Про ислам
Непростые отношения у меня с религией
Еще на прошлой неделе, проходя мимо с моей православной спутницей, которая не изъявила желания посещать храм иной веры, я дала себе слово, что приду сюда. Одна. Слушать себя, если получится.
Сегодня было пасмурно. Последние выходные в этом городе.
Я подумала, что мне этот город, в котором нет тебя (с)...
Я подошла к этому суровому и прекрасному одновременно зданию. Людей практически не было. Все кто проходил, шли почему-то в ДУМ, которое находилось рядом... Я долго стояла, смотрела, но вовнутрь так и не зашла. Какая-то помесь стеснения и боязни вдруг охватила меня, и я пошла по пустынной улице, которая вывела меня к Авроре.
Было мне лет 15-ть. Я приехала в гости, и мы всей гурьбой пошли в недавно открывшуюся Кол-Шариф. Честно говоря, не помню, что до этого времени я вообще посещала мечети. Волнительно. Именно так было.
Все что можно было отнести к религиозному воспитанию заключалось в том, что по приезде в деревню старшее поколение (абика и ее сестры) ругалось на то, что мы не говорим на родном языке, ну и непременно в наветах, если уж и общаться с мальчиками, то непременно с татарами. Слух с детства привык к тому, как на меджлис читают дога, голова привыкла к тому, что она должна быть при этом в платке, а руки - в форме лодочки. Так и выросла с каким-то не слишком ортодоксальным понятием веры. Главное - не причинять зла другим.
Я зашла вовнутрь и удивилась сиянию и красоте. Люстра в центре зала переливалась, изредка выдавая блики всех цветов радуги. Я огляделась в поисках запретов на фото. Не увидела. Увидела только людей, которые фотографировали друг друга. Щелк! И я оставила подтверждение того, что я видела этот столп света... Потом пара кадров сестер и братьев. Мы с толпой людей собрались подниматься в минарет. Ко мне подошла девушка в платке, взяла под руку и движением головы попросила пойти с ней. Подвела меня к охраннику, и ни слова мне не сказав удалилась. Я осталась рядом с незнакомым дядькой, которому уже сама придумывала причину, по которой меня не пропустил "фейс-контроль". Сказала, что меня видимо вывели за то, что я фотографировала. Сейчас вспоминаю и понимаю, как же все это нелепо... Понимание накрывает особо в те моменты, когда я у знакомых вижу фото с никаха в этой мечети.
Шла я неспешно, хотя совсем так не умею ходить. Коленки подмерзали. Я внезапно повернула обратно к Горьковской. Музей политической истории в особняке Кшесинской. Нет. Я шла обратно. Туда, откуда пришла. Зашла. Ботинки, сапоги. Речь экскурсовода шла к концу. Толпа туристов схлынула. В зале остались две девушки в платках, сидящих на корточках. Я ступила по мягкому ковру. Где-то недалеко шел урок по арабскому чтению. Невидимые люди сначала что-то уточняли на русском,а потом зачитали какую-то суру из Корана. Меня накрыло спокойствие. Я сложила руки и прочитала на память слова, дословный смысл которых ни я, ни 2 поколения до меня не понимают. Вышла на улицу. Погода наладилась. Я доехала до Адмиралтейской, и идя по улице стала замечать улыбки на лицах встречных.
Еще на прошлой неделе, проходя мимо с моей православной спутницей, которая не изъявила желания посещать храм иной веры, я дала себе слово, что приду сюда. Одна. Слушать себя, если получится.
Сегодня было пасмурно. Последние выходные в этом городе.
Я подумала, что мне этот город, в котором нет тебя (с)...
Я подошла к этому суровому и прекрасному одновременно зданию. Людей практически не было. Все кто проходил, шли почему-то в ДУМ, которое находилось рядом... Я долго стояла, смотрела, но вовнутрь так и не зашла. Какая-то помесь стеснения и боязни вдруг охватила меня, и я пошла по пустынной улице, которая вывела меня к Авроре.
Было мне лет 15-ть. Я приехала в гости, и мы всей гурьбой пошли в недавно открывшуюся Кол-Шариф. Честно говоря, не помню, что до этого времени я вообще посещала мечети. Волнительно. Именно так было.
Все что можно было отнести к религиозному воспитанию заключалось в том, что по приезде в деревню старшее поколение (абика и ее сестры) ругалось на то, что мы не говорим на родном языке, ну и непременно в наветах, если уж и общаться с мальчиками, то непременно с татарами. Слух с детства привык к тому, как на меджлис читают дога, голова привыкла к тому, что она должна быть при этом в платке, а руки - в форме лодочки. Так и выросла с каким-то не слишком ортодоксальным понятием веры. Главное - не причинять зла другим.
Я зашла вовнутрь и удивилась сиянию и красоте. Люстра в центре зала переливалась, изредка выдавая блики всех цветов радуги. Я огляделась в поисках запретов на фото. Не увидела. Увидела только людей, которые фотографировали друг друга. Щелк! И я оставила подтверждение того, что я видела этот столп света... Потом пара кадров сестер и братьев. Мы с толпой людей собрались подниматься в минарет. Ко мне подошла девушка в платке, взяла под руку и движением головы попросила пойти с ней. Подвела меня к охраннику, и ни слова мне не сказав удалилась. Я осталась рядом с незнакомым дядькой, которому уже сама придумывала причину, по которой меня не пропустил "фейс-контроль". Сказала, что меня видимо вывели за то, что я фотографировала. Сейчас вспоминаю и понимаю, как же все это нелепо... Понимание накрывает особо в те моменты, когда я у знакомых вижу фото с никаха в этой мечети.
Шла я неспешно, хотя совсем так не умею ходить. Коленки подмерзали. Я внезапно повернула обратно к Горьковской. Музей политической истории в особняке Кшесинской. Нет. Я шла обратно. Туда, откуда пришла. Зашла. Ботинки, сапоги. Речь экскурсовода шла к концу. Толпа туристов схлынула. В зале остались две девушки в платках, сидящих на корточках. Я ступила по мягкому ковру. Где-то недалеко шел урок по арабскому чтению. Невидимые люди сначала что-то уточняли на русском,а потом зачитали какую-то суру из Корана. Меня накрыло спокойствие. Я сложила руки и прочитала на память слова, дословный смысл которых ни я, ни 2 поколения до меня не понимают. Вышла на улицу. Погода наладилась. Я доехала до Адмиралтейской, и идя по улице стала замечать улыбки на лицах встречных.