, и у нас было гораздо больше общего, чем у других, нерасщепленных людей. Летом мы проводили в длинных прогулках, и эта неунывающая авантюристка стала мне ближе старинных закадычных подруг. Слушать Наташку было интереснее, чем смотреть бразильский сериал - благодаря ей я изучила жизнь всех маргиналов соседних домов. У шестипалого толстяка Алеши, которого я в детстве боялась и обходила десятой дорогой, в теле слона оказалось сердце мышонка; с виду грозный и страшный, он тяжело переживал дотошные дразнилки соседских мальчишек, которые задирали его издалека. Наташке он был верным другом и не раз выручал деньгами, советом и добрым словом. Я узнала, кто подсадил покойного Серегу на наркотики, и что Людка с четвертого этажа не работала на стройке в Италии, как рассказывала ее мать, а промышляла проституткой в Турции. А Надька из четвертого подъезда, билетерша из кинотеатра, торгует ворованным с винзавода вином, и поэтому в ее квартиру всегда свежа народная тропа, а возле подъезда тусуются отоварившиеся клиенты. Наташка тоже частенько наведывалась к Надьке - когда они квасили вместе, Надька не брала с нее денег. Все эти персонажи были так далеки от привычного мне круга, что я даже не подозревала, что все они живут тут, рядом, руку протяни, и слушала их жизнеописания, затаив дыхание, как страшные сказки. Чистенький и приличный привычный мирок открывался мне с другой стороны, его зловонное подбрюшье манило, как черная дыра, а Наташка была мне проводником.
Наверное, для кого-то другого мое поведение могло считаться разбазариванием ценного ресурса - Елена Давыдовна была виртуозной сплетницей и незаменимым источником информации. Она была клеем, скрепляющим и поддерживающим старые связи. У нее можно было выпытать подробности биографии множества земляков, разузнать свежие новости и покопаться в старых тайнах - если у вас хватит духу сначала выдержать бесцеремонный допрос и накормить ее жадный ум деталями собственной жизни. Но я больше всего на свете хотела оставить свое прошлое далеко позади и никогда не вспоминать о персонажах из своей предыдущей жизни. Так что Елена Давыдовна была для меня нежелательным свидетелем и опасным человеком. Каждый наш разговор был для меня как переход через минное поле - я не хотела ничего знать и не хотела ничего рассказывать. Я ее боялась, потому что чувствовала в ней угрозу. А она чуяла мой страх и не могла отказать себе в удовольствии поиграть со мной, как кошка мышкой. Видимо, мое время еще не пришло.
Впервые я услышала о Елене Давыдовне от Наташки, моей подруги по материнству. Мы с Наташкой выросли в соседних домах, но за все детство не сказали друг другу ни слова. Мы были слишком разными - ее компания пугала и отталкивала меня, а я казалась ей чересчур скучной и правильной. Пока Наташка осваивала радости одиночного и группового секса, а также азы рыночной экономики и географию рынков Польши и Румынии, я грызла диплом, играла в театре и ездила на студенческие олимпиады. Наши пути сошлись, когда мы обзавелись детьми. Даже в этом мы обе не изменили своему имиджу - я родила в благополучном замужестве, а Наташка стала матерью-одиночкой. Когда она решила оставить ребенка, ее сексуальный партнер и виновник пяти предыдущих абортов после долгих раздумий все-таки решился предложить ей руку и сердце, но опоздал - Наташка скоропостижно сочеталась фиктивным браком со своим соседом-военным. Соседу этот брак помог избежать нежелательного распределения, а вырученная за эту сделку сумма помогла Наташке обзавестись приданым для ребенка.
Наши тела взбугрились животами и исторгли из себя трехкилограммовые комочки плоти. Жизнь изменилась и сосредоточилась вокруг новенького поскрипывающего существа. Казалось, ребенок и я - два отдельных организма, но поверхностное впечатление было обманчивым, нас было не разделить. Стоило мне выйти из комнаты, как ниточки натягивались, и малыш разражался громким плачем. Все мои интересы сосредоточились на уровне колен. На нормального человека молодая мать производит удручающее впечатление ограниченной самки коалы с отрицательным кругозором, поэтому полноценно общаться в тот период я могла только с себе подобными кенгурообразными существами.
Мы с Наташкой заново познакомились в песочнице, где мамкали наших детишек. Теперь различия между нами были уже не так видны, и у нас было гораздо больше общего, чем у других, нерасщепленных людей. Летом мы проводили в длинных прогулках, и эта неунывающая авантюристка стала мне ближе старинных закадычных подруг. Слушать Наташку было интереснее, чем смотреть бразильский сериал - благодаря ей я изучила жизнь всех маргиналов соседних домов. У шестипалого толстяка Алеши, которого я в детстве боялась и обходила десятой дорогой, в теле слона оказалось сердце мышонка; с виду грозный и страшный, он тяжело переживал дотошные дразнилки соседских мальчишек, которые задирали его издалека. Наташке он был верным другом и не раз выручал деньгами, советом и добрым словом. Я узнала, кто подсадил покойного Серегу на наркотики, и что Людка с четвертого этажа не работала на стройке в Италии, как рассказывала ее мать, а промышляла проституткой в Турции. А Надька из четвертого подъезда, билетерша из кинотеатра, торгует ворованным с винзавода вином, и поэтому в ее квартиру всегда свежа народная тропа, а возле подъезда тусуются отоварившиеся клиенты. Наташка тоже частенько наведывалась к Надьке - когда они квасили вместе, Надька не брала с нее денег. Все эти персонажи были так далеки от привычного мне круга, что я даже не подозревала, что все они живут тут, рядом, руку протяни, и слушала их жизнеописания, затаив дыхание, как страшные сказки. Чистенький и приличный привычный мирок открывался мне с другой стороны, его зловонное подбрюшье манило, как черная дыра, а Наташка была мне проводником.