Права Человека рождаются притязаниями личными и сопротивлением притязаниям общим
Вся концепция Прав Человека держится на акте притязания. Это не моя мысль, это более-менее устойчивое понимание Прав Человека среди русских правовых мыслителей конца 19 - начала 20 века. С этой мыслью я 10 декабря выступил в Револьт-центре.
Что это значит притязание, как основа Прав Человека. Дело в том, что человек притязает на свободу именно потому что он человек. Сам акт притязания - это акт явления человека. Человек вдруг считает важным иметь свободу не быть убитым, т.е. он притязает на отказ от смерти в отношении него, потому что это важно для него, в качестве возможности явления человека. Тоже и другие притязания на свободу не быть подверженным рабству, пыткам, на свободу частной жизни человека, на свободу частных коммуникаций человека. Эти притязания не с неба падают, но и не рождаются с человеком, они приходят один за другим как осознание себя, своего тела, как осознание своего осознания, как осознание ценности ближайшей коммуникации.
При этом надо понимать, что главным признаком любой власти является притязание на свободу другого человека. Без притязания на свободу других просто нет власти. Власть осознавая себя притязает. Не важно о какой власти мы говорим, о государственной, или экономической, о власти родительской или о власти образовательной. Без этого притязания власть не может случится. А потому любой, кто в силу природного положения, в силу социального или экономического положения вдруг оказывается у горнила власти, тут же притязает на свободу других. Невозможно родителю коммуницировать со своими детьми без притязания на свободу детей. Отказ от притязаний на свободу своих детей - это безответственное поведение родителя по отношению к ребенку. Почему? А потому что родитель притязание на свободу ребенка рассматривает как его спасение. Так же мыслит и экономическая власть: богатый в отношении бедного, так же мыслит политическая власть: государство (как власть) в отношении населения.
Права человека - это когда притязания личности и притязания власти сталкиваются. Это когда притязающий пытается уверить другую сторону притязаний, что сам способен распорядится свободой и готов нести ответственность за совершенные во время свободного распоряжения ошибки. По сути - это суверенность личности в отношении самого себя, как ресурса и суверенность власти в отношении ресурсов распоряжения.
Мы давно уже согласились с притязаниями власти на человеческие ресурсы, это уже давно стало нормой нашей истории. Но вот наши переживания по поводу притязаний личности на свои собственные ресурсы все никак не устоятся, мы то верим в суверенность людей, то проклинаем тот день, когда суверенность людей оказалась для нас ценностью.
Мы готовы содействовать притязаниям власти на свободу других людей, в каких бы формах это не проявлялось. Увы. Но вот содействовать притязанию личности на суверенность собственного ресурса для нас пока не возможная ноша. И даже когда нам религией на ряду с сакральностью власти была предложена концепция сакральности человека (христианство), мы не особо ее пользуемся. Мы все пытаемся актуализировать даже в христианской религии те моменты, которые актуализируют именно суверенность власти и притязание власти на свободу личности.
Одним из ключевых факторов суверенности власти является ее необычность, потому что сама по себе неповторимость притязания на свободу власти рождает множественность вариантов разной власти. То же и с человеком, и с его притязанием на свободу, оно является нам в виде множественности вариантов личности, но мы никак не может этого принять. Нас очень пугает любое непонятное притязание личности, потому что это идет в разрез система притязания власти, поскольку властное притязание может реализовываться только через унификацию, систематизацию, распахивание по кластерам.